После этого было ещё три вида разных апокалипсисов: близкий взрыв сверхновой, утечка из лаборатории биовируса, создающего странные энергетические структуры на основе органики, которые заставляли оживать мёртвых и глобальная ядерно-химическо-биологическая война. В общем, полный набор.
Запуск корабля с Алисой произошёл во время междоусобной войны. В этот раз пришельцам удалось собрать только три тюрвинга до того момента, как пленник в составе экипажа не отчалил в сторону, как я понимал, Земли.
Я увидел пробуждение айя на орбите Марса. Высадку на Землю. Наш пленник не участвовал в стратегическом планировании, и не знал подлинного замысла — для чего пришельцам нужно было корректировать развитие земной цивилизации. Его в полном объеме знала только Алиса. Но кое-что выяснить всё-таки удалось. Каждый новое изменение проявляло различные комбинации тюрвингов. Айя старались сделать так, чтобы оставить в поле зрения уже известные тюрвинги из предыдущего цикла и проявить максимум новых.
Я следил за тем, как его отправили в прошлое. Зимней военной ночью, когда вдали громыхала артиллерия, а в лесу пахло жжеными дровами. Кажется, они были знакомы с тем, кто держал тюрвинг времени. Об этом говорили сложные эмоции, которые испытывал пленник в этот момент.
Я увидел, как выглядело лицо пришельца до гибели. Даже зная, что это искусный сложный грим, мне было сложно избавиться от ощущения, что я смотрю на человека. Он удивительно имитировал эмоции. Его прикрытые великолепными линзами глаза выражали тоску, решимость, надежду, обречённость и… возможно, что-то ещё, чего я разобрать не мог.
А потом айя оказался в Москве тысяча девятьсот шестнадцатого. Он целый день добирался из окрестностей Смоленской дороги до центра, специально, чтобы проверить состояние оставленных с предыдущего цикла боевых танкеток. Они так до конца и не смогли разгадать, почему земные организмы склонны не замечать инопланетные технологии, и этот вопрос их очень волновал.
Тут его и засекла Гайя.
Сделав усилие, я вынырнул из мозга пленного пришельца.
Катя наклонилась и с тревогой взглянула мне в глаза.
— Гриша, ты как?
Кай, стоящий рядом, тоже бросал в мою сторону озабоченные взгляды, впрочем, не забывая контролировать кокон с пришельцем.
— Нормально. Рассказывать долго. Подключить, покажу, что выяснил.
— Эй! — возмутился Кай, — а голосом рассказать не хотите?
— Расскажу обязательно, — кивнул я, — а пока Катя пусть переваривает то, что я добыл.
Кай странно хмыкнул, но промолчал.
Катя закрыла глаза. Несколько секунд она молчала. Я чувствовал её присутствие во мне. Оно было деликатным и осторожным.
— Гриша, скажи, ты ведь заметил главное, да? — наконец, спросила она, всё ещё с закрытыми глазами.
— Что именно из этого бреда главное? — я сдвинул брови.
— Утоты, — ответила Катя, — точнее, тюрвинги. Ты сколько их насчитал?
— Семь… — ответил я, — это считая тот, в котором они не разобрались. Хотя на самом деле их восемь. Ещё ведь негатор есть! А, может, они как раз не поняли, как негатор работает?..
— Нет, Гриша, — Катя покачала головой, — негатор это не тюрвинг. Его создали одноклеточные. А всего тюрвингов семь. И ни в одном цикле они не были собраны полностью.
— И что это должно значить? — вмешался Кай.
— Пока не знаю, — улыбнулась Катя, — но мы точно должны сделать всё, чтобы попытаться найти все семь до того, как прибудут Считыватели. Почему-то это исключительно важно.
Глава 10
81 год до Перехода
Я легко мог представить, что вернулся домой, в своё время. Именно так и выглядели многие европейские города. Разве что движение не такое интенсивное, шума меньше, да освещение несколько иное — всё же лампы накаливания давали другой свет, не очень похожий на современный светодиодный.
