Сжав зубы, Каверин смотрел, как Панько бережно укладывает друга на землю. Даже несведущий Ким сразу догадался, что случилось: голова у Римана лежала неестественно – очевидно, он сломал шею.
– Там какая-то скала торчит посреди степи – отвесная, гладкая, как болт, – глухо выговорил Панько. – Не знаю, как он на нее взобрался. Он вообще лазал всегда не очень, с учебы еще…
Сун положил руку ему на плечо.
– Э-ге-ге-эй… – послышался далекий голос и, чуть не свернув шею резким движением, Ким разглядел еще кого-то, бежавшего к транспорту с той же стороны. Еще за полсотни метров человек начал размахивать руками: – Я зде-есь! Свой!
«Чей же еще… Кому тут быть, кроме нас?» – оцепенело подумал Ким. Это был не Ерик.
Добежав, Влас повалился на бок и навзничь, подняв облако песчаной пыли:
– Вселенная меня забери! Думал, не успею до темноты – и все, каюк… Ну это было, скажу я вам, что-то с чем-то! – Шумно подышав, он приподнялся на локтях, – А что это, кстати, было?
– Геомагнитная буря, – с готовностью ответила Кира, которую все-таки разбудили. Несмотря на пережитое, ни грамма дружелюбной заинтересованности окружающим миром не исчезло из ее голоса. – Резкое изменение кольцевого тока Земли, дельта которого может доходить до экстремально больших значений. Нарушает работу электроники и систем связи, так же как и нейронных цепочек коры головного мозга, приводя к нарушениям когнитивной деятельности, дестабилизации эмоционального фона и глюкам.
– A-а… Значит, нам всем привиделось, что надо валить, вот мы и драпанули… – с пониманием протянул Влас.
– Да, в таком состоянии проявления страха у одного члена группы вызывают цепную реакцию паники у остальных, – подтвердила Кира и, подумав, добавила уже менее уверенно: – Правда, немного аномально, что все разбежались. Обычно при Магнитке, знаете ли, тянет закопаться куда-нибудь, принять позу эмбриона и ни гу-гу. И так с недельку-две.
Киму показалось, что в точности это словцо – «закопаться» – он слышал от Ерика, когда тот описывал Магнитку. «Ходишь, как стукнутый, и мерещится всякое…»
– Влас, Панько, вы Ерика где в последний раз видели, не вспомните?
Панько только расстроенно пожал плечами. А Влас вдруг сел и посмотрел на Кима как-то побито.
– Я его видел. Там, в скалах.
Влас замолчал, и Ким тоже молча ждал продолжения.
– Он там в какой-то разлом свалился, – Влас не смотрел Киму в глаза. – Глубоко.
– Он был мертв? – спросил Ким спустя пару минут.
– Я не уверен, – извиняющимся тоном ответил Влас. – У него голова была вся в крови. И вообще он… ну, не шевелился.
– Ох… – горестно выдохнул Сун, а Панько сжал руками большую голову.
– И ты его там оставил?! – гневно воскликнула Рут.
– Так почти стемнело к тому времени, – принялся оправдываться Влас. – И сил никаких, а стенки там совсем крутые, я бы в одиночку ни в жизнь его не вытащил. Но место я запомнил, утром можно туда…
И правда, стало совсем темно – а Ким и не заметил. Влас, поеживаясь, убеждал:
– Ну правда, так ведь только заблудишься: пойдемте в транспорт, а завтра…
Каверин только посмотрел на него и опять ничего не сказал.
– Да мы бы пошли, – негромко откликнулась Рут. – Только никак. Дверь, понимаешь, на замке.
– Как на замке?
Ким устал переживать, устал удивляться. Ну на замке и на замке, с дверями бывает. Но Влас выглядел совершенно ошарашенным и повторил еще раз, громче: «То есть как – на замке?!»
– Похоже, кто-то, кто выбегал последним, закрыл ее за собой, – объяснил Сун. – И она встала на блок-автомат. Кого поблагодарить – неизвестно, но нам теперь разницы нет.
– А разблокировать? – потрясенно спросил Панько.
– Автомат, – еще раз повторил Сун, – Наверное, система включилась сама, пока мы тут в салочки бегали. Там небось и свет горит внутри.
– И будет, значит, гореть несколько месяцев… – медленно проговорил Влас. – Когда мы уже все…
– А ну-ка, закрыл рот! – грубо отрубил Каверин.
– Но он прав, – невинно произнесла Кира. – Для нас с вами, здесь присутствующих, такое положение вещей может означать, пожалуй, только одно.
– Мы переночуем здесь, – внятно произнес командир. – И выступим с утра. Даже от деревни старообрядцев до Города можно дойти за пару суток.
– Если знать, куда идти, – пробормотал Панько. – Кто-нибудь представляет, где мы находимся?
– Какая разница? Ночевать где бы то ни было на Открытой земле… – Сун, кажется, поежился. – Оружия ведь ни у кого нет?
– Такие, значит, силовики теперь в Городе?! – Рут вскочила, и даже в темноте, которая была уже почти непроглядной, Ким увидел, как блеснули ее глаза.
– Стыд… – Голос Каверина был негромок, но обжигал. – Женщины не боятся, а вы – лапки кверху?
– На самом деле я как раз очень боюсь, – немного подпортила эффект Кира. – Дело в том, что будет очень холодно и плюс к тому еще эти звери…
– Какие звери? – осторожно переспросил Влас.
– Ну, если мы все немного помолчим, то уже сейчас можно будет понять, какие именно. Или через несколько минут, когда они подойдут немного поближе, если кто-нибудь зажжет фона…
Рут опять запечатала матери рот ладонью, а другой прикрыла свой. Настала тишина. И в ней Ким отчетливо услышал далекий вой.
– Кто это? – Шепот Власа был тише тихого.
– Стая, – выдохнула Рут, – Но она пока далеко. Если замереть, может стороной пройти.
– Рыси разве охотятся стаями?..
– Рыси и не воют, – отозвалась девушка, помогая матери подняться на ноги. – Это волки.
– Всем к транспорту, – еле слышно скомандовал Каверин. – Свет не зажигать.
Влас уже скользнул под машину и приглушенно позвал оттуда: «Сюда!» Все, кроме крупного Панько, без труда пролезли под бампером и поместились с ним рядом. Теперь с боков их прикрывали гусеницы, и, к тому же, тут было не так холодно.
Ким забрался последним и лежал на боку под задним мостом. В дорожном просвете не было видно уже ничего. Нет, кое-что было видно – ночь. Настоящую, опасную, дикую, хоть вой больше и не повторялся. Возможно, им и вправду удастся так переночевать, отстранение подумал он, отвлекая себя от злой боли в плече. А Ерик – там, в скалах? Если он еще жив… Но разве это может быть? Удивительно, что они-то еще живы.
Кожу медленно и противно облепили мурашки, и Ким ощутил, как волоски на руках встают дыбом. Что-то изменилось снаружи.
Словно в подтверждение, он вдруг почувствовал, как чья-то ладонь нащупала его руку и слегка сжала. Тут же, как по сигналу, раздался вой – и гораздо ближе. Сперва в один голос, затем тоскливую ноту подхватили еще двое, трое – много. Леденящая песня, но не жалоба, а призыв, нетерпеливый и голодный.
