class="p1">— Уже иду!‥ Скажите, а это у Вас настоящее «Лав»?
— Мыло? Да, настоящее. Заказываю в столице. Местным совершенно невозможно пользоваться — жуткая алхимия… Вы что, собрались принимать душ?
— Э-э-э… Нет. — Дверь в ванную открылась, и на пороге появился Виктор. Теперь на нем остались только брюки и рубашка. — Я просто брился, ну и… Вряд ли у Вас нашлась бы пена для бритья.
— Вы удивитесь, что у меня можно найти. А теперь — прошу в столовую.
Во время завтрака они почти не разговаривали. Ел Виктор с аппетитом, ножом и вилкой пользовался с доведенной до автоматизма виртуозностью, особых признаков смущения не проявлял, и Марина все больше убеждалась, что перед ней — аристократ, возможно даже, гербовый.
— Нет, — покачал Виктор головой, — я не аристократ. Точнее, я мог бы им стать, но купленные титулы не передаются по наследству — традиция.
— Вы что, читаете мои мысли? — она подняла брови.
— Только если Вы думаете словами. Неоформленные «картинки» я уловить не успеваю.
Марина выпрямилась на стуле и внимательно поглядела ему в глаза.
— Я сразу поняла, что тут что-то нечисто. Признайтесь, это Ваша работа — заставить меня…
— …затащить меня к Вам в постель? Ну, в общем, да. Но что мне еще оставалось делать? — он развел руками. — Ночь, я на грани смерти от нервного истощения, меня пытаются убить…
— Вас пытались убить?! — Марина прикрыла рот ладонью. — Но кто?! И зачем?!
— Кто? — он невесело усмехнулся. — Ну, скорее всего, Инквизиция. У меня не было времени копаться у них в головах — в меня тут же начинали палить из револьверов.
— Какой ужас! Но… Кто Вы такой? Вы так и не ответили.
— Я? Меня зовут Виктор Вивальди. Моя семья живет в Зеленом Посаде уже более двухсот лет и, де-факто, управляет как этим городом, так и всеми окрестными землями, хотя графский титул был только у моего отца — купленный, понятно. Наша семья сколотила свое состояние — к слову, очень большое состояние — еще во время Второй войны. Под конец Европейского блица Вивальди вывезли из стран Содружества несколько эшелонов золота, предметов искусства, две огромные библиотеки, несколько тонн антиквариата… всего не перечислишь. Последние пятьдесят лет моя семья очень выгодно вкладывала средства в литерные предприятия королевства и теперь на Севере у Виваьди, фактически, монополия на военные заказы. Словом, у меня не жизнь, а сказка… — он тяжело вздохнул.
— Я все еще не понимаю, кто и почему хотел Вас убить.
— Знаете, — он комично дернул себя за мочку уха, — я тоже не понимаю. Но догадаться несложно. Дело в том, что я… Не знаю, как Вам объяснить… Ну, допустим, гипнотизер.
— Ага!
— Да. Очень сильный гипнотизер. К таким как я Инквизиция относится очень… плохо. Просто ужасно относится, я бы сказал. Почти как к демонам, а то и хуже.
— Так в Вас стреляли инквизиторы?
— Да.
— Виктор, Вы чего-то не договариваете.
— Это не от недоверия к Вам, поверьте. Я просто хочу Вас защитить от возможных последствий… ай! Вот черт!
— Да что у Вас с ногой? Вас ранили?
— Я…
— А ну-ка быстро садитесь на кушетку! — она решительно встала.
— Ну…
— Никаких «ну»! Шагом марш!
— Слушаюсь… Ах ты, зараза, как же больно!
Он доковылял до кушетки и сел, вытянув ногу. Марина заметила, что правая штанина Виктора порвана, а маленькие темно-коричневые пятна вокруг дыры — ни разу не засохший яблочный сок.
— Закатывайте штанину! Давайте, давайте! А то позову лекаря!
— Не надо лекаря… Ой!
— Ого! Это Вы накладывали повязку? Ну и ну… Это что — галстук?
— Это был хороший галстук.
— А повязка — ужасная! — Марина принялась развязывать уродливый узел, твердый от запекшейся крови. — И не скулите! Это надо снять как можно быстрее… Вы промыли рану?
— Угу. Коньяком…
— Ну, хоть что-то… Ого!
Нога Виктора на пару пальцев выше ступни и почти до колена являла собой, казалось, одну сплошную рану. Опухоль была сильной: кожа под кровавой коркой натянулась и блестела. Виктор побледнел и сжал зубы.
— Это надо промыть. Я сейчас. — Она ушла на кухню и вскоре вернулась с большой миской теплой воды и полотенцем.
— А пинцет зачем?
— У Вас в ране, похоже, пуля. Ее надо достать.
Виктор побледнел еще больше и сглотнул застрявший в горле ком.
…Марина родилась уже после того, как Их Величества Польсий Второй и Тузик Пятый ввели в женских гимназиях обязательный курс «Гражданской обороны». От девушек не требовалось метать бомбы на дальность, ездить верхом или сдавать нормативы по фехтованию. Зато их учили готовить, оказывать первую помощь и стрелять в цель из винтовки. Поэтому Марина хорошо знала, что нужно делать. Крови она сроду не боялась.
— Не напрягайте ногу, — скомандовала она, — и не сгибайте ее в колене. А то кровотечение будет еще сильнее.
— Ваша кушетка…
— Ничего с ней не будет, у меня есть алхимический пятновыводитель.
— Ай, черт, зараза, да что же это… Марина, это я не Вам… У-у-у!
— Не дергайтесь… Хм… Это что, пуля?
— Угу.
— Ничего себе калибр!
— Почему Вы так восхищенно смотрите? Вам нравится, когда дырявят людей?‥ А, понимаю — романтика… Черт их поймет, этих женщин. Даришь цветы — пошло, в тебя стреляют — романтика…
— Вы опять читаете мои мысли?
— Простите, я не хотел. Больно… Будете шить?
— У Вас воспаление. Рану нужно прочистить и обработать.
— О, не-е-е-ет…
— Больно не будет, поверьте.
— Ну конечно! Вырезать мертвую плоть и мыть спиртом… Ух ты! Как Вы это делаете?!
…Ладони Марины окружило легкое белое сияние, похожее на пар, свитый из сгущенного света. Там где этот свет касался раны Виктора, болезненная краснота исчезала сама собой, а рваная рана рубцевалась на глазах.
Он восхищенно наблюдал за манипуляциями Марины, глядя, как его воспаленная нога приобретает здоровый вид с поистине невероятной скоростью. Восхищенно прищелкнул языком.
— Потрясающе! Вы колдунья?
— Чародейка. Не шевелитесь. Да не дергайтесь Вы, кому говорю!
— Щекотно.
— Вас не поймешь: то ему больно, то щекотно… Уже почти все. К вечеру рана исчезнет, даже шрама не останется. Только не суйте ногу в воду в ближайшие
