Я смирился. При неизбежном остается лишь расслабиться и получать удовольствие. Пусть сомнительное удовольствие, но… что еще остается! Напоследок спросил:
— А что вы там сказали про бронегруппу? Все-таки, если и впрямь с нами будет некая бронегруппа, как-то спокойней.
— Дык! — увесисто хлопнул меня по плечу Женя. — Уже ждут! — И хохотнул: — Не бзди, герой!
* * *
В машине меня усадили на заднее сиденье. Женя и Миша плотно сели справа и слева от меня. Наверное, опасались, как бы я ненароком не вышел на другой остановке.
Миша посмотрел на часы:
— Расчетное время прибытия самолета — четыре часа. Значит, у нас в запасе три часа. И один час на все про все с доставкой на борт. Надо торопиться.
— А что с зубом-то? — вякнул я.
— Не бзди, герой! — снова хохотнул Женя. — Военная медицина — самая гуманная из медицин!
— П-почему военная?
— Ну а как? Сам подумай. Гражданский дантист не возьмется за такую работу, да его никто и не допустит до нее. В твоем зубе — секретная информация. Если гражданское лицо ее ненароком повредит, то не понесет никакой ответственности. Именно как гражданское лицо. Гражданское лицо вообще не должно знать, что у тебя там под пломбой, — как лицо, не имеющее допуска к военным тайнам.
— Между прочим, пломбу мне ставило как раз гражданское лицо. В Бишкеке.
— А ты этому лицу так и сказал? Мол, там, в капсуле, знаете ли, очень секретные материалы, так что, пожалуйста, поосторожней!
— Я сказал, там прах моей бабушки.
Миша и Женя загоготали.
— Молоток! — ощутимо ткнул меня кулаком в бок Миша. — Конспиратор!
— А где, говоришь, в Бишкеке тебе ставили пломбу? — ненароком поинтересовался Женя.
— Рядом с гостиницей. Там еще вывеска такая: «Европейские качество и обслуживание».
Миша с Женей переглянулись. Специфически переглянулись. Ну вот. Кто меня за язык тянул?! Как в анекдоте: «И с партизанами нехорошо получилось…» Надо думать, будущее бишкекского стоматолога, хапнувшего мой стольник баксов, туманно и незавидно.
Впрочем, мое ближайшее будущее столь же туманно и незавидно. Военная медицина? Медицина на войне в основном бинтует и сшивает, а еще чаще отрезает и выбрасывает. На войне как на войне. Весомо, грубо, зримо. И оперативно. Не до церемоний, не до изысканной стоматологии. Каков же ты, военный дантист? Бр-р!
* * *
Мои худшие предчувствия подтвердились.
Мы прибыли в госпиталь 201-й дивизии. Дантист оказался пьян до синевы под глазами. Жара и спирт с газировкой. Понятно…
Меня усадили в кресло. Сопротивляться бессмысленно. Родина ждет! Москва дала приказ!
Дантист, едва не промахнувшись мимо моего рта, вогнал укол обезболивающего в десну. А если б в глаз?!
Миша и Женя придерживали меня в кресле — аккуратно, но сильно. Не шелохнуться!
Дантист, глядя отупело, позвякал железяками на подносике, выбирая нужный инструмент. О! Вот он, нужный!
— Э, нет! — взбрыкнул было я, но при Мише и Жене особенно не взбрыкнешь. — Не то! Не так!
Дантист, глядя отупело, водил перед моим носом жуткими клещами.
Я плотно сжал зубы. Ни за что не открою рот!.. Сквозь зубы процедил:
— Клещи зачем? Не надо! Надо только высверлить пломбу!
Дантист икнул волной перегара мне в лицо и постучал клещами мне по губам. Дескать, тук-тук, открывай!
— Доктор лучше знает, — вкрадчиво сказал Миша. — Больной, не занимайтесь самолечением.
