– Давно ты в деревне живешь? – спросила она, уставившись в темно-соломенный затылок и гадая, когда Акил снова обернется.
– Пару месяцев.
– Хорошо там? – Она сорвала травинку и крутила в пальцах.
– Непривычно. Голодная?
Вивьен кивнула, когда Акил вновь посмотрел на нее. Юноша достал из плетеной сумки нечто, завернутое в цветастую расшитую салфетку. Вив с благодарностью приняла сверток, в нем оказалась выпечка, только не обычного коричнево-серого цвета, а золотистая, румяная, посыпанная чем-то белым.
Едва откусила – и по языку разлилась сладость и нежность свежайшего теста из муки высшего сорта. Откуда в деревне подобная роскошь?
– Спасибо, – поблагодарила Вив.
– Ты меня извини, – выговорил парень, – не хотел смущать, когда ты купалась… голая.
В тот момент Вивьен была слишком измученной, чтобы стесняться, но теперь, сытая и отдохнувшая, она залилась румянцем. Они присели на полянке, заросшей папоротником. Пахло влажной, прелой листвой.
Запах напоминал о времени, когда они с Бэтани отдыхали по вечерам в садике: его разбили во дворе дома, чтобы тем самым отметить коронацию императора. Растения быстро засохли от жары, но те недели, что они продержались, запомнились девочкам больше, чем радиопередачи о торжествах в столице.
– А ты откуда?
– Мой родной город – Валитен, – отозвалась она.
– Не слыхал о таком, – пожал плечами Акил.
– Ну и не важно. – Вивьен прикусила губу, проболтавшись.
– Почему же? Мне всегда интересно. Мы с родителями часто ездили в соседние города.
– Правда?
Для Вив это звучало удивительно: до отбора в академию она никогда не путешествовала. У родителей был домик у озера, в который их с сестрой обещали когда-нибудь свозить, но, к сожалению, ни разу и не взяли.
– А ты куда хотела бы отправиться? У тебя необычный акцент… какой-то северный?
– Вроде того. Пока не знаю, куда податься. Я кое-что натворила дома, и мне будут не рады.
– Думал, твой дом разбомбили имперцы. Они в последнее время совсем лютуют, негодяи.
– Да, – опомнилась Вив, так ведь она собиралась врать, – но я обидела сестру, когда мы спасались.
– Что бы между вами ни произошло, – задумчиво отозвался Акил, – уверен, она будет рада узнать, что ты жива.
– О, а ты и впрямь мудрец, – поддразнила его девушка и серьезно добавила: – Да и я бы не отказалась узнать, что она жива. Так в деревне главный – старейшина?
– Да, мудрейший член общины. Все его уважают. Зовут Садики, что значит «верный». Он еще и шаман.
– Вы всегда тщательно придумываете имена? – хохотнула Вив.
– Все так делают, – с подозрением отозвался Акил.
– Ага. И что умеет шаман? – Авиатриса улыбнулась, невольно стрельнув глазами. Ей было удивительно легко общаться с неожиданным знакомцем.
Они взбирались крутыми тропками все выше и выше, пока не очутились на плато, где разросся плодовый сад. За ним на уступах следующей скалы разместились аккуратные постройки. Вивьен изрядно выбилась из сил. Она переводила дыхание, рассматривая одноэтажные домики из камней и глины, укрытые соломенными крышами.
Акил протянул деревянную флягу с водой, и Вивьен допила последние капли. Самый большой дом располагался в центре, к нему вела выбитая в породе лестница.
– Не бойся, – приободрил Акил, – идем.
Местные жители встречали их с улыбкой. Здесь никто не заметил упавшего самолета. Их одежда, как и рубаха Акила, выглядела грубой, но яркой, словно сделанной из травянистых волокон и покрашенной ягодным соком. Свою химически выбеленную рубашку Вивьен спрятала под камень около источника и надеялась, что никто никогда ее не найдет.
Женщины собирали груши и сливы на окраине поселения и проходили с корзинами к домам, где-то кипели котлы, повсюду, смеясь, бегали дети.
На песчаной насыпи возле колодца играли трое помладше Вивьен. Они начертили круги и с разных сторон бросали камешки, выбивая камень соперника.
Забава напомнила Вив игру из ее детства – когда еще не приходилось работать на заводе. После начальной школы ребята разбегались по домам и без присмотра взрослых часами играли в узких двориках со всякой ерундой, какую только могли найти под ногами.
