В каюте Фальконе достал свой саквояж и вывалил на столик гору бумаг.
— Что мы ищем, сэр? — полюбопытствовал журналист.
— Материалы касательно владельцев сухого дока — того самого, где скрывался Осокин со своей шайкой. Мне, знаете ли, удалось кое-что раскопать. — Сильвио рылся в документах. — Есть там один момент, он не дает мне покоя. Скажите, мой мальчик, фамилия Лидделл вам ничего не говорит? Инженер Джонатан Лидделл…
— Боюсь, что нет, — Джек пожал плечами. — Кто это?
— Ученый и изобретатель, чрезвычайно талантливый. К сожалению, большинство его работ оказались слишком новаторскими для наших судостроителей. Вы знаете, он предложил Адмиралтейству проект подводного корабля, субмарины.
— Наподобие тех, что использовали московиты в Крымской войне?
— Нет-нет… Понимаете, Джек, главная проблема субмарин — в автономии. Московитские подводные ладьи все равно оставались связанными с поверхностью — при помощи перископических труб через них в лодку закачивали воздух. Полностью они погружались лишь непосредственно ввиду наших кораблей. Ну, а Лидделл разработал судно, которое может оставаться в толще вод больше суток, да еще и передвигаться с достаточной скоростью.
— Послушайте, Сильвио, когда вы успели все это разузнать? — изумленно спросил репортер.
— У меня неплохие связи, причем в самых разных кругах, помните? — слабо улыбнулся Фальконе. — Так вот, я продолжу, с вашего соизволения. Когда проект был готов, он предложил его нашему Адмиралтейству. Там чертежи и расчеты изучили, одобрили — и… положили под сукно.
— Но почему?!
— Потому что Империя и так владычествует над морями; ничей флот не может сравниться с нашим по мощи и многочисленности. А спустив со стапелей подводный корабль, мы создадим нечто большее — прецедент. Те же московиты добились определенных успехов в строительстве субмарин; правда, это не помогло им удержать Крым. А теперь представьте, что некая держава создает целый подводный флот! Для Империи это будет началом конца — сама возможность подло, из-под воды, топить ничего не подозревающие корабли. В открытом море, в гаванях, в бухтах. Лидделлу выплатили солидную компенсацию, но он не угомонился. Поняв, что никто не собирается воплощать его идеи, он принялся строить подводный корабль сам, в частном порядке. Как водится, такого рода безумные прожекты съедают кучу денег; он вскоре разорился и вынужден был оставить это дело. После этого сведения о мистере Лидделле сделались отрывочными. Насколько известно, он долгое время бедствовал, пробавляясь случайными заработками. Последним его работодателем был некий Стерлинг, личность скользкая — по крайней мере, моим источникам ничего не удалось о нем раскопать, кроме парочки грязных слухов.
— Какого рода грязь? — полюбопытствовал Джек.
— Пиратство, контрабанда, незаконная торговля…
Вроде бы. Мистер Стерлинг относится к тем людям, что быстро и необъяснимо разбогатели; вы же понимаете, различные домыслы не заставили себя ждать… Где же… А, вот они! — Сильвио извлек из груды бумаг несколько покрытых убористым почерком листов и пробежал их глазами. Внезапно взгляд его замер.
— Ах ты, дьявол. Я так и знал!
— О чем это вы? — непонимающе нахмурился Джек.
— Вот, смотрите. Это бумаги торговой палаты. Тут список акционерных компаний и построек старого порта, им принадлежащих. Наш сухой док — имущество одной такой компании. А здесь — список ее акционеров; и кто, как вы думаете, владеет контрольным пакетом акций?! Некто Уильям Стерлинг, эсквайр!
— Тот самый Стерлинг? — Мюррей не сводил взгляда с Фальконе; на лице того читалось затаенное торжество.
— Будь я проклят, если знаю! Но совпадение чертовски любопытное, не правда ли? Лев Осокин прячется в сухом доке, которым владеет некто по фамилии Стерлинг. Там же находится весьма необычного вида корабль — на котором наш Инкогнито, предположительно, покинул Альбион. И некий Стерлинг является патроном инженера Лидделла — изобретателя, возможно, самой совершенной в мире субмарины!
— Если сложить эти факты и добавить к ним странный корабль, ушедший под воду на глазах изумленных моряков «Гортензии»… — медленно произнес Джек.
— Именно, мой мальчик.
— Но тогда, выходит, они вовсе не затонули! — воскликнул Мюррей. — Эти парни попросту одурачили всех, и теперь…
— Теперь Осокин с каждым часом приближается к берегам Нового Света, — кивнул Сильвио. — К счастью, «Немезис» движется куда быстрее морских судов; и мы имеем хороший шанс перехватить их в Атлантике. Что ж, пойдемте брать на абордаж нашего доблестного командора!
