над головами Млчановой и Люцика пролетели два больших вертолета.
— Разлетались тут, — Молчанова хмуро проследила за винтокрылыми машинами взглядом.
— А куда мы идем? — задал чертенок давно мучающий его вопрос. Ратим и Майрд, все это время мысленно обсуждавшие, что же на самом деле такое этот черт, тут же замолчали, внимательно слушая.
— В мою деревню, — хмуро бросила Молчанова. — Где я родилась и провела детство. И где до сих пор живут некоторые мои, так сказать… родственники.
— А что мы там будем делать?
— Искать… одну вещь, — неохотно произнесла Молчанова. Чувствовалось, что она очень не хочет говорить подробнее, хотя считает это необходимым.
— Какую? — чертик смотрел таким наивным и доверчивым взглядом, что Молчанова не выдержала и начала рассказывать подробно:
— Одну книгу. Она раньше принадлежала моему прадеду. Дело в том, что это была очень необычная книга. Впрочем, как и мой дед. Когда мне было лет десять, он еще был живой и такой старый, что никто в точности не помнил его возраст. Ходили даже слухи, что он был колдуном. А эта книга, которая мне нужна — книгой заклинаний.
— Вау!
— Никаких «вау»! — рыкнула на него бабка. — Обычный шарлатан был, дурил народ! Хотя пару фокусов он действительно умел, — неохотно признала Молчанова. — Я плохо помню то время, но, по-моему, он лечил людей и животных, даже мог дождь вызвать или что-то вроде того. И он всегда, когда колдовал, держал при себе эту книгу и читал вслух непонятные рифмованные фразы.
— На неизвестном языке древних цивилизаций! — Люцик по-детски радовался началу такой мистической истории и сыпал теориями пополам с предположениями.
— На польском языке, балбес! Дед сам из Варшавы родом был, а в нашей деревне никто по-ихнему не говорил. Потому и не понимали, чего именно он бормочет! Ну, разве что приблизительно, все-таки родственные языки.
— Все равно здорово!
— «Здорово, здорово»! — передразнила Молчанова. — Это только на первый взгляд, а в итоге мой дед ото всех этих штучек умер!
— Ой…
— Когда мне исполнилось десять лет, в нашей деревне начали происходить непонятные вещи. По вечерам некоторые люди видели из окна фигуру очень крупного медведя, стоящего на опушке леса. Непонятно, откуда он вообще взялся в подмосковных лесах, где тогда не то что медведей, а даже лис сложно было встретить. Но, тем не менее, медведь каждую ночь выходил из леса, и с этим ничего нельзя было поделать. Он смотрел на деревню, но близко не подходил. Первое время. Потом в деревне начала пропадать живность. Наши мужики выбегали с ружьями на шум, стреляли во все тени, но этот медведь был неуловим как черт! — в глазах Молчановой появились огоньки, рассказывать она стала все вдохновеннее и вдохновеннее. Чувствовалось, что в ее памяти хорошо отложились те события. — И засады на него устраивали, и мясо отравленное подбрасывали — все без толку. В итоге решили все наши мужики дружно пойти в лес, найти его логово и там пристрелить. Собрали на несколько дней еды, пригласили соседей из окрестных деревень — им тоже от медведя доставалось — взяли собак и ушли в лес. Спустя день, как мы остались одни, медведь неожиданно заявился в деревню к нам. Ходил по улицам, заглядывал в окна, словно кого-то искал. Мы все, как сейчас помню, жутко перетрусили, думали, вот-вот начнет ломиться. Под вечер он ушел, так никого и ничего не тронув. На второй день повторилось тоже самое, а на третий он явился окровавленный, с подстреленной задней лапой и жутко злой. Раскатал по бревнышку соседний с нами дом — только представь, крепкий такой домина был, но всего за минуту ничего не осталось. Жильцы попрятались в погребе, и медведь их преследовать не стал. Только разломал еще сарай, разогнал всю живность, потоптал грядки и опять ушел в лес. А этим же вечером вернулись наши охотнички. Логова так и не нашли, но с медведем один раз переведались. Что самое интересное, тот охотник, что медведя ранил, как раз и был хозяином того дома, который косолапый разломал. В итоге, после всех споров, решили идти к колдуну.
— А почему сразу к нему не пошли? Взяли бы его охотники с собой, а он там и… — сказал Люцик.
— Он тогда болел сильно, не мог с кровати подняться и даже говорить. Но после того как вернулись охотники, как раз почувствовал себя лучше. Ну, тут и все к нашему дому пришли и начали просить его помочь. Мой дед неожиданно сразу согласился, хотя вообще любил поторговаться. Взял свою книгу, немного еды в котомку, еще какую-то мелочь и, сказав ждать его через неделю, утром ушел в лес. Но ни через неделю, ни через две он не вернулся. Правда, и медведь больше не показывался. Мы уже хотели идти на поиски, но тут дед, спустя двадцать дней, вернулся сам, худой и бледный как мертвец. Сказал только, что с медведем разобрался, а потом, не отвечая на расспросы, зашел в дом и несколько дней еще лежал на кровати, приходя в себя. Он-то был здоровым мужиком, мой дед, особенно для своего возраста, а тут прямо на глазах весь усох. И становилось ему все хуже с каждым днем. В конце концов, он сказал всем нам, что сегодня уйдет в лес. Умирать. Ну, домашние сразу все: «Да ты что, совсем спятил, еще лет сто проживешь, да и зачем в лес для этого уходить…». Но он тут так глянул, что все замолчали. Поверишь или нет, но мне тогда показалось, что в его глазах вспыхнул самый настоящий огонь. В полной тишине произнес, что через неделю после его смерти найдем его на поляне около одной заброшенной охотничьей сторожки. И еще сказал, чтобы ни в коем случае никто не смел ходить за ним, если жизнь дорога. А когда он так говорил, никто с ним спорить не смел. Мой отец, уж на что мужик крутой был, и тот ничего против не сказал. Взял дед одну только свою книгу, да и ушел этим же вечером. И никому, кроме нас, он не сказал, что идет умирать. А я тогда еще совсем мелкая была, дура малолетняя, решила проследить за ним. Любопытно, видите ли, стало. Я тогда не поверила, что он идет умирать, решила, что хочет провести какой-то тайный обряд, или что-то вроде того. Напрямую за ним следить не стала, у нас ведь все были неплохими следопытами, ввиду долгой жизни в лесу, и легко могли обнаружить любую слежку. Отправилась кружным путем сразу к сторожке. А когда
