— Самый древний из тех, что еще сохранил свой облик. Сейчас он вроде главы всех Древних.
— Юмидай?
— Тоже Древний. Его мир погиб не так давно.
— Безумный Мечник?
— Не слышал о таком.
— М-м… Хауст?
— А, этот. Ну да, только он скорее Безумный Топорист. Хотя нет, обезумел он после гибели мира. Этот формально Древний, но по факту самый молодой. Его мир пал последним.
— И потому он обезумел?
— Нет. Он заставил Юмидая вписать под кожу заклинание на изначальном языке. Ну или близком к изначальному. И так стал гораздо сильнее.
— И как это связано с безумием? — удивился я.
Йорк оторвался от чашки с кофе и посмотрел на меня, словно на идиота. Медленно вдохнул, расширившись чуть ли не на четверть, а затем выдохнул.
— Если ты здесь, то должен был бы знать. Хотя к Осколку Войны можно прийти разными путями. Руна на языке, близком к изначальному убивает живое существо, на которое нанесено. Даже нынешние боги не выдержат такого.
— Это я знаю. Экспериментировал. Не про богов, но про живых людей.
— А Хауст Древний. И согласно договору — бессмертен в каком-то смысле. В каком виде он пришел в следующий мир, в таком и остается. Роркх поддерживает его своими силами. Понимаешь?
— Нет, — честно ответил я.
— Под кожей Хауста почти тысяча рун. И они наносились, пока он был в сознании. Иногда Юмидай успевал закончить новую руну, но затем Хауст воскресал и все по новой. Он умирал сотни раз подряд. Мучительно. Нет смерти страшней, чем от изначальной силы, впивающейся в твое тело и разум. И все это лишь для того, чтобы стать сильней и остановить монстра, что уничтожил его родной мир. Так что я не ошибся в выборе, когда забирал его с собой.
Я даже не знал, что сказать. Мне проще считать, что Безумный Мечник, это всего лишь хант и непись. Пусть он думает, что умирал сотни раз, но ведь на самом деле этого не было. А игрок лишь прекрасно отыгрывает роль.
— А черный кот? Странный такой, сквозь него еще пули пролетают.
— Древний, — кивнул Йорк. — Один из первых, что стал призраком. Он из расы Алтарайи, которых поработили настолько давно, что уже и не сосчитать прошедших веков.
Еще один кусочек пазла появился в моей голове. Знакомое название, но вот куда его поставить в общей картине мира? Пока даже не знаю с какой стороны подойти к этому.
— А как это все связано с легендой о Вечном Страннике? Ну, я имею ввиду там же все иначе было. Эти Ашу и Оху.
— Аху и Ошу скорей всего. Не знаю, которую из версий ты слышал. Но легенда потому и называется легендой. Там все метафорично, все упрощено. На самом деле все сложнее. Так получилось, что мы с Роркхом крепко связаны.
— Ты с этим чудовищем?
— Он не чудовище. Он скорее ребенок. Маленький, кровожадный и агрессивный. Но ребенок. В нем нет злобы или ненависти. Для Роркха это все одна большая игра в которую он играет. С миллионами новых игрушек.
— Связаны, — обдумывал я его слова. — Два Роркха. Не один. Первый злобный и кровожадный, а другой ты? Так мне сказал Юмидай.
— Не я. Вернее, не совсем я. Но да, если где-то кто-то храбро сражается, он должен получить то, что его по праву. Если кто-то лукавит или хитрит, то он должен понести наказание. Я так считаю. Только сильные духом и телом способны противостоять такому чудовищу, как Роркх. Но я связан обязательствами бога и не могу напрямую влиять на события. Поэтому Юмидай делает это за меня. Он посланник моей воли, хоть я и запретил ему говорить об этом кому бы-то ни было. Ты же понимаешь, что с тобой будет, если проболтаешься?
— Я бы ответил, что никому ничего не скажу, но и сам нифига не понял. Юмидай следит, чтобы Роркх раздавал всем по заслугам?
— В том числе. Он сильнейший маг, способный влиять на разум живых существ. Если те не подконтрольны Роркху, разумеется. Поэтому, каждый раз, когда тебя случайно спасает незнакомец — это дело рук Юмидая. Если чудовищная тварь не полегла от рук человека, а вместо этого столкнулась с тобой, это Юмидай. Если ты вот-вот сдохнешь после тяжелого боя, а затем случайно находишь волшебный эликсир, это Юмидай.