— Понимаешь, брателло, — вкрадчиво сказал Женя, — если начать ковырять пломбу, то можно повредить капсулу. Сам посмотри, в каком доктор состоянии.
— Вот именно! — процедил я, намертво склеив губы.
— Люди жизнь за Родину отдают, а тебе зубика жалко! — укорил Миша.
— Он мне всю морду раскурочит!
— Еще не факт, — вкрадчиво сказал Женя. — А вот если будешь и дальше упрямиться, мы с Мишей тебе точно раскурочим. И не только морду.
— Грубый ты, Женя, — укорил Миша, — и ни хрена не женственный… — Он отстегнул флягу с пояса и поднес к моим губам: — Хлебни для храбрости, герой! Спирт, спирт.
Я помотал головой — в смысле, нет.
Дантист перехватил Мишину руку с фляжкой. Махнул оттуда глоток, содрогнулся, промычал нечленораздельно. Потом склонился надо мной — почти вплотную, лицом к лицу. Типа будем лечиться или глазки строить?
Не будем! ТАК лечиться не будем! Я состроил глазки, выпучив их.
Дантист левой рукой вдруг схватил меня за ухо и пребольно щипнул.
Я заорал благим матом. Естественно, раскрыв рот. Со сноровкой, которая бывает лишь у вдребезги пьяных, дантист влез клещами в мой раззявленный в крике рот. Уха моего, кстати, не выпустил, продолжал терзать. Так что я продолжал орать.
Во рту у меня гадко хрустнуло. Дикая боль вонзилась шилом в мозг. Я выметнулся из кресла. Дюжина спецназовцев не удержала бы, а тут всего двое, Миша и Женя!
Я бросился к двери. Изо рта хлестала кровь. Дантист, оказавшийся на моем пути, был сбит с нетвердых ног, брякнулся на пол. Клещи с моим выдернутым зубом вылетели у него из рук и угодили в стеклянный шкаф.
Звон и дребезги!
Миша и Женя, хрустя ботинками по осколкам, бросились искать среди этого крошева то, ради чего, собственно…
Я бессмысленно колотился в дверь, как бабочка в окно. Дверь была заперта. Как же, как же. Особо секретное мероприятие!
— Нашел! — Миша вертел в руках зуб.
— Уф! — выдохнул Женя облегченно. Сделал два вкрадчивых шага ко мне и ткнул пальцем куда-то под ухо.
Я потерял сознание.
…Когда пришел в себя, обнаружил, что снова сижу в том самом зубоврачебном кресле.
— Очнулся? — ласково спросил Миша. — Чудненько! Открой-ка ротик, пожалуйста.
— Жашшшеммм? — прошамкал.
— Не зачем, а почему, — вкрадчиво поправил Женя. И сам же ответил: — Потому что. Надо убедиться, тот ли это зуб.
А если вдруг не тот? Что, все снова и опять?! Еще одну попытку, еще одну попытку! Волна холодного пота окатила меня с ног до головы. Но волей-неволей рот пришлось открыть. Иначе бы захлебнулся от собственной крови.
Я отрыл рот. И закрыл глаза.
— Твое счастье, герой! — обрадовал Женя. — Зубик вырвали тот, что надо.
Я густо сплюнул накопившееся в плевательницу. Кровавые брызги попали на камуфляж Жени. Он и глазом не моргнул. Ну, еще бы! Привычен к крови.
— Хочешь все-таки спиртику? — подобрел Миша.
Я хлебнул против души. Обожгло!
Миша плеснул из той же фляжки на платок и этим платком тщательно вытер мой вырванный зуб, спрятал в нагрудный карман:
— От имени командования! Выражаю тебе благодарность!
Мне захотелось ударить его. Но я инстинктивно поостерегся. Инстинкт самосохранения.
В отряд спецназа 201-й дивизии меня привезли с кровоточащей десной и шальными от боли и спирта глазами. В уазик я лезть отказался. Лучше на броне БТРа, с ветерком. Поездка с ветерком принесла некоторое облегчение.
