Он воззвал к Нему с древней молитвой Посланников, которую когда-то Одэнер передал ему. На молитву обычно является вестник, или ангел, как говорят в этом мире люди. Это странное существо запечатлевали на рисунках приверженцы многих религий. Оно соткано из Света, из чистого Света. Ибо Свет молниеносен. Вестник приобретает ту форму, которую хочет видящий. Смертным он является во снах, ибо сон смертных подобен истинному зрению. Бессмертные могут видеть его и так, но каждый по-разному.
Олег в этот день не стал ни с кем встречаться и отправился домой. Дома он спокойно приготовил ужин, выпил немного пива и уселся на любимый диван с книжкой. День был солнечный. Скоро осенняя, а затем и зимняя темнота навсегда проглотят теплые светлые вечера, в которых нет ни июльской жары, ни ноябрьского холодного ветра.
Заходящее солнце проникало сквозь окна, странными бликами играло в огромном зеркале. По потолку скользил солнечный зайчик. Олег улыбнулся. Он посмотрел на него истинным зрением. Солнечный зайчик упал на кресло напротив. В истинном зрении в кресле сидел человек, сотканный из тончайших солнечных нитей, за его плечами были крылья.
— Почему я тебя снова вижу в том же облике?
— Ты не исключение. Поддаешься стереотипам, Шай-Ама? — усмехнулся голос в его голове.
— Какие новости ты принес, вестник?
— Твои соображения подтвердились. Он тот, о ком ты думаешь.
— Неужели все так просто, вестник? Случайная встреча, потом помощь. Это все как в каком-то романе или сказке. Теперь он будущий Посланник.
— Роман — это для смертных. Творец пишет свою книгу, а для Него ни одна встреча, ни одна случайность не является таковой.
— Дай-мэ-рак пишет свой роман?
— Именно.
— Как мне теперь действовать?
— Согласно кодексу Посланников и ритуалу.
— В какой день?
— Ты узнаешь за сутки.
— Это будет скоро?
— Весьма.
— Жаль, что я не могу предложить тебе выпить виски или хотя бы кофе.
— Ты же знаешь, мы не нуждаемся в телесной пище. Мы Свет.
— Да, но я так привык мыслить по-человечески.
— А может, ты всегда был человеком, даже втайне от себя?
— Я тоже думал об этом. Что ж, и это возможно. Прощай, вестник, ты принес добрые новости.
— Прощай.
Лучик света снова заиграл на потолке и исчез. Олег остался в раздумье.
В этот же вечер он пригласил Игоря. Они вместе поужинали, после чего Олег заявил без предисловий:
— Ты избран.
— Избран? — удивился Игорь
— Ты будешь следующим Посланником. Так решил я, и это утвердил Хозяин.
— А если я, к примеру, не хочу?
— Игорь, ты же прекрасно знаешь, что «не хочу» для бессмертных не существует. Ты тоже учился у старика Волка. Тебя готовили как одного из возможных кандидатов.
— Но почему именно я?
— Больше некому. Тем более ты играешь уже не первую Игру.
— Я не против. Только скажи мне одну вещь...
— Какую?
— Когда ты принял это решение?
— Сегодня. Несколько часов назад. У меня был вестник.
— Вестник, говоришь? А тебя не смущает то, что я Темный?
— Я тоже был Темным. Таков закон и путь Посланника. Помни, это всего лишь Игра.
— Стоимостью жизни всех миров. Что ж, я берусь. Для меня никогда не существовало «не могу» или «не хочу». Я берусь, но ответственность за выбор на тебе.
— Разумеется.
— Когда это произойдет?
— Скоро.
— Как это все смешно. — Игорь заулыбался. — Встретить школьного друга и обрести себя. Помочь Посланнику, чтобы самому стать Посланником. Глупая шутка, злая сказка.
— Злая, и никто не говорит, что она добрая. Идем, я тебя помажу как преемника.
Олег достал из шкафа пакет. В нем были Библия, бронзовый православный крест и флакончик с какой-то жидкостью.
— Будет жечь. Защиту не ставить.
— Хорошо. Только мне все это очень не нравится.
— Ритуал. Надо соблюсти.
— Как скажешь.
Олег открыл флакончик. В нем было миро. Он помазал указательный палец правой руки и начертил крест на лбу Игоря. Затем попросил его поцеловать Библию и крест.
— Согласно древнему закону, помазываю тебя быть Посланником, защищать людей и бессмертных от Бездны. Истинно говорю я всем, этот бессмертный мой преемник.
Ничего не произошло. Не прогремел гром, не засверкали молнии. Только масло на лбу. Игоря окрасилось алым. Теперь там даже в человеческом зрении светился алый крест. Через некоторое время он исчез.
Игорь стоял несколько ошарашенный:
— И это все?
— Нет. Я еще должен принять тебя в Посланники.
— Когда?
— Скоро. Жди.
Они просидели еще долго. Говорили о многом, но, по сути, ни о чем.
— Я, еще когда была твоя Битва, почувствовал, что буду на твоем месте, — неожиданно сказал Игорь.
Олег не удивился, а кивнул:
— Следующая будет еще не завтра.
— Я знаю. Но это огромная ответственность, понимаешь, Олег. Это право решать за других, это очень сложно.
— Сложно.
— Все равно я благодарен тебе. Пусть даже Битва и все такое. Я ведь мог спать веками, но какое бы большое горе ни было, от него не убежишь и не спрячешься. Горе надо просто перетерпеть. Я перетерпел. Еще раз спасибо, что разбудил.
— Ты попал с корабля на бал.
— Так и есть. — Игорь улыбнулся.
— Что ж, уже поздно. Я сообщу тебе день, когда ты станешь Посланником. Я сам точно не знаю. Будь готов всегда.
— Хорошо.
Одиночество. Это сладко и в то же время очень больно. Одиночество осенью. В самый последний день, когда завтра уже будешь не тем, кем был века до этого. В день, когда с деревьев упадут последние золотые и красные листья, а ветер унесет их и вместе с ними твою судьбу. И ничего, совсем ничего нельзя тут поделать.
За окнами темнело. Назначенный день будет завтра. Неужели время так быстротечно и его бешеный ход невозможно замедлить ни на секунду? Кто я? Кто смотрит на меня сквозь Зеркало? Олег стал всматриваться в свое зачарованное стекло. Десятки лиц, всего лишь обличья. Молодые и старые, суровые и добродушные, они менялись в Зеркале, словно это был калейдоскоп. Наконец осталось только одно. Его истинное обличье. Узкие скулы, большой подбородок, приплюснутый нос. Длинные русые волосы. Как и в жизни, одна прядь была седой. Это после Битвы. На работе долго выспрашивали. Олег ответил как есть: проснулся седым.
В ножнах запел Меч. Это был молчаливый Меч, к тому же Меч без имени. С древнейших времен оружию давали имена, однако Мечам Бездны, сколько их ни было, имен не давали. Говорят, мечи могут говорить со своими хозяевами. Этот не мог. У него не было на то права. А завтра его вообще не будет. Согласно ритуалу, старый Посланник должен сломать свой Меч, чтобы новый выковал свой. В мирах может существовать только один Меч Бездны, карающий и справедливый, способный убить любого бессмертного.
Меч звенел, Он просил не убивать его. Он был живой, как может быть живым любое волшебное оружие. В последнее время он слишком часто стал превращаться в дорожный посох, а это значит пора.
— Прости, друг. Ты, верно служил мне. Но тебя придется сломать.
Молчание. Меч успокоился. Он просто ждал ответа. Оружию неведом страх.
Прости, друг, пойми и прости. Ты жил дольше, чем многие твои сородичи, съеденные ржавчиной в курганах былых воителей. Ты всегда был со мной, а очень часто ты был мной. Все так просто и в то же время об этом стоит подумать. Детская сказка. Битва Добра и Зла, сломанный меч. Случайные встречи. Любой бы критик сказал, что так не бывает, что это неправильная, глупая история, достойная пера сочинителя чтива. А это — жизнь. Иногда она бывает причудливее сказки. Жизнь. Жизнь или просто существование в веках? Скажи, Меч?
Меч молчал. Лишь эфес в поле истинного зрения засветился каким-то странным светом. Засветился и погас.
Пойми, не дают имена тем, кого потом нужно сломать как ненужную вещь. Сломать того, с кем ты бился за свободу от хаоса! И это придумал не я. Так было заведено. Заведено...
Меч успокоился, и Олег больше не смотрел на него. Он всматривался в свое собственное отражение. Свое и в то же время чужое.
Он думал о многом и ни о чем. О том, что народ, созданный Творцом, чтобы быть великим, превратился в толпе людей в кучку изгоев. Они хотели быть великими, но все их потуги в современном мире Земли сводятся к тому, чтобы быть не как все. Подобно молодежи, которой свойственно пестро одеваться и шокировать толпу, они надевали на свои лица пестрые маски превосходства и ханжества. Ты друг, если ты свой. Ты друг, если не человек. А кто твой друг? Ты сам-то себе друг или нет?
Величие противно природе. Она создает всех равными. Кто возвеличивается, тот рано или поздно становится ниже самых малых. И те из бессмертных, что останутся еще на Земле хотя бы на жизнь, превратятся в ханжей, считающих себя господами над людьми. А это противно, очень противно. Тем более Олег осознавал, что иногда сам превращался в ханжу, считающего окружающий мир серой тенью, а себя и себе подобных яркими пятнами на ней. Яркими лишь по праву рождения, но не заслужившими это право.
