Еще до наступления Зимы Александр приучился прятаться от дождей. Теперь радиоактивность осадков уменьшилась, но здесь, в районе химических и металлургических производств, они могли обрушить ему на голову всю таблицу Менделеева.
Он изрядно рисковал, поскольку на водной глади он был как на ладони. Александр рассчитывал только на то, что никто не станет селиться по берегам тлетворной в буквальном смысле слова реки. Главное, преодолеть участок от Ленинска до Промышленной, дальше, если верить атласу, пойдут почти ненаселенные места до самой Новосибирской области.
Лодку он нашел три дня назад в одном гараже в Полысаево, и эта находка внесла коррективы в его планы. Перед тем, как решиться, он долго изучал атлас, пока не пришел к выводу, что двести пятьдесят километров по воде это лучше, чем триста пятьдесят по суше, из которых половина придется на болота и ландшафт а ля Венеция, когда приходится делать большой крюк, чтобы обойти разлившийся ручей или протоку. Воздух был влажным и сырым, словно в Санкт-Петербурге,
Идти оказалось ненамного проще, чем зимой. От Новокузнецка до Полысаево, города спутника Ленинска-Кузнецкого, он добрался за четыре дня, тем же путем вдоль железной дороги. Теперь ее насыпь была ниткой сухой земли на заболоченной низменности. Отсюда он собирался продолжить путь пешком, рассчитывая добраться до границы областей за неделю, а до цели за десять дней. Мысль об автомобиле не возникала, хотя в гаражах можно было найти что-нибудь на ходу, а для езды по пустым дорогам хватило бы даже его навыков. Но вместо дорог были ручьи и грязевые потоки, а если ты не знаешь, где можно срезать путь, то наверняка нарвешься на засаду местных, которые слетятся на звук мотора как коршуны. Река все же безопаснее.
Данилов читал, что в последние годы Иня сильно обмелела и была загрязнена промышленными выбросами. В некоторых местах глубина стала меньше метра. Понятное дело, река была не судоходной, но любители активного, пусть и не экстремального отдыха (категории по сплаву у реки не было) вниманием ее не обделяли, как, впрочем, и рыбаки — тут еще водились окуни, щуки и налимы.
Раз уж по ней сплавлялись и раньше, ему в половодье это будет не трудно. Осадка у лодки была очень малой. С помощью длинного шеста Данилов измерил глубину у берега и обалдел. Почти четыре метра.
Лодка ему хорошо послужит, даже если в Подгорном не встретится никто, с кем стоило бы завести знакомство. Перед ним будет Обское море и Обь, а значит, вся Западная Сибирь. И рано или поздно или он найдет хороших людей, или его найдут плохие. В собранном виде его плавсредство весило всего килограмм двадцать вместе с мотором. Горючее для нее он надеялся найти на берегах рек.
День он потратил, чтобы научиться водить лодку, изучая ее ходовые качества, считая расход бензина. Ему понравилось, что мотор работал относительно тихо, ненамного громче, чем у автомобиля.
***
Город остался позади, и Данилов чуть расслабился. Меньше стало топляка, о который он боялся пропороть днище. Здесь Иня почти не разлилась — берега были высокими. Уровень воды, конечно, спадет, но вряд ли вернется к довоенным показателям, ведь теперь из реки не брали воду города и заводы. Левый берег был выше правого и поднимался причудливыми террасами.
Плыть по течению было легко, проблемы возникали только при маневрировали. Дважды Данилов, неосторожно приблизившись к берегу, садился на мель. Тогда он надевал «чулки» от недавно найденного ОЗК и сталкивал посудину с мели, не замочив ног.
Изредка из тумана показывались похожие как две капли воды села и деревни.
Река медленно несла свои воды на север. Иногда встречались трупы и бревна, почти неотличимые друг от друга, но запаха больше не было. Рецепторы у него в носу подстроились и перестали его воспринимать.
Песчаный остров показался впереди, когда щупальца сумерек уже дотянулись до поверхности темной воды. Багровое пятно заката скрыла черная туча, похожая издали на гору. Не прошло и пяти минут, как по его дождевику застучали первые капли.
Он еле успел, затащить лодку на берег, как землю окутало черное безмолвие, к которому он так привык за эти полгода. Но это была обычная ночь, и Саша знал, что она закончится через отведенное ей время.
Он выбрал место посуше, устроил навес из полиэтилена и расстелил спальный мешок. Александр уже начал засыпать, убаюкиваемый шелестом дождя, когда посторонний шорох вывел его из «режима энергосбережения». Его рефлексы были хорошо отточены первобытной жизнью.
Там, где он оставил свой рюкзак, мелькнуло что-то гибкое и мокрое. Не рассуждая, Данилов выстрелил в тень из пистолета, который держал при себе.
Громкий хлопок и почти неслышный писк.
Не вставая, он посветил фонариком. На мокром песке билась в судорогах огромная тварь, которой пуля перебила хребет. На секунду пришла дикая мысль — «мутант!» Тварь отличалась от обыкновенной подвальной крысы только блестящей лоснящейся шерстью и перепонками на лапах. Да еще размером она была раз в пять больше.
Водяная крыса. Надо же, уцелели. Будет из чего людям шапки шить. Мех-то ценный, а вот мясо раньше вряд ли кому-нибудь пришло бы в голову есть. Но он не станет привередничать.
Закончив потрошение, Саша улегся спать, зная, что через два дня будет на месте.
***
Это случилось через неделю после ледохода, когда Иня, впитав в себя массы растаявшего снега, превратилась в полноводную реку. Но в ней нельзя было даже стирать белье. Ее воды несли в себе слишком много отравы. Иной раз проплывали трупы людей и животных — оттаявшие гостинцы из прошлого. Есть их было некому. Рыбы тут пока никто не видел. Эколог говорил, что река очистится скоро… по историческим меркам. А вот климат не будет прежним даже в масштабах геологического периода. Снег над выжженными равнинами умеренных широт растаял, и альбедо Земли в очередной раз изменилось. Теперь черный пепел поглощал больше солнечной энергии и планета стремительно разогревалось. Вносил в происходящее свою лепту и парниковый эффект от выброшенного в атмосферу СО2. После гигантской встряски климат Земли вступал в эпоху устойчивой неравновесности. Эти процессы не смог бы смоделировать ни один климатолог.
Они могли видеть только то, что происходило в границах освоенного ими ареала. В день удара не стало плотины Новосибирской ГЭС, и речная система региона начала возвращать себе первозданный облик. «Обское море» не исчезло в одночасье, но обмелело и превратилось в болота и озера, одно из которых затопило несколько городских кварталов.
Когда миллионы тонн снега в ее пойме растаяли, Обь стала еще полноводней, раскинувшись на два-три километра вширь — куда тут гоголевскому Днепру. Рядом с городом ее русло изменилось навсегда из-за атомных взрывов, где-то углубивших дно, а где-то, наоборот, поднявших его горами снесенных в реку измельченного грунта, обломков и костей.