Стояла золотая осень. В районе Далем она была особенно красива: множество парков, сквериков и невысоких особняков создавали совершенно особое настроение. На улицах встречались хорошо одетые, счастливые и довольные люди. Нам навстречу, приветливо улыбнувшись и кивнув, прошла семейная пара с коляской. Он в серой форменной шинели абвера, она — в элегантном пальто с меховым воротником. Женщина толкала перед собой коляску. Пара аккуратно обогнула невидимого для них Кая и, не оглядываясь, двинулась дальше по улице.
Не верилось, что где-то грохочет самая страшная война в истории. Не хотелось верить, что этот улыбчивый офицер через несколько дней будет загонять в деревенские сараи таких же мам, как его жена, и жечь. Вместе с детьми. Не хотелось верить.
Странно, что, пережив столько, именно здесь, в Берлине военного времени, я испытывал, пожалуй, самые сильные эмоции за всё время моего путешествия.
— Не люблю чувствовать себя призраком, — тихо сказал Кай, убедившись, что пара отошла достаточно далеко. Он был одет в марсианский полевой комбез, со шлемом, закрывающим лицо полностью, — уверен, что мне нельзя было?..
— Если не хочешь стать настоящим призраком, — ответил я, — Кай, ты слишком смуглый, чтобы чувствовать себя безопасно в Берлине сейчас.
Напарник развёл руками, и двинулся следом за мной.
— Сейчас, на улице, ещё нормально, — продолжал жаловаться он, — а когда внутрь попадём? Что, если проблемы будут?
— Всё будет в порядке, — ответил я, — не переживай.
Подходы к вилле Вурмбах хорошо охранялись. Но это была профессиональная охрана, не напоказ. Некоторых наблюдателей и снайперов я смог вычислить, только нырнув на пару секунд в режим.
— Вас ожидают, герр оберфюрер, — сказал охранник, пожилой унтер-офицер, — прошу!
Я коротко кивнул и уверенным шагом направился в сторону главного входа.
Вилла почему-то напомнила мне «Наутиллус» из экранизаций Жюля Верна. Кстати, надо будет спросить Гайю — не из наших ли автор? В смысле, не принадлежал ли к одному из наших обществ? Судя по описываемым им технологиям — скорее всего, так оно и было. Здание было каким-то плавным, что ли, с рядом круглых окон на втором этаже, над большим эркером. Ничего особенно зловещего я в нём не ощущал. Напротив. Я бы с лёгкостью поверил, что в нём находится хороший частный детский сад или школа с добрыми учителями. Тем сильнее был контраст от понимания того, что на самом деле происходило за этими стенами.
На крыльце меня встретил улыбчивый человек примерно моего роста, со светлыми глазами, бородкой и лихо подкрученными кончиками усов. Он был одет в гражданское пальто.
— Зиг хайль! — неожиданно воскликнул он, вскинув руку.
Я невольно отпрянул, едва не врезавшись в Кая.
— Хайль Хитлер, — уверенно, «на автомате» ответил я. И только потом осознал, что, если бы я оказался на этом месте раньше, до моих приключений в прошлом, произнести это было бы огромной проблемой. Скорее всего, я бы не смог. И завалил бы всю операцию. Что ж. Можно констатировать, что прочтение «Книги Ветра и Крови» довольно сильно влияет на восприятие реальности.
— Прошу, герр оберфюрер, — снова улыбнулся человек, пропуская меня внутрь.
Кай едва успел заскочить, массивная дверь захлопнулась, чуть не задев его. Внутри было ещё два вооружённых охранника. Но они на наше появление никак не отреагировали.
«Гриша, будь осторожен, — неожиданно появилась в голове мысль, которую сопровождала волна тревоги, — он не человек».
«Что?» — переспросил я, хотя слышал фразу отчётливо.
«Это полуосознанный эгрегор, — продолжала Гайя, — я предполагала, что могут быть полноценные носители. Перед тобой — один из них. Он воплощение ядра коллективной личности».
«Но… как? Почему? Мы же это предотвратили?» — растерялся я.
«Пока не знаю, Гриша, — ответила Гайя, — это очень похоже на то, что происходит в Японии. Это сделано искусственно, чтобы погубить то, что сделали мы».
«Творение айя?» — спросил я.
«Нет. Точно нет. Они даже не догадываются. Уверены, что это особенности нашей культуры».