— Я понял, понял. Короче говоря, Юмидай, это сраный кукловод, а ты кукловод кукловода.
— Не всегда, но я стараюсь. Сильными не рождаются, это я знаю точно. Сила закаляется в бою. И я даю людям этот бой. Трусы и слабаки сдохнут, уйдя на корм Роркху. Сильные станут еще сильнее и смогут сражаться.
— Судя по тому, что мы просрали Великую Оборону, в твоей тактике есть пробелы. Без обид, только не бей.
— Раньше было еще хуже, — вздохнул Йорк, успокаиваясь. — Хотя ваш мир вообще поголовно из слабаков состоит. Или это Роркх стал слишком искусен, соблазняя души людей порочными желаниями. Деньги, секс, дурман.
— Да этими тремя словами всю суть Роркха описать можно. Я про Город.
— Вот и я о чем. Как бы сильно я и Древние ни старались, все чаще битвы проигрываются, не успев начаться.
— Так а что с легендой? Как же Ошу, что шел впереди тебя и сражался с тобой. Ты же Черный Император, да?
— Наверное, — флегматично пожал плечами Йорк. — Говорю же, все куда сложнее. Нет никаких городов на пути, нет монстров из-за горной гряды, нет следопыта и тайных троп. Нет великой армии, состоящей из сильных воинов. Есть только Роркх. Это все вместе. Города, это миры. И мы приходим туда всем скопом. Я, Древние, монстры, Роркх, Странник и его брат, что всегда следует за ним.
— А кто этот Странник? Почему он следует за тобой?
— За нами. Он следует за мной и Роркхом. Когда его мир был уничтожен, он поклялся, что не умрет, пока не отомстит Роркху. Но он не знал, что все связано. Для него не было разницы между чудовищем или мной. Между Древними и темными тварями. А река времени услышала клятву и приняла ее. Вот бедняга теперь и носится за нами следом не в силах что-либо изменить. Только он ведь не Древний, а значит вне Договора. Поэтому чаще всего умирает первым и перерождается вновь, но уже в следующем мире. Вот и в этот раз он уже помер. Так что не важно. Уже все не важно.
— И что будет дальше? Раз мы уже опоздали.
— Роркх соберет все силы, на это потребуется время. А потом, в одну из ночей, сожрет мир, но уже окончательно. Это ведь он отстраивает Город каждый раз заново. Таковы условия договора. А потом местные боги и чудища присоединятся к нему. Я возьму нового Древнего. Есть там один подходящий с щитом и пистолетом. Служит местному псевдобогу. И все начнется сначала. Придут новые воины, притащат мне обломки мечей, но ни один из них так и не отрастит себе клинок.
Чем больше Йорк говорил, тем больше вселенской усталости слышалось в его голосе. И даже старая деревянная столешница, казалось, покрывалась новыми трещинами. А с потолка посыпалась пыль.
Я смотрел на старого уставшего то ли бога, то ли человека и проникался этой атмосферой, пропитавшей все вокруг. Она витала в сухом воздухе, ржавчиной осыпалась со стен, трещинами уходила в сухую землю.
Такая знакомая и даже немного привычная. Я ощущал это каждый раз, когда начиналась партия. Чувство безысходности. Но здесь она была помноженной на бесконечность.
— Почему ты не был на Обороне вместе с нами? — спросил я тихо. — Мы звали тебя, искали. Но тебя нигде не было.
— Я пытался, — произнес бог извиняющимся тоном. — Каждый раз пытался. Но Роркх не пускает. Он всегда знал, на что я способен на самом деле. И в каждом из миров он создавал нового ложного бога, заставляя всех ему поклоняться. И тогда ни я, ни другие истинные боги не способны были ему противостоять. Потому что ложный бог всегда давал надежду людям, но никогда не был достаточно силен, чтобы ее оправдать.
— Ты мог бы сам… Ну не знаю, спуститься к людям. Показать свою силу. За тобой бы пошли.
— Я не могу. Никто не может так. Сила бога в вере в него. А смысл верить, если и так знаешь? Вера должна быть чистой, искренней. Тогда она сделает меня сильней. Короче говоря, у богов свои заморочки есть.
— То есть, после этого разговора ты станешь слабее? Я ведь теперь знаю, что ты существуешь и все такое.