Навстречу прибывшим вышла улыбчивая женщина, короткие волосы вились рыжими кудряшками, кожа была оливково-золотой, как и у Акила, а на руках примостился пухлощекий карапуз.
– Акил, где пропадал? Я же просила не уходить далеко от деревни. Ты еще можешь заблудиться.
– Простите, тетушка Селеста. Я нашел в лесу девочку, она бежала из разрушенного города. Вивьен, познакомься с Селестой, она приняла меня в свой дом.
– Очень приятно, – ответила Вив. – Акил сказал, что я могу остаться в деревне.
– Конечно, но сперва надо поговорить со старейшиной. Его дом в центре нашего селения. Не стесняйся. Может, хочешь сперва поесть?
– Нет, спасибо. Акил угостил меня пирожком. Восхитительный на вкус, вы готовили?
– А кто же еще? – просияла Селеста. – Тогда ступай к старейшине, чего тянуть. – И подтолкнула Вив в спину.
В дом Вивьен зашла одна. Низкую дверь завесили покрывалами с узорами из бесконечных плетей лиан и листьев всевозможной формы. Внутри царил полумрак, клубились благовония. Под потолком висели затейливые фигурки из коры и сушеные травы.
Запах был такой, словно Вив упала в стог сена, нагретого на солнцепеке. По крайней мере, так бы описала аромат Лорел.
Вивьен нервно сглотнула, вспомнив погибшую подругу.
– Здрасте? – неуверенно позвала она.
– Здравствуй, дитя. – Из глубины комнаты показался старик и внимательно посмотрел на гостью.
Высокий и худощавый он пригибал слегка голову. Уши украшали огромные круглые серьги, на груди висело с десяток ожерелий из разноцветных бусин неровной формы. Гладкая, безволосая кожа собиралась глубокими складками на лбу и вокруг рта. Голубые глаза потеряли прежнюю яркость, но обрели вдумчивость.
– Как тебя зовут?
– Вивьен Деви.
– Деви… – пробормотал он. – Девочка, что спаслась из Этрийской империи! Но тебя не должно быть здесь.
Вивьен моментально пронзил страх, будто электрический ток пробежался по позвоночнику, захватив каждую клеточку тела в свою власть.
Откуда он знает? И главное, что теперь с ней сделают?
– Я не… – хотела оправдаться, но голос подвел.
– По силам ли нам тебя уберечь? Или милосерднее избавить тебя от мучений? – продолжал старейшина замогильным голосом. – Я брошу кости. Подойди ближе.
Вивьен послушалась. Ужас сковал внутренности, даже кровь застыла в венах. В тени стоял маленький круглый стол. И, последовав примеру шамана, девушка села прямо на пол. Старейшина сложил ноги крест-накрест. Достал мешочек, потряс в руках, пробормотал заклинания или вопросы, а затем высыпал на столешницу содержимое.
– Поглядим… Вот кости разных животных. Каждая символизирует что-то свое в ближайшем или далеком будущем.
– И как вы это расшифровываете?
– О, то великая мудрость, что передается от шамана к шаману. Тут крысиная кость, а рядом воробьиная – плохой знак… нехорошо, нехорошо, – приговаривал старик.
Вивьен внимательно наблюдала, как ее судьба вершится при помощи выбеленных временем палочек.
* * *
Вивьен приютила семья дедушки Уси и бабушки Ифе. Дети их давно выросли и уехали в город, поэтому в доме остались свободные лежаки. Внутри круглых строений не возводили стен. Здесь располагался и очаг со столом для готовки, и кладовая, и набитые соломой матрасы. Лишь яркие тряпичные занавески хоть как-то разграничивали пространство.
Никогда прежде Вивьен не чувствовала себя так близко к земле. Пол в хижине – срезанный и утоптанный дерн. Крыша – из соломы. Дверь еле держится на деревянных петлях – сквозняк гуляет между ней и оконцами, в которые по ночам видно звездное небо. В академии и на бронепоезде Вивьен никогда не задумывалась о том, что можно быть частью природы. Девушка часто лежала, вдыхая влажный незнакомый аромат, в ожидании сна, но кошмары так и не отпустили до конца. Под закрытыми веками снова и снова проигрывались сцены бомбардировок, смертей и потерь. Хейс советовал думать о семье, но это не помогало. Слишком больно вспоминать родных и близких, когда не осталось шансов их увидеть.
