Колебался я недолго.
Схватив щипцы, я подцепил спою поделку из горна и уложил на наковальню. Сделав полшага назад, чтобы лицо прекратило опалять жаром, тяжело вздохнул. Это нужно было делать, вот только я прекрасно понимал, что руки не успеют начертать ни одной руны, прежде чем прикипят к раскалённой поверхности и прогорят до кости.
«Должен быть какой-то секрет».
Осторожно плюнув на кончик пальца, я быстро прикоснулся к заготовке, воздух вокруг которой искажался в зрительном плане, свидетельствуя о чудовищно высокой температуре. Я ожидал, что раздастся шипение, а я отдёрну руку, чтобы схватить себя за кончик уха, поняв, что мне не удалось.
Шипение раздалось, и руку я отдёрнул, вот только спустя несколько секунд я понял, что подушечка пальца, которой я коснулся изделия — не болела. Там не выскочил волдырь, не пришла «системка» об уроне… Ничего. И это означало только одно.
— Так это же совершенно меняет дело, — прошептал я, сначала касаясь несмелыми движениями, а потом и вовсе положив руки на раскалённый мифрил. — Это меняет всё! — расхохотался я, понимая, что уже ничего мне не сможет помешать закончить свою первую поделку.
Взяв бритвенно-острый резец, я привычным движением полоснул левую ладонь.
Глава 32
Люди почему-то считают, что мера или острота боли зависят от силы удара. Дело не в том, насколько силен удар. Дело в том, куда он придётся.
(Нил Гейман «Никогде»).
Джунгли Масархуда. Бада-Баром.
Руны ложились на рукоять, словно не вычерчивались сейчас прямо в раскалённом докрасна мифриле резцом, а выжигались лазером. Каждый из знаков занимал своё законное место, наполняя силой маны и крови моё первое творение.
Именно из «флешбэков», продемонстрированных мне пирамидой, я взял идею, которая, по моей задумке, должна была помочь нам пробиться вглубь пирамиды, чтобы завершить прохождение этого демонового инстанса. Беспокоила только одна единственная вещь: качество моей работы.
Вспыхнув последний раз, завершённый «став» зажёгся приятным сиреневым цветом, абсолютно не собираясь угасать. Признаю — это смотрелось чрезвычайно эффектно. Обильно пропитанная кровью рунная вязь покрыла рукоять молота затейливым узором.
Да, это был молот, который и должен был нам пробить путь внутрь пирамиды. За идею был взят рабочий инструмент гномов, который, в своё время, Нивел изготавливал в огромном количестве, будучи ещё подмастерьем. Работа, даже для ученика мастера, несложная, но гномы чуть ли не золотом по весу платили за каждый подобный молот, значительно облегчавший нелёгкую работу горняка.
Разумеется, среди рунного братства присутствовали и коротышки, но — небольшой процент, так что полностью закрыть вопрос с обеспечением инструментом своих соплеменников было, без помощи рунного братства, невозможной задачей.
Рунные оружейники, пожалуй, были единственными, у которых гномы приобретали изделия не морщась, признавая мастерство братства.
Мой молот обладал одной особенностью: он с первого раза раскалывал камень, чутко реагируя на силу удара своего владельца. Заострённый с одной стороны, словно боевой клевец, он отлично вгрызался в неподатливую горную породу, а другой его частью, имеющей форму обычной кувалды, было удобно раскалывать отколотые глыбы для последующего выноса породы из забоя.
Именно рунный став и чёрный мифрил был основным секретом инструмента. Вот только мой молот имел одно маленькое исключение — в став я добавил две руны усиления, которые, находясь в нужных местах вязи, в несколько раз умножали высвобождаемую силу при ударе. Этот приём я тоже подсмотрел у Нивела.
Добавлять усиливающие руны я не боялся. Если что-то и пойдёт не так, рунный рисунок просто не напитается силой, а, следовательно, молот так и останется обычным, хоть и чрезвычайно крепким оружием.
