И лишних глаз почти нет.
Было приятно увидеться с княжной снова. Глядя в её светлые глаза, полные доброты и искренности, я вдруг почувствовал, как моя грудь наполняется теплом.
Действительно, что же так притягивает меня к этой девушке? Я прожил тысячи жизней, видел множество самых разнообразных миров, повидал тысячи женщин, прекрасных и утончённых. Но Мила… в ней есть что-то особенное. Какая-то внутренняя магия, которую я не мог объяснить.
Возможно, я запомнил тот искренний блеск в её глазах, когда она просила сделать её сильнее? Пока я не знал ответа. Может быть, это чувство в моей груди — лишь временное поветрие, и со временем рассеется… Прямо как моя надежда на интересное приключение. Да и Мила — молодая девушка, ее чувства непостоянны. Сегодня любит, завтра уже по другому сохнет…
Но я жил здесь и сейчас. И мне было приятно находиться рядом с этой девушкой и видеть её улыбку.
* * *
Я сидел со Милой на деревянной резной скамейке в тенистом уголке парка Пушкиных. Вокруг нас цвели яркие клумбы с пышными розами, источая сладкий аромат. Мимо нас неторопливо проплывали изящные белые павлины, горделиво распушив свои роскошные хвосты. Издали доносился мелодичный плеск воды в мраморных фонтанах и радостный щебет птиц.
— Кир, — серьезным тоном произнесла Мила, когда мы закончили болтать о разной веселой чепухе, — У меня к тебе есть серьёзный разговор.
— Да-да?
Девушка вдруг смутилась, потупила взгляд и нервно закусила губу.
— Я даже не знаю как начать, Кир… Есть один важный нюанс, о котором ты пока не знаешь. И я не знаю, как тебе об этом рассказать… — еле слышно пролепетала она, — Я хотела раньше, но… не решилась…
Я мягко положил руку ей на плечо и ободряюще улыбнулся, заглядывая в лицо:
— Не волнуйся, Мила. Ты можешь мне полностью доверять. Расскажи, в чем дело?
Девушка уже собралась что-то ответить, робко посмотрев на меня своими большими синими глазами, как вдруг сбоку послышались мерные шаги двух приближающихся мужчин.
Первым к нам вышел худощавый аристократ лет пятидесяти с кудрявыми волосами и благородными правильными чертами лица. В нём явно угадывалось сходство со знаменитым поэтом Пушкиным. Это был, несомненно, князь Сергей Александрович Пушкин — отец Милы. Он был одет в классический темно-синий костюм с иголочки и галстук в тон. В руках Пушкин держал трость с набалдашником из слоновой кости.
Рядом с ним шел молодой красавец-шатен лет двадцати пяти. На нем был дорогой светлый льняной костюм и шелковый галстук-бабочка. Тщательно уложенные темные волосы блестели на солнце. В правой руке он небрежно держал хрустальный бокал с алой жидкостью, которую время от времени отпивал мелкими аристократичными глотками. На губах его постоянно играла едва заметная самодовольная усмешка.
Шатен сначала бросил на меня быстрый презрительный взгляд, но тут же ловко спрятался под маской вежливой улыбки.
— Папа, — сдержанно сказала Мила, встав со скамейки, — Прибыл княжич Долгорукий.
Я встал следом за ней.
— А, князь Долгорукий! Как же я рад вас видеть! — князь Пушкин энергично пожал мне руку. Его взгляд был полон искренней благодарности. Но как мне показалась, под благодарностью было ещё что-то. Ещё какое-то чувство. Но я пока не мог разгадать, какое, — Позвольте от всего сердца поблагодарить вас за спасение моей дочери. Вы знаете, я в неоплатном долгу перед вами. Если бы что-то… что-то случилось с Милой, то я бы… даже не знаю, как жил дальше…
Он бросил ласковый взгляд в сторону дочери. Мила… ответила немного холодноватым взглядом.
— Право, князь, — любезно ответил я, пожимая его руку в ответ, — Я просто сделал то, что должен был, и рад, что смог помочь.
— О, я настаиваю! Вы настоящий герой, и я не успокоюсь, пока не отблагодарю вас достойно, — твердо сказал Пушкин, — Но об этом после. Сначала позвольте представить вас моему будущему зятю — княжичу Владимиру Лыкову. Несколько лет назад он и Мила были помолвлены.
Чего?
Лыков переложил бокал в левую руку и элегантно протянул мне узкую ладонь с длинными пальцами:
— Очень и очень приятно познакомиться, князь Долгорукий, — сказал он, небрежно растягивая слова, — Позвольте присоединиться к словам искренней благодарности за ваш подвиг по спасению моей невесты. Я ваш вечный должник.
