¹ смертники
Глава 22
Три раза чёрт побери.
Гэнки в итоге умирает, несмотря на все наши усилия.
— У нас на руках, — изрекает отец, хмуро глядя на вошедших коллег. — Только что. Ничего не смогли сделать.
Его соратники по борьбе переглядываются между собой и аккуратно проходят в палату, обходя по дуге медицинский персонал.
— Очень невовремя умер, — явно со скрытым подтекстом, хотя и нейтрально на вид, отвечает невысокий толстяк.
Если бы не его рост, смотрелся бы, как родной брат Сёгуна.
Так-то, смерть вообще не бывает вовремя, тем более что мужик Томиясу был неплохой.
Хуже всего то, что в глазах пары джентльменов из Джи-ти-груп (интересно, почему именно они пришли первыми?), несмотря на откровенный минор ситуации, время от времени пробиваются любопытство и торжество.
Последнее не точно, но ментальный блок я уже достаточно давно качаю со всем старанием, хотя и никому об этом не говорю. Даже Цубасе.
В такой откровенной ситуации я уже ошибаться бы не должен.
Кстати, после замены собственного концентратора на таблетку, личный прогресс по ощущениям ускорился в разы (тьфу три раза, чтобы не сглазить). Я специально какое-то время ходил без ничего, чтобы почувствовать разницу.
Почувствовал.
Пару недель назад поймал себя на том, что неожиданно начал стесняться своей отсталости в плане микроэлектроники здесь.
Это как с языком в новой стране: ты вроде бы и хочешь на нём говорить, но поначалу делаешь ошибки и этих ошибок прилюдно стесняешься. Как следствие, замыкаешься и перестаёшь на нём общаться. Откатываясь назад и не прогрессируя.
Слава богу, в отличие от иностранного языка, тренировка ментального блока требует исключительно личной концентрации, добросовестности и числа повторений. И самое главное — для личного прогресса в нейрофизиологии не нужны партнёры. В отличие от бокса и того же языка.
— А когда смерть бывает вовремя? — пожимаю плечами в ответ, поскольку ну не время сейчас работать вторым номером, если говорить о завязывающейся беседе.
Я-то это чётко вижу, а вот батя…
Отец придавлен эмоциями плюс просто не считает нужным вступать в пикирование. В такой обстановке.
Потерю друга в уже случившимся периоде, хотя и буквально вот только что, он явно переживает намного сильнее, чем какие угодно ещё потери в будущем. По мне, это ошибка.
К моему растущему сожалению, в намерениях пары вошедших читаю откровенно недекларируемый подтекст.
Кстати, небольшое открытие, которым пока ни с кем не делился: местный нейро-концентратор оптимизирует нейронные связи между уже имеющимися активными нейронами. Может здорово ускорить образование этих связей, но не сильно влияет на объём твоей изначальной базы.
Мне же, по счастью, досталось полное наследство от меня «того». А доктор наук, что ни говори, всё же может поконкурировать со школьниками, даже если те родились через сто или двести лет после него. И с их родителями поконкурировать тоже часто может.
Ну и, на закуску, мой предшественник в этом теле был абсолютный лентяй и разгильдяй. Он просто ни во что не вникал глубоко, да и вопросами личной прокачки не занимался. Хоть физически, хоть мозгами.
Сейчас, когда я вспомнил молодость и стараюсь не терять напрасно ни минуты, абсолютно все нагрузки на организм конвертируются в индивидуальный рост. Такими темпами, что местами просто страшно, особенно если говорить о боксе и его разновидностях.
В общем, на самом деле я уже далеко не тот тормоз, каким считают окружающие. Просто старательно это скрываю, хотя и не всегда успешно (как минимум, Цубаса периодически сияет восхищением, другое дело что она профессионально держит за зубами язык, хотя тоже явно о чём-то догадалась. Ну либо ей намного лучше меня, в силу профессиональной подготовки, известны возможности таблетки).
Иногда заигрываюсь со знаком минус — вхожу в роль дурака настолько убедительно, что забываю выйти из неё уже в общении со своими. Да и в общении с самим собой, чего уж…
— Или у вас были другие планы насчёт его смерти? — абсолютно с таким же нейтральным и змеиным выражением лица, как у толстяка, радушно ему улыбаюсь.
— Что ты себе позволяешь?! — вскидывается он. — Ты о чём?!
Отец всё ещё слегка притормаживает, не зная, что сказать, либо просто не желая вмешиваться.
Эх, батя… С таким настроем тебе оябуном быстро не стать. Оно бы и ладно, но у тебя две жены, и обе беременные. Уже молчу, что Мивако потенциально имеет больше прав на власть внутри гуми, чем ты, по одной из версий — соответственно, тоже попадает под удар, причём в первую очередь.
А уж вы в тандеме… Прямо сейчас у меня начинает крепнуть мнение, что никому вы особо не нужны.
Скажем прямо. Конкретно по этим двоим вижу, что ты для них скорее помеха каким-то личным планам, чем будущий обожаемый босс.
Не понимаю, задние мысли вошедших что, вижу один я?! И Цубасы рядом нет, чтобы посоветоваться.
— Шутите? — здесь надо серьёзно свести брови и посмотреть пронзительно. — Вы только что сами сказали: «Умер НЕвовремя». Японский у меня, конечно, не родной, но ведь и сурку понятно: тот факт, что умер, вас не смущает. Ало, японцы, в чём я неправ?! — картинно обвожу взглядом вокруг себя, развожу руками, будто призывая в свидетели медицинский персонал. — Вас огорчила только время смерти, нет?! По факту претензий не имеете?!
— Ты неправильно понял, — мгновенно и через силу успокаиваясь, вежливо наклоняет ухо к плечу толстяк. — Я лишь имел ввиду, что эта смерть — очень большая для нас утрата.
— Странно… По мне, это две разные фазы: «Чёрт, помер невовремя». Или «Его смерть — утрата для нас».
Кажется, даже до родителя дошло, что тип всеми силами хочет замять зарождающийся скандал.
— Не время цепляться к словам, — батя, естественно, одергивает меня. — И как ты говоришь со старшими?
— Схуяли он для меня старший?! — недоумение даже изображать не приходится, оно у меня сейчас искреннее. — Меня сюда звал лично Томиясу. Звал к себе, не к этому клоуну, в рамках того, что задумал лично я. В иерархии надо мной будет только один человек. Был бы один человек, — поправляюсь. — Он сам. Этого, — указываю на пузатого взглядом, — вообще могли дать мне в обеспечение. В этом случае я бы обращался к нему на ты, а он бы мне выкал. Предварительно кланяясь в пояс. Во сколько в любом ином случае для начала получил бы от меня по зубам, и я сейчас не в переносном смысле. — Обострять, только обострять. — Например, в Хейдуге Сёгун вроде бы вообще чуть не самый молодой. Из представляющих вес. Но что-то я не заметил днём особого пиетета в его исполнении к старшим по возрасту. Намек понятен? — перевожу взгляд с одного взрослого на другого по очереди.
Меня сейчас подхватывает та же самая волна, которая была в офисе, когда автоматом активировался какой-то интересный режим концентратора.
Единственное отличие — сейчас удивляет перформансом не тело, а собственный мозг.
— Стоп. — Пришедший вторым достаточно резко одергивает своего бочкообразного товарища. — А что за проект? — обращается нейтрально уже ко мне. — Вы с боссом какую тему должны были обсуждать?
— Шутите? — и опять побольше удивления в интонации и в мимику. — А деньги со своего счёта вам не перевести?!
— Ватару, попроси своего сына не хамить, — а вот теперь тон второго мне не нравится.
Блин. В шахматах ситуация называется вилкой. Если отец внемлет приличиям и сделает мне замечание — тот тип автоматически занимает в иерархии более высокое положение. По крайней мере, здесь и сейчас.
И, насколько я могу судить (спасибо ментальному блоку), именно это в следующие несколько минут будет что-то определять.
По крайней мере, все трое напряглись не на шутку.
Если же отец мне замечания не сделает, он сам выступает в роли скандалиста. Опять репутационные потери.
Долбаный местный этикет. Тяжело играть не на своём поле. Как пел один поэт оттуда, я ж не агитатор…
