Глеб оторопело смотрел на процессию, не веря своим глазам.
Один из чужаков подскочил вдруг к телу Кондора, доставая на ходу мясницкий нож. Сверкнуло широкое лезвие… Мальчик отвернулся, не в силах смотреть на происходящее. Когда он отважился все-таки выглянуть снова, взгляд сам собой уперся в зиявшую на боку сталкера рану.
Ударивший Кондора человек прижимал что-то ко рту, рвал зубами… мясо?!
Да ведь… Да ведь это людоеды… Каннибалы!
Глеба замутило. Ему приходилось слышать о таком. Но впервые довелось увидеть… Тошнота в который раз подступила к горлу. Мальчик сорвал маску, вдыхая свежий воздух полной грудью. Отвратительная сцена стояла перед глазами, не желая исчезать. Сознание отказывалось верить в происходящее. Даже в самые голодные времена на родной Московской не было людоедства. Жители перебивались варевом из съедобной плесени, но ни разу не пошли на такое. Вот тебе и «контактеры»…
Все оказалось гораздо проще и куда страшнее, чем рисовал в своем воображении Глеб. Мечта развалилась на мелкие кусочки, но мальчик упорно отказывался признавать поражение. Желание добраться до источника света стало непреодолимым.
Глеб насторожился. По телу вдруг побежали мурашки. Тот самый каннибал, что соблазнился «свежатинкой», стоял теперь неподвижно, пристально глядя в сторону башенного крана. Неужели заметил? Окровавленный рот растянут в жутком оскале, дыхание частое, как у зверя, учуявшего добычу. В дерганых, урывками, движениях ничего человеческого…
Глеб поднял пистолет. Как там учил Таран? Выдохнуть, прицелиться, поймать мгновение между ударами сердца и плавно выжать курок…
— Загляни к себе в душу, выродок, и узнай, готов ли ты перейти Рубикон?
«Пернач» дернулся, ударив в ладонь. Голову каннибала мотнуло назад, во лбу появилась дыра, а затылок разлетелся фонтаном кровавых брызг. Какое-то мгновение остальные оборванцы смотрели на труп сородича, а потом завопили и ринулись к зарослям бурьяна. Мальчик судорожно прополз вдоль ржавых ферм, перебрался через завал железобетонных плит и припустил вдоль стены приземистого ангара. Обожгла запоздалая мысль: преследователи рассыпались по прибрежной зоне, пытаясь взять его в клещи.
Споткнувшись о торчавший из земли корень, Глеб скатился в глубокую яму, грязь залепила обзорные стекла, дезориентируя, сбивая с толку. Впрочем, сейчас это было на руку. Постаравшись поглубже зарыться в резко пахнущую жижу, мальчик замер. В ушах отдавался бешеный стук сердца. Легкие разрывались от забегов в противогазе.
Стараясь не выдать своего присутствия, мальчик медленно подтянул руку к лицу и протер обзорные стекла. Еле различимые в призрачном лунном свете, все пространство ямы усеивали кости и черепа. Человеческие… Глеб взвыл, рванулся, забарахтался в грязи, пытаясь подняться. Как назло, руки проваливались в грязь чуть ли не по локоть, натыкаясь на что-то твердое, под ногами противно хрустело.
Над головой просвистел булыжник, врезаясь в мутную жижу. Еще один камень больно ударил по ноге, заставив снова рухнуть на дно ямы. Кевларовая защита смягчила удар, однако нога все равно онемела. На краю обрыва маячил каннибал, раскручивая длинную пращу. Оскальзываясь, мальчик нырнул в трубу, что вела сквозь пригорок к ближайшему ангару, и пополз по ней в кромешной тьме. Взбаламученная вода коллектора страшно воняла. Оглянувшись, мальчик вздохнул с облегчением. В проеме виднелся край ночного неба, однако силуэтов людей не было заметно. Преследователи не спешили лезть следом. Или просто потеряли его из виду. Вот только надолго ли?
Путешествие по трубе закончилось возле перегородившей выход решетки. Мальчик хотел уже было выстрелить по внезапному препятствию, но вовремя одумался. Стараясь не шуметь, сунул нож в узкую щель в основании решетки. Та подалась, еле слышно звякнув. После непродолжительной возни беглец выбрался наружу, оказавшись в узкой бетонной канаве, забранной сверху решетчатыми пластинами. Пластины располагались на уровне пола, из чего Глеб заключил, что оказался в стоке дренажной системы какого-то цеха. Разглядеть что-либо сквозь узкие отверстия не представлялось возможным.
Со стороны входа в ангар послышалась невнятная отрывистая речь. Глеб затих. Звуки шагов неумолимо приближались. Еще мгновение, и человек наверху остановился. Тень, отброшенная мешковатой фигурой, упала на решетку мальчик до боли в ладони сжал рукоять ножа, не решаясь вздохнуть. От его преследователя несло перегаром и смрадом немытого тела.
Решетка над головой лязгнула — незнакомец поставил на плиту увесистый багор. С острого наконечника стекла капля крови, упав на ботинок мальчика. В вязкой тишине отчетливо слышалось хриплое дыхание каннибала. Нож в руке Глеба подрагивал, тело застыло в напряженном ожидании, готовое распрямиться подобно пружине.
Голоса снаружи стихали. Постояв еще немного, незнакомец развернулся и зашагал прочь. Хлопнула дверь. Мальчик выждал немного и, сдвинув чугунную плиту, выбрался из траншеи. В глаза сразу бросилась кошмарная обстановка огромного помещения — ряды железных крючьев, развешанных вдоль цеха, ошметки бурой субстанции на полу и человеческие черепа, в беспорядке валявшиеся по всему ангару. На тележке он увидел порубленную на куски человеческую ногу.
Глеба замутило от вида этого чудовищного «разделочного цеха». Боясь потерять сознание, он старался не смотреть по сторонам, пробежал по пролету и выскочил под открытое небо. Погони больше не было. Тела сталкеров тоже исчезли. Людоеды, похоже, решили удовлетвориться той добычей, что уже посчастливилось заполучить.
Осмотревшись, Глеб опустился в высокую траву и пополз. До цели оставалось всего ничего — полсотни метров. Где-то вдалеке послышались выкрики. Над руинами города замерцали отсветы костра. Судя по всему, странное племя затеяло поздний ужин. Мальчика передернуло от отвращения, стоило только представить себе детали этой трапезы. От пережитого потрясения его бросило в озноб, тело дрожало, зубы выбивали чечетку. Собрав остатки сил, Глеб прополз по мокрой от росы траве последние несколько метров. Оставалось преодолеть пятачок свободного пространства непосредственно перед маяком.
— Не убоюсь мрака в душе своей. К свету иду…
Низко пригибаясь, он бросился к арке каменного входа. С замиранием сердца толкнул ветхую дверь. Открыто! Кинув последний взгляд на угрюмые постройки порта, мальчик скользнул внутрь.
Глава 17
Голос из прошлого
Ничто так не преображает человека, как инстинкт самосохранения. Ибо, когда он срабатывает, моральные ценности отступают на задний план. От него не избавиться, и подавить его крайне трудно. Он заложен в человеке природой — всего лишь еще один защитный механизм… наряду с иммунитетом, кашлем, слезами… Вроде бы так просто, но отчего-то редкие «приступы» этого чувства чаще всего идут вразрез с нашими представлениями о храбрости, силе духа, морали и прочих эфемерных материях.
