Нам досталось основательно. Командира дважды ранило. Пулей в руку и ножом порезали голову в рукопашной. Уцелел Вершинин – у него только покорежило пулемет, да легко контузило. Сашка Карпов получил пулю в ногу. И только сержант остался абсолютно целым, хотя всю форму на нем словно собаки рвали. Но, ни одной раны у него не было. А вот всем остальным не повезло…
Кстати, мой собеседник-артиллерист оказался командиром артполка! Когда восстановили связь, он первым делом поинтересовался моей судьбой. Узнав, что я жив, велел передавать привет и пригласил нас всех в гости.
– Когда рванул склад, – рассказал мне командир, – духи словно оцепенели на мгновение. Даже стрелять перестали. Потом все бросились к месту взрыва. Что уж они тут найти хотели – бог весть! Но мы такой подарок упустить просто не могли и отошли на новые позиции. Так что, когда они вернулись, нас на прежнем месте уже не было. А потом пришли вертушки…
Так всё и кончилось.
За уничтожение склада командиру чуть было не дали орден. Да не какой-нибудь – Знамя! Потом вдруг вспомнили, что опиум – это ценное лекарственное сырьё. Потом… в общем все закончилось Красной Звездой. Учитывая все обстоятельства происшедшего, это можно было считать не самым плохим результатом. Шадрин получил медаль "За отвагу". Посмертно наградили и Кикотя и Карповым – тоже медалями. А всем остальным ничего не обломилось. Я, кстати говоря, не очень-то и жалел. Через пару месяцев светил дембель, и в мыслях моих уже прикидывались различные варианты будущей жизни.
А вот Хафиз пропал. Ни среди мертвых, ни среди пленных его не нашли. Да и после о нём уже никто не слыхивал. Надо полагать, пристукнуло его где-нибудь осколком или булыжником, и он теперь мирно валялся под каким-то кустом. И это, пожалуй, было самым важным результатом нашего боя…
– Ну и зачем им столько этого… э-э-э… зелья? На сколько же лет они собирались сделать тут запасы? – голос отца Варшани возвращает меня к действительности. Только что в моих ушах ещё слышались выстрелы и хрип голоса в наушниках – и вот я снова сижу в полутемной комнате башни. Только неяркие лучи заходящего солнца, проникая через амбразуры, освещают помещение. А вместо рукояти автомата, моя правая рука сжимает подлокотник кресла.
– Г-х-м-м! – прокашливаюсь я. – Тут, святой отец, положение несколько иное… Само по себе это зелье может быть использовано не только во вред. Ну, это уже с целителями говорить надо, не наша с вами это епархия.
По тому, как вскинулись его брови, понимаю, что его епархия несколько более обширна, нежели я изначально предполагал. Учтём…
– Если эту…э-э-э… массу переработать определенным образом, то из неё может выйти как ценное лекарство, так и страшнейшее дурманящее зелье. Из одного такого бочонка можно получить не более горсти этой отравы.
Брат Манрике облегченно вздыхает.
– Однако и этой горсти хватит для того, чтобы навсегда поработить разум и чувства всех, кто сейчас находиться в замке.
Монахи обалдело переглядываются.
– Эти бочонки нельзя слишком долго хранить – смесь утратит свою силу.
– Понятно, отчего их хранили именно в этом помещении, – кивает седой монах. – Муки умирающих должны были придать зелью новую силу.
– Ну. брат Манрике, тут я с вами мог бы и поспорить… Эта смесь и в исходном-то состоянии уроет хоть кого! Хотя, может быть, в ваших словах тоже есть зерно истины. Я-то в магии не силён – не то, что вы!
– Ну… я бы не слишком преувеличивал свои способности. В конце концов, мои изыскания в данной области насчитывают всего тридцать лет… многое мне ещё не открыто.
Вот так ни хрена ж себе! Монах-то уже три десятка лет колдунством и волшебством занимается! Вот это мастер! А на вид и не скажешь…
– Не спорю, возможно, что дальнейшее применение этого зелья и принесёт пользу, но сейчас у нас есть более важные вопросы, – снова берет слова хитропоп. – Что с орденом делать будем, братья?
– Вы не видели людей, святой отец, попавших под воздействие этой смеси… – качаю я головой. – Одурманенный человек может пойти с голыми руками на конного рыцаря…
Барон саркастически хмыкает.
– … и выйти из этой схватки победителем! Причём – не единожды!
Впечатлило – барон нахмурился. То-то, не следует недооценивать вероятного противника! Хотя, отчего же вероятного? Очень даже реального!
– Я очень хорошо представляю себе, на что способны люди, одержимые этим зельем, барон! И прошу всех присутствующих отнестись к этому максимально серьёзно!
В итоге, все бочонки затащили в соседнюю башню и, подняв на самый верх, выставили тройное кольцо постов. Так-то оно поспокойнее будет. А я почти до рассвета объяснял Мирне и монахам процесс приготовления различных веществ, которые можно было получить из опиума. Не оставляла меня мысль, что я не первый, кто в данном мире обратился к этому вопросу. И очень мне хотелось в этом ошибиться…
Спал я беспокойно, всю ночь вертелся, как карась на сковороде. Сны приходили какие-то странные. Чьи-то бородатые и бритоголовые морды лезли в двери и окна – я отмахивался от них кочергой. "Почему кочергой?" – подумалось мне. – "Ведь есть клинок?" Ответом был злобный гогот нападающих. Замахнувшись в очередной раз своим импровизированным оружием, я, со всей дури, лупанул кулаком по стене – и проснулся.
Горящий на полу светильник освещал сидящую около меня сероглазку. Её тонкая рука гладила мой вспотевший лоб.
– Тебе снилось что-то страшное? Я боялась за твои зубы – ты так ими скрипел!
– Прости…
– За что?
– Напугал тебя… спать не даю.
– Глупый! – её рука вытирает пот с моего лба и приносит с собою какую-то прохладу и успокоенность. – Если я не буду рядом – кто защитит твой разум от ночных кошмаров?
– Ну! Это всего лишь сны!
– Не стоит быть таким легкомысленным! – хмурится Мирна. – Очень многих сильных воинов убили ночные страхи… это старая история, и она является правдой! Мы до сих пор не знаем, как бороться с этим…
– Ты самое лучшее лекарство от любых страхов и кошмаров! – притягиваю её к себе. – И только ты способна усыпить меня эффективнее, чем бейсбольная бита по затылку!
Господи!
Что я несу?!
Хренасе комплимент для любимой женщины…
Нет, меня точно надо чем-то стукнуть – вконец уже оборзел!
– А что это такое? – заинтересованным голосом спрашивает Мирна. – Для чего нужна эта… бита?
Приплыли…
Рано утром, едва продрав глаза, выбираюсь из-под одеяла. Потихоньку, стараясь не разбудить сероглазку, прокрадываюсь к двери и, только оказавшись снаружи, надеваю наконец, сапоги и перевязь с клинком.
