между зданиями, демонстрировали сушащееся белье, а из узких проулков, ветвящихся от Кишки прочь, — доносились крики боли и смех. Несколько раз орчанке заступали дорогу личности с мёртвыми глазами, но оценив её, посчитали, что овчинка не стоит выдержки. И Фурия не могла хорохориться, считая, что она показалась им слишком уж опасной. Скорее потенциальную выгоду посчитали ниже ожидаемой.
Жаровня в этом плане показала себя одновременно и лучше других районов, и хуже. Лучше, потому что здесь не жили бедняки, не сновали тройки карманников и грабителей, не воняло буквально, а также метафорически — безысходностью.
Хуже, потому что сюда приходили только с одной целью — работать. Делать «дела». И нелегальность этих дел не подлежала сомнению. Сюда привозили товары на длинных пологих баржах, сплавляемых по подземным рекам. А вместе с ними в Аскеш текли ручейки контрабанды.
Здесь заправляли хорошо организованные банды, подчинившие себе законный и полузаконный бизнес.
В Жаровне пахло большими деньгами. Большими возможностями. Большими проблемами.
* * *
Чем больше проходило времени, тем оживлённее выглядел нужный ей склад. Туда заглядывали одиночки и целые компании. Как правило дёргающиеся, грустные или усталые. Оттуда вышагивали энергичные и довольные жители славного Аскеша. Они будто подзаряжались в недрах склада, истратив где-то до этого все силы, и с новым куражом бросались в бой с серой повседневностью. Только движения их выглядели дёргано, кожа краснела, а глаза блестели подозрительно масляно.
Третий причал, видневшийся дальше по улице, оказался местом не слишком людным. Моряки-плотогоны до сих пор ошивались у барж, вставших на приколе, выпивали, орали и резались в карты. Некоторые из них, не особо таясь, подходили к нужному ей зданию и забегали внутрь, чтобы покинуть его ещё более жизнерадостными.
Развернувшись прочь от склада, Фурия дошла до конца переулка и приблизилась к одинокой девушке. Она заприметила её ещё по пути сюда. Ночной бабочке не везло. В целом эта рогатая тифлинг казалась симпатичной. Её не портила ни грязная одежда, ни сутулая поза, ни натянутая улыбка. Поэтому странно, что уже полчаса она скучала в ожидании клиента.
— Привет.
— С девушками не работаю, — не поворачивая головы ответила проститутка. — Через две улицы налево стоит Джихе́йра, иди к ней.
— Я слышала, что Нарастен может достать… всякое. Меня не разводят? — изобразила напряжение Фурия, проигнорировав предложение.
— Да, у него есть Прожиг, — еле слышно бросила собеседница. — Дороже, чем у Креветки Фло, но почище.
— Он не кидает на бабки?
— Клиентов — нет, — покачала головой тифлинг.
И это уточнение тоже о многом сказало Фурии.
— Я что-то боюсь к нему идти, — потёрла плечи орчанка, — прозвище ещё это… чего его Ухмылкой кличут?
— Я тебе чё — справочный волшебник?! — взъярилась бабочка.
— Подруга, не ори, я впервые тут, — покачала головой девушка.
— Оно и видно. И чё вам Двуживущим тут надо?! Лезете, будто намазано. Если бы я могла исчезнуть отсюда, как вы, точно бы уже никогда не вернулась!
— Да я тоже не по своей воле тут, — добавила тоски в голос Фурия.
— Режет он, — дёрнулась, как от холода, собеседница, всё так же смотря перед собой. — Ножик у него особый. С зазубринами. Берет и щёки пластает с двух сторон. Улыбочку типа делает до ушей. А потом уже глотку вскрывает. Не связывайся с ним, слышишь. Он, как в Синдикат вступил, совсем страх потерял. Не связывайся с ним! — повторила тифлинг.
— Синдикат? — нахмурилась орчанка.
Бабочка лишь покачала головой, и больше ни слова не говоря, побрела прочь.
* * *
Убрав в инвентарь большую часть экипировки, включая топор, Фурия осталась в обычной рубахе, доселе скрытой под нагрудником. Активировала Походный строй. Пусть небольшая, но прибавка. Несколько раз часто вздохнула и направилась к неприметной двери.
Какого-то допроса входящих она не засекла. Пароль похоже не требовался, поэтому она просто дважды постучала.
Металлическая задвижка открылась на уровне её глаз. Оттуда на неё уставились и грубо рявкнули:
— Чё надо?
— Прожиг хочу, — добавила в голос желания девушка.
— Хоти. Золото есть?
Молча вытащила из инвентаря десяток золотых и покатала в руках.
— Хм, ну заходь. Хотя стой, я тебя здесь раньше не видел. Я тебя не знаю!
— А то ты всех в Аскеше знаешь! — не стала сдавать назад орчанка. — Может сестру мою потерянную тогда найдешь?!
Где-то в глубине здания раздался смешок, и каркающий голос протянул:
— Штро́век — ын-цы-кло-пе-диа! Найдёт, что хошь, ежели только оно не выше полутора метров от земли. Уела тебя девка!
— Покукарекай ещё мне тут, цапля обосранная, — тихо, так что услышала только орчанка, пробурчал коренастый привратник.
Дверь открылась толчком, и яркий свет на миг ослепил её. После темноты снаружи свет нескольких масляных светильников показался ей слишком ярким. В сравнении со светлой и вольготной тундрой снаружи, тусклые тесные проходы и коридоры Подземья вызывали у неё дискомфорт.
Внутри склада оказалось достаточно тесно. Стеллажи с множеством полок, заставленных коробками, тянулись в 4 ряда вглубь здания, образуя настоящий лабиринт. Небольшое пространство у входа, метров двадцать в диаметре похоже целенаправленно освободили, и сейчас там сидели и лежали разные существа.
Дуэргар Штровек с сальными черными волосами, 29й уровень, 4350 единиц здоровья, лишённый половины зубов, что-то бубнил, пропуская её вглубь помещения.
Несуразный птице-человек, определяемый системой, как кенку. 38й уровень, 16 000 единиц здоровья. Замотанный в груду непонятных тряпок он имел, статус элитного и покачивал ногой, разложившись поперёк кресла[2]. В одной руке он подкидывал и ловил раз за разом три игральных кости. Клацклац!
Два орка — 34й и 36й уровень, 6 800 и 7200 единиц здоровья, соответственно, — одинаковые, словно капли воды, играли в карты с гоблиншей, 27го уровня, 4 050 единиц здоровья, мелкой и крайне рыжеволосой.
Перед стеллажами хранилища на чём-то похожем на трон, если полинявшее кресло, лишённое части обивки, можно принять за таковой, сидел дроу. Нарастен Ухмылка собственной персоной[3]. 42 уровень. 25 200 единиц здоровья. Босс. И вид он имел прямо поганый.
Изрезанная шрамами рожа. Багровые зрачки, перескакивающие туда-сюда с его подручных и обратно на Фурию. Выбритые виски, и, судя по всему, затылок, лишь макушку венчала длинная косичка. Замысловатая серьга в ухе. Доспехи, а он единственный, облачился в латные доспехи, остальные довольствовались кожей и