Перечитав описание своего изделия, ня енадолго потерял дар речи. Если кто-то в «Даяне I» узнает, что я могу теперь изготавливать вещи эпического и легендарного рангов — жизни мне не будет… Как будто титула Первожреца было мало…
Перед тем, как переместиться назад — сделал две важных вещи.
Первая: проинспектировал кучу лома в углу на предмет чего-то полезного. Чего-то, чем можно усилить наш отряд, но, ожидаемо, ничего толкового не нашёл. Всё, что там валялось, идентифицировалось как мифриловый лом с указанием веса и использованию в качестве оружия не подлежало. А пытаться из этого создать что-то новое, пока не освою азы кузнечного ремесла — только портить шикарный материал.
Второе, что я сделал — убрал за собой рабочее место. Спешка спешкой, но несколько секунд погоды всё равно не сделают. По окончанию, я забросил в угол мифриловый кусок, оставшийся после изготовления рукояти, и активировал «Кольцо».
— … погоди ты, — голос вдалеке, принадлежащий Димону, дал определить — в какой стороне остался мой отряд. Начало именно этой фразы я слышал перед тем, как переместиться в мастерскую Нивела.
Всё таки описание моего личного плана не врало, и время, проведённое там — здесь уместилось всего в несколько секунд.
— Ну ты нормальный? — возмутился мой друг, показавшись в зоне прямой видимости. — Сорвался куда-то, ни фига не объяснил… кто так делает? В общем, я с тобой иду, а то снова вляпаешься куда-то, — решительно заявил он. — А ты чего лыбишься, как майская роза? Смешинок обожрался? — он осёкся. — Белый, ты меня пугаешь…
— Всё нормально, — рассмеялся я, глядя на его встревоженный взгляд, пытающийся выискать подвох в моём поведении. — Можно возвращаться назад.
— В смысле, назад? — округлил глаза лучник. — А сюда ты тогда зачем ломился?
— Потом всё объясню, сказал же, — поморщился я. — Сейчас нам всем придётся немного попотеть.
— Что-то как-то двусмысленно твоя фраза прозвучала, — подозрительно проворчал Димон. — Временами кажется, что у тебя реально там в башке шифер перекрыло.
— Пустоты, — материализовав крисы, я аккуратно постучал навершием рукояти по красноватому монолиту. — Здесь обязательно должны быть пустоты. Не могут не быть!
Несколько секунд на меня все смотрели, словно на дурачка. Потом в глазах начало разгораться понимание.
— Ты хочешь найти и сломать перегородку между коридорами? — первым догадался Ньютон. — Ну конечно! Можно же заморозить, а потом просто выбить! Я должен был догадаться!
Сомневаюсь, что наш ракшас быстро бы додумался до подобного решения, поскольку ни разу не замечал в нём деструктивных наклонностей. Он сначала перепробует все варианты, не включающие в себя слом чего-либо, потом это всё в сотый раз пересчитает, перемножит, изрисует своими печатями, а уж после — придёт к решению о демонтаже чего-либо.
Вот только печати его порой нечаянно срабатывали не так, как планировалось, но не со зла. Просто у него так постоянно нечаянно получалось.
Я же ненужными предрассудками, в отличие от ракшаса, не страдал. Если нужно что-то разрушить, чтобы добиться цели — это будет разрушено, цель будет достигнута, все будут довольны. Другое дело, что многие мои решения не обязательно было воплощать в игровом процессе. Сейчас даже затрудняюсь посчитать, сколько всего я разломал с самого первого дня.
«Эх, не тому ник "Утрамбовщик" дали, — злорадно подумал я, не прекращая двигаться, простукивая стены, в надежде услышать звук тональностью ниже, нежели сейчас. — Не тому».
Странным было ещё то, что у нескольких игроков был «вкачан» навык наблюдательности, являющийся одним из основных для «асассинов». Именно он позволял находить ловушки, тайники, скрытые надписи и прочее. В том числе и пустоты, по идее. Вот только здесь и сейчас это не работало, поскольку проклятый материал, из которого состояла пирамида, глушил этот навык полностью, заставляя «синов» полагаться только на собственные органы чувств, без использования заимствованных..