* * *
Стальной левиафан, отбрасывая пышные усы пены, проламывал гребни волн; вода звучно билась о борт. Ровно вибрировали могучие двигатели, короткие трубы выдыхали облака угольной гари, тут же уносимые соленым ветром. «Паровая Душа Стерлинга» шла на всех парах, потушив огни, — корабль-призрак посреди безбрежных просторов. В течение нескольких дней им не встретилось ни единого судна: зоркие глаза вахтенных понапрасну обшаривали горизонт. Пустынный океан действовал успокаивающе. Необходимость держаться вдали от оживленных маршрутов удлиняла путь, но иного выхода не было: любая встреча была чрезвычайно опасна для беглецов.
К вечеру десятого дня пути погода начала портиться. Небо затянули тяжелые тучи; порывы ветра срывали с верхушек волн брызги — палуба вмиг сделалась мокрой и скользкой. Волнение быстро усиливалось; а с запада стремительно накатывалась темнота, прорываемая то и дело тусклыми зарницами молний. Паруса спешно убрали; выдвижные мачты скрылись в корпусе судна.
— Хорошенько все закрепили, сукины дети?! А теперь живо все вниз! Очистить палубу! — надрывался О’Рейли. — Задрайте люки как следует; нас ждет веселая ночка.
Волнение усиливалось. Ласку, впервые с начала пути, посетил жестокий приступ морской болезни. Ощущение было омерзительным: хотелось свернуться в комочек и умереть.
Девушка лежала пластом на койке, с болезненным содроганием прислушиваясь к царящим в теле ощущениям: желудок вместе с кораблем мучительно медленно заползал на водяную гору — и с тошнотворной слабостью соскальзывал вниз, взбалтывая все потроха, словно ведерко с мутной водой. Озорник по-прежнему корпел над расчетами. Лишь изредка, когда крен становился особенно крут и гора бумаг на столе начинала шевелиться, грозя упасть на пол, он протягивал руку, останавливая ее, — и вновь принимался писать. «Мог хотя бы раз оторваться от своей писанины, подойти, утешить… С тех пор как Лев засел за работу, он вовсе перестал обращать на меня внимание… Словно я чужая ему!» Ласка тихонько заскулила: у нее даже не хватало сил, чтобы как следует обидеться. Снаружи деликатно поскреблись. В дверь просунулась мохнатое рыло Потапа.
— Эвон ты где. Спишь, нет?
— Какое там сплю. Муторно, мочи нет.
— Так я и думал. Тут половина наших мается: которы не призраки, почти все. На вот, заешь.
При слове «еда» горячий комок тошноты толкнулся в горло. Ласка со стоном замотала головой.
— Надо поисть, надо! — настойчиво ворчал медведь. — Хлебца с солью кусочек — от морской болезни само верно дело; точно знаю. Под Севастополем, помню, на шаланде одной каботажем шли — только так и спасались. Давай, жуй, легче сразу станет.
Девушка с трудом села, переждала накативший приступ тошноты, дрожащей рукой взяла из когтистой лапы подсохший ломоть и принялась жевать. Проглотить черствый хлеб удалось не сразу.
— Во. Исть можешь — выходит, и работать можешь, — невозмутимо констатировал Потап. — Пошли, там у инженера нашего динама барахлит.
— Какая еще «динама», ты о чем вообще, — слабым голосом запротестовала девушка. — Меня вывернет сейчас.
— Пошли, давай, пошли! — медведь был неумолим. — Кто совсем от качки помират, у того нутро хлебу-то не приемлет. А раз проглотить смогла, знать, не так все страшно. Не хлеб лечит, работа. Для тебя ж стараюсь! Эвон, на Льва посмотри: и не мучается совсем.
— А? Что? — отсутствующе спросил Озорник.
— Да ничего, пиши. Барышню твою подлечить надоть.
— Да-да, конечно. — Судно в очередной раз накренилось, и Лев ловко поймал ползущую по столу чернильницу.
«Ах так!» — Ласка со стоном встала на ноги. От резкого движения застучало в висках.
— Ну, где там твоя «динама»?! И кстати, Потап, чего это ты Лидделла «нашим» называешь? Какой он «наш»? — поинтересовалась девушка.
— Наш и есть. Что ж такого? Я зверь военный, на вещи эти так смотрю: ежли ты на нашей стороне, значит, наш.
— Ага. Только учти: Стерлинг себе на уме, и команда его тоже. Мы никакие не друзья, просто союзники — временные.
— Знаю, не дурак! Но покуда вместе держимся — надо заодно быть; иначе худо выйти может. Твой-то пишет все? — сменил Потап тему.
