Вадим Панов - Крест толкователей

Ракитин остановился возле них и сказал:

— Здорово, мужики. Черный ход открыт?

— Да ты чё, Глеб Андреич? — удивился кто-то. — Рано еще за водкой. Там три ящика еще стоят.

Тот, который разливал, перевернул бутылку, дожидаясь, когда с горлышка ее сорвутся последние капли.

— Дело мужик говорит, — философски заметил он. — Водки мало не бывает.

Капитан спросил еще раз:

— Так куда он выходит? К винному?

Третий, так и не дождавшись Ракитина, спустился этажом ниже. Он остановился перед дверью, за которой только что исчез капитан. Убрав пистолет, он вздохнул и сообщил в микрофон:

— Он зашел в квартиру на втором. Иду за ним.

Третий нажал на кнопку, и дверь тут же открылась. Гостя опять встречал Бубенцов, который старался держаться как можно прямее. В одной руке у него рюмка, во второй — надкушенный Ракитиным огурец. Укоризненно посмотрев на стоящего перед дверью человека, Бубенцов протянул рюмку к его лицу.

— Мартын Мартыныч? Оп-пять опоздание… А теперь — штрафную!..

Третий холодно поинтересовался:

— Тут есть черный ход?

— Д-допустим… — качнувшись, ответил Бубенцов.

Третий молча отшвырнул Бубенцова в сторону. Тот загремел куда-то в угол, выплеснув водку на обои. Третий прошел мимо старух и детей, остановился у поворота и опять сказал в микрофон:

— Он мог уйти через черный ход. Иду за ним.

Трое мужчин подносили стаканы ко рту почти одновременно. Тот, кто наливал, не мог делать это без естественного отвращения — закрыв глаза, он шумно выдохнул, готовясь принять в себя первый глоток. В этот момент из-за угла появился Третий и толкнул его под локоть. Водка едва не выплеснулась из стакана.

Третий спросил:

— Где черный ход тут, мужики?..

Стаканы замерли в воздухе. Все трое развернулись и неодобрительно посмотрели на него. Пролетали секунды, однако никакого ответа на поставленный вопрос не было.

Свирепея, Третий спросил еще раз:

— Что вылупились, а?… Где черный ход, говорю?

Мужчины переглянулись. Одни из них, наконец, махнул стаканом, едва не расплескав налитую в него водку:

— Во-он за той дверью…

Третий подбежал к двери, на которую ему указали — та располагалась чуть дальше по коридору. Распахнул ее.

Вместо черного хода перед ним оказалась тесная кладовка. На тумбочке у стены сидела молодая женщина с задранной юбкой и в одном бюстгальтере. В одной руке женщина держала раскрытую косметичку, в другой — помаду, которой подкрашивала губы.

Напротив женщины стоял крепкий и взъерошенный молодой человек. Сопя, он вправлял рубаху за пояс брюк.

Эта встреча стала полной неожиданностью как для Третьего, так и для пары, уединившейся в кладовке. Все трое застыли, недоуменно переводя друг на друга глаза.

Уже через секунду выяснилось, кто из них быстрее соображает в непредвиденных ситуациях.

Взъерошенный молодой человек, оставив свою рубаху в покое, мощно, с разворота, ударил непрошеного гостя кулаком в нос. Третий вылетел спиною вперед из кладовки, ударился о стену и сполз по ней на пол. Встряхнув головою, он попытался достать из-под полы пиджака пистолет. Однако сделать этого он не успел — чья-то нога со всего маху ударила его в скулу. Третий отлетел еще дальше, вбок, вращаясь вокруг собственной оси, и замер, потеряв сознание.

Коварный удар, лишивший его чувств, нанес Бубенцов — сейчас он стоял на ногах крепко и был вроде бы трезв. В руках он держал всё ту же рюмку, теперь уже пустую, и огурец.

Без сожаления посмотрев на незнакомца, Бубенцов отправил огурец в рот и аппетитно им захрустел.

Услышав звуки ударов и хруст огурца, Каратаев постучал указательным пальцем по наушнику.

— Алло? Ты слышишь меня? — спросил он. — Алло?.. Попробую перехватить его на заднем дворе!..

Он включил двигатель. Машина тронулась.

Третий лежал на полу без движения и ничего не слышал. Глаза его были закрыты, а из ноздри стекала по щеке кровь. Над ним наклонился молодой человек — тот самый, кто нанес ему первый удар. Внимательно осмотрев лицо незнакомца, молодой человек вынул из-под его пиджака пистолет. Другой рукой снял с уха лежащего беспроводную гарнитуру, осмотрел ее и щелчком большого пальца, как таракана, отправил в пространство. Бубенцов стоял поодаль, с интересом наблюдая за его действиями и все еще хрустя огурцом.

Машина Каратаева обогнула дом, въехала под арку и резко затормозила. Дальше проезда не было — путь преграждали врытые в землю металлические трубы. Каратаев хлопнул дверью и, доставая на ходу пистолет, побежал по двору, — туда, где, по его мнению, должны была располагаться дверь черного хода.

Он бежал мимо каких-то сараев, оббитых жестяными листами, вдоль стены котельной, которая стояла длинного забора из красного кирпича. Когда до двери оставалось не более двух десятков метров, бег его был прерван внезапно и совершенно не по-джентельменски.

Из-за угла котельной вдруг появился Ракитин и грубо сшиб его подсечкой, как обнаглевший футболист.

Каратаев полетел кувырком, пытается перегруппироваться в полете, однако сделать этого вовремя ему не удалось. Ракитин запрыгнул на него сверху, заломил руку и упер его носом в асфальт.

Каратаев сжал зубы, на которых скрипнул песок.

Ракитин надавил так, что кость затрещала.

— Где Юлия? — прорычал он.

— Да пошел ты! — прохрипел Каратаев.

Ракитин увеличил давление.

— Руку сломаю… — стало ясно, что он не шутил. — Где Юлия, гад?..

Каратаев застонал от боли.

— Не дави… — проговорил он. — Я дал ей снотворного… Она в гостинице. Спит.

Ракитин слегка ослабил хватку. Плотнее уперся коленом в спину Каратаева и достал свободной рукою из кармана ручку. Зубами сорвал с нее колпачок.

Каратаев скосил глаз, наблюдая за действиями капитана.

— Постой… — сказал он. — Это ты всегда успеешь. Как ты меня вычислил?

Разговаривать с ним у Ракитина особенного желания не было. Несколько секунд Глеб Андреевич медлил, решая, применять ли ему секретный препарат. Ручка замерла в воздухе, всего лишь в нескольких сантиметрах от шеи Каратаева.

Наконец, Ракитин переспросил:

— Спрашиваешь, как вычислил? — и добавил, будто бы невпопад: — Хорхе Мария Видаль.

Каратаев дернул головой.

— Какая еще Мария? Ты что, очумел?..

Ракитин сказал:

— Это сорт табака, который растет только на западе Кубы. Медсестра запомнила его — только он пахнет жареным миндалем. Это ты предложил Сабурову такую сумму, что он не смог от нее отказаться, и поэтому устроил инсценировку с кремацией. После того, как вместо Лунина кого-то сожгли, вам оставалось только избавиться от тех людей, которые знали, что он жив. Я должен был стать четвертым. А твоя напарница — пятой. Но запах табака — это не самое главное.