Матвей профессорского колдовства не опасался, так как давно привык к его проявлениям и опасностям. Он вздохнул, с облегчением расправил плечи и мечтательно заявил:
– Мордобою бы сейчас хорошего. И пива.
– Не надо о грустном, – Михась лихорадочно оглядывался в поисках укромного места. Не нашёл. И тут его взгляд остановился на куче сваленных в углу папок с какими-то документами. – Да гори оно всё синим пламенем!
– Что? – на ладони Баргузина мгновенно возник огромный огненный шар.
– Я же не в том смысле, профессор!
Заседание Особого Совещания проходило на редкость уныло и предсказуемо – невнятно зачитанное обвинение в государственной измене, недоказанном, но подразумеваемом соучастии в убийстве мастер-воеводы Серафима Копошилы, расхищении народной собственности. Последнее выражалось в угоне бронехода противодраконьей обороны с намерением реализовать его по спекулятивной цене в целях личного обогащения. Вот это и переполнило чашу терпения Вольдемара Медведика, до того момента с интересом прислушивающегося к монотонному перечислению собственных, а также общих с подчинёнными преступлений.
– Ты мудак, сынок? И вообще, сотник, ты совесть имеешь, да?
– Помолчите! – председательствующий на заседании провиант-мастер легиона грохнул кулаком по столу. – Ходят тут всякие, а потом бронеходы пропадают.
– Так мне уйти? – приподнялся старший сотник.
– Я тоже пойду, – оживился Барабаш.
– И прекратите балаган! – столешница опять вздрогнула от сильного удара. – Итак, приступим к делу.
– Предлагаю его закончить, – сотник Блюминг демонстративно потряс листком с обвинительным заключением. – Здесь на двенадцать расстрелов каждому хватит.
– Экий вы кровожадный, Ставр! Тем более у нас приказ.
– Под его действие ещё нужно постараться попасть. Впрочем, как хотите, товарищ провиант-мастер.
Особист больше не настаивал на высшей мере народной защиты, и у Медведика появились смутные сомнения относительно дальнейшей их судьбы. Не лучше ли один раз отмучиться, чем потом стократно пожалеть об упущенной возможности достойно уйти из жизни? В Двенадцатом легионе наверняка чтут традиции, и расстрельный десяток преподносит уходящему в последний путь кружку лучшей раки… И под рокот барабанов оно так-то приятнее… Нет, точно сейчас загонят в позабытую Триадой и Владыкой дыру, где снежные головастики сойдут за изысканный деликатес, а охота на тараканов за единственное развлечение. Там и возможность умыться чистой водой проходит по разряду сказочных событий. Есть такие места, да… Ими даже вездесущие винторогие кагулы брезгуют. Или боятся, что скорее всего. Вот, говорят, в Кушкийском гарнизоне кобыл… хм…
Монотонный и усталый голос объявляющего приговор провиант-мастера отвлёк Вольдемара от размышлений и сравнений зачуханности отдалённых мест службы. Что это маркитант там внушает? Лишение воинских званий. Поражение в правах, но сохранение роденийского гражданства? Не жуй сопли, дяденька, объяви итог.
– …и направить вышеобозначенных Вольдемара Медведика, Еремея Баргузина, Михася Кочика и Матвея Барабаша в Масюковскую отдельную морскую бригаду специального назначения и определить срок службы в ней до тех пор, пока все четверо не издохнут.
Какая ещё Масюковщина? Так вроде бы туда изначально и направлялись?
– Погодите! – председательствующий прервал чтение и с недоумением похлопал глазами. – Кто писал приговор?
Следующие события произошли практически одновременно – побледневший сотник Блюминг выстрелил из ручной огнеплюйки провиант-мастеру в лицо, сапог мечтавшего о хорошем мордобое Барабаша влетел особисту в живот, благо опрокинутый стол не стал помехой, а вдруг возникший в землянке мерцающий туман заставил огнешар остановиться в воздухе и в нём же растаять.
– Какого хрена? – упавший на четвереньки Медведик помотал головой. – Что здесь происходит?
– Операция контрразведки Северной армии происходит, товарищ старший сотник, – третий участник суда с досадой бросил на пол почерневший от копоти защитный амулет и представился: – Младший воевода Феликс Демидко, честь имею!
– Однако.
– Извините за небольшие накладки, товарищ Вольдемар, но кто же мог предполагать, что ублюдок так нервно отреагирует на вполне невинное замечание?
– Какое?
Вместо младшего воеводы ответил провиант-мастер, только что с помощью Матвея и Михася закончивший вязать уже бывшего сотника Блюминга:
– Феликс, ты сволочь! Неужели не мог предупредить?
– У нас защита была.
– Хреновая!
– Хорошая.
– Да? А мои опалённые усы?
– Кагул с ними.
– Как ты меня назвал?
– Товарищи… – поспешил вмешаться Медведик. – Вы хотели объяснить.
– Ах да, – кивнул провиант-мастер. – Фразой об обязательном издыхании осуждённого заканчивается любой смертный приговор в Пиктийской империи. Но Феликс всё равно сволочь!
– Извини, – пожал плечами Демидко, – но ловушка была поставлена на вас обоих. Я же не был уверен наверняка.
– Хотел поймать на такой примитив?
– Обижаешь, мы до ловушки даже не добрались.
– Так что же он тогда занервничал?
– На него наш профессор поносное проклятие наложил, – Медведик с нескрываемым злорадством кивнул на шпиона. – И что там с нашим приговором?
– Обвинения снимаются по причине полной их смехотворности, – успокоил младший воевода. – А приговор тем более.
– А Масюковщина?
– Что она? Старое назначение никто не отменял, так что можешь следовать к месту службы. Вчетвером следовать – ты уж извини, но манипулу с бронеходом я у тебя заберу. Не спорь – дам бумагу. Крепкую и надёжную бумагу в отличие от кое-каких подделок.
– Грабёж.
– Угу, он самый. И заметь, я не спрашиваю, где ты взял пластунское обмундирование со снаряжением, сухие пайки да ещё кристаллы повышенной мощности к огнеплюйкам. Или спросить?
Матвей ткнул командира в бок, выражая молчаливое пожелание заткнуться и не спорить с пока ещё добрым контрразведчиком. От младшего воеводы красноречивый жест не ускользнул.
– А для вас, товарищ Барабаш, персональный подарок, – в руке Демидки появился сложенный вдвое листок. – Выписка из приказа по армии о восстановлении в прежнем звании и о присвоении очередного. Поздравляю, младший сотник.
– Поздравления на хлеб не намажешь.
– Как и ракию намазать нельзя. Но ведь это не умаляет остальных её достоинств, не так ли?
– Вы на что-то намекаете?
– Что значит намекаю? Открыто говорю и приглашаю. Будем считать, что я приношу извинения за сегодняшний спектакль и сопутствовавшие ему неудобства.