Он особенно выделил тоном слово «моей».
Мила тихо фыркнула и закатила глаза, демонстративно отвернувшись в сторону. Было совершенно ясно, что она относится к этому браку весьма прохладно. Князь Сергей Александрович бросил в её сторону строгий взгляд. Мила никак не отреагировала.
Что ж… эта новость оказалась для меня полной неожиданностью. В моей голове клубился целый рой вопросов. Это и есть тот самый «нюанс», о котором мне хотела сказать Мила?
Я в ответ протянул руку Лыкову и произнес:
— Рад знакомству, княжич. Не стоит излишних благодарностей, я просто выполнил свой долг. Жаль, что вас в тот момент не оказалось рядом…
Лыков чуть прищурился от моего сухого тона, но тут же вновь натянул вежливую улыбку:
— Вы слишком скромны, князь Долгорукий. Нам очень повезло, что на пути Милы встретился такой отважный герой. Думаю, мы подружимся.
Я лишь коротко кивнул в ответ. И тут он сжал мою руку с такой силой, словно собирался раздробить мне кости в порошок. Да, пожалуй, с обычной человеческой кистью именно это бы и произошло.
Ясно, Одаренный. И не слабый…
Я улыбнулся в ответ и тоже чуть усилил нажим. У Лыкова аж рожу перекосило. У него вспухли сети вен на виске и шее.
Раздался треск. Каменную плитку на дорожке между нами разделила глубокая трещина.
На мгновение я почувствовал слабый, едва уловимый запах. Едкий, специфический запах, не похожий ни на что другое. Аномальный.
Мне показалось или… это сударь Лыков подпустил партизана? Настолько впечатлился моим рукопожатием.
Спустя секунду всё стало как прежде. Словно ничего не было. Рожа Лыкова разгладилась, его вспотевшая ладошка стремительно выскочила из моей руки.
Этот Лыков не прост. У людей таких вен не бывает. Не та анатомия. И запах, как от Аномалии. Пускай всего и на мгновение.
Думаю, пока не стоит бросаться обвинениями. Если он и связан с Аномалиями, то явно умеет это хорошо скрывать. Тот же Орешкин вряд ли мне поверит — нужны железные доказательства. А не просто слова. Всё-таки Лыков — не хрен с горы, а целый княжич. За ним стоит влиятельный род.
По хорошему, надо прогнать Лыкова через тот же «МРТ», которым меня сканировали в ИСБ. Но, подозреваю, прибор ничего подозрительного не обнаружит. Если только я снова Лыкову чего-нибудь не прищемлю.
Надо подрубить режим детектива, если я хочу докопаться до истины.
— Охо-хох!.. — князь Пушкин склонился над треснувшей плиткой, сокрушенно качая головой, — Какая неприятность. Вроде бы всего пару лет назад положили эту плитку, а уже трескается…
Кажется, он не заметил нашего маленького противостояния.
А Лыков тем временем резко развернулся в сторону Милы.
— Мила, дорогая, какие у вас любимые цветы? Я обязательно усыплю ими нашу спальню в день свадьбы, — сказал Лыков, игриво подмигнув.
— Благодарю, не стоит беспокойства, — сухо ответила Мила, глядя куда-то в сторону.
— О, но я настаиваю! Хочу сделать для вас всё самое лучшее, моя королева, — проворковал жених.
Он подошёл и подставил Миле локоть, приглашая пройтись вместе.
— Позвольте проводить вас, прекрасная сударыня!
— Нет, спасибо, — холодно ответила Мила, отстраняясь, — Вы слишком настойчивы, сударь Лыков.
Тогда Лыков попытался взять её за ладонь, но девушка резко отдёрнула руку.
— Прекратите! Не прикасайтесь ко мне без спроса! — строго сказала она.
Лыков нахмурился и уже открыл рот, чтобы что-то ответить, как вдруг…
Я дал ему богатырского подсрачника, тушка Лыкова со свистом взмыла в воздух, с хрустом пронзила кроны деревьев. По параболе он взлетел в небеса, его тело начало стремительно удаляться, растворяясь в голубом небосводе. Протяжный вопль постепенно затих вдали…. С негромким стуком на дорожную плитку упали налакированные ботинки Лыкова, слетевшие с его ног.
Авиалинии Долгорукого. Мы доставляем. Быстро, надёжно, дёшево.
Глава 28
Свидетели позора
Пушкин оторвался от разглядывания треснувшей плитