дома поскреблась ещё одна девочка, оказавшаяся на два года старше Крика. Её перепонки едва выдержали последнюю Атаку, из ушей вытекали сгустки крови – девочка чудом не потеряла тогда слух. Она рассказала нам о том, что её семья – родители и два старших брата – переносили Атаки благодаря отцу: во время Атак мать и дети держались за отца. Но во время последней Атаки отец был за рулём автомобиля, что для нас было удивительным, потому как к тому времени, скорее всего по причине всё тех же Атак, большинство машин уже было выведено из строя. Девочка сказала, что они съехали в кювет неподалеку от нашего дома, и ещё сказала, что, кажется, в аварии выжила только она одна. Она так часто повторяла это слово – кажется – что в итоге так и получила от нас своё новое имя – Сомнение. – Глубокий вздох. – Мускул попросил её показать нам место происшествия. Она согласилась, после чего мы, надев на шею Сомнения запасной артефакт, сделанный из волос и зуба Ребекки, отправились на поиски её семьи. Мускул взял с собой всё те же пасатижи и ручную пилу. В итоге искомую машину мы нашли всего в двухстах метрах от нашего дома – семья врезалась в дерево. Мы так и не поняли, отчего именно все четверо погибли: от жёсткого столкновения или от тяжёлой Атаки. Назад мы возвращались без Мускула. Так у нас стало больше артефактов, – рассказчик оступился на рытвине, но быстро выровнялся. – Вскоре мы осознали, что с артефактами Атаки хотя всё ещё и ощутимы, зато не смертельны, а это, в свою очередь, значило, что мы можем пробовать передвигаться на дальние расстояния. У нас истощались припасы, нам необходимо было движение, и с артефактами мы стали свободны в этом. Однажды оставив детей дома, мы с Мускулом на целый день ушли в город. Мы обшаривали дома в поисках пищи и даже в поисках надежды найти выживших людей, но еды находили мало, а трупов, казалось, с каждым домом попадалось всё больше. К концу дня мы дошли до конца одной из неприметных улочек и зашли в небольшой одноэтажный дом. Когда дверь, подавшись на старания Мускула, открылась, мы отметили, что на нас не пахну́ло трупным зловонием, и только после, когда мы уже переступили порог этого дома, в темноте мы различили силуэт вполне живой девушки. Она стояла на границе гостиной и коридора, прямо напротив нас, и всерьёз целилась в грудь Мускула из охотничьего ружья. Мы к тому времени всё ещё не раздобыли себе толкового оружия – в качестве защиты от потенциальной угрозы со стороны других мародёров у нас была, по сути, только внушительная мышечная масса Мускула, так что в тот момент перевес сил был на стороне владелицы ружья, против которого нам было не попереть. Благо нам повезло и девушка оказалась не только с яйцами, но и с хорошо развитой логикой: с нами у неё было больше шансов на выживание, чем в одиночку, так что спустя полчаса красноречивой болтовни нам всё же удалось ей это доказать. Она, конечно, ещё пару дней не сводила с нас прицела своего ружья, но по итогу всё же смогла к нам привыкнуть. Настолько, что уже спустя год, после того, как ей исполнилось восемнадцать, она сошлась с Мускулом. Так что считай, что Мускул и Волос в нашей коалиции как король с королевой. А я – нянька для Сомнения и Крика.
Я посмотрела на идущих впереди нас Мускула и Волос. Со стороны они казались фотогеничной парой: чернокожий амбал и крепкая блондинка.
– Значит, Волос моя ровесница, Мускулу тридцать шесть, Сомнению девятнадцать, а Крику семнадцать. Сколько же тебе?
– Двадцать девять.
– И что было потом? После того, как все вы собрались в одну кучу?
– Потом были метания. Город, в котором мы застряли, был небольшим, прежде в нём проживало всего три тысячи человек. Может быть, в нём и оставались ещё какие-то выжившие Уязвимые и Неуязвимые, но кроме нас пятерых мы больше никого там так и не отыскали. Первым летом после Первой Атаки мы пешком отправились в более крупный город, в надежде наткнуться на более крупные продовольственные запасы, необходимые для суровых зимовок, и так оказались в твоём городе. Здесь мы наткнулись на коалицию номер семь. Их, конечно, было больше, но даже несмотря на то, что из нас пятерых только трое были боеспособны, мы смогли их уделать. Вернее, смог Мускул. Седьмая коалиция была хлипкая – сплошная костлявая мелочь и трусы. После того, как я с Волос уложили двоих, а Мускул постучал по головам ещё четверых, поверженные благополучно предложили нам перемирие. Спустя какое-то время в городе объявились ещё две коалиции, крупнее и агрессивнее наших, и нам пришлось поделить территорию между собой, чтобы избегать нежелательных стычек. Мы быстро поняли, что лучше держаться от остальных Уязвимых, вернее от трапперов, отдельно. Наши артефакты достались нам через великую боль: носить на себе волосы и кости Ребекки, и отца Сомнения, было неописуемо тяжело. Правда, позже мы их предали земле, украв у одного из трапперов целый мешок артефактов, – при этих словах Тонкий опустил взгляд. – Остальные же Уязвимые продолжили быстро дичать и обращаться в настоящих монстров, называемых сейчас трапперами. Они стали в открытую заниматься отловом Неуязвимых и буквально живодёрствовать над ними. Вскоре появилось понятие торговли артефактами и даже живыми Неуязвимыми, после чего образовалась и настоящая ярмарка, с участием сотен трапперов из разных городов. Десятки коалиций собирались в одном месте, чтобы поторговать информацией, оружием, костями и людьми. Мы были на паре таких ярмарок. Это было ужасно… – Парень вдруг с силой проморгался, словно желал забыть страшную картину. – На третий год после Первой Атаки мы стали заниматься подпольным спасением Неуязвимых. Но сами Неуязвимые, знаешь ли, тоже не из белых и пушистых душек. Народ они неблагодарный, – он говорил так, словно напрочь забыл о том, что я сама Неуязвимая. – Конечно мы рассчитывали рано или поздно найти себе в союзники хотя бы одного захудалого Неуязвимого, так что спасали мы всех подряд не исключительно из чистосердечных и точно не из бескорыстных побуждений, и всё же мы именно спасали. Однако никто из спасённых не жаждал становиться привязанным, да ещё и не к одному Уязвимому, а к полноценной группе из пяти пусть и псевдо, но трапперов. За семь лет нашей браконьерской деятельности мы тем или иным образом спасли более двух десятков Неуязвимых. Но стоило нашим спасённым почувствовать свободу, как
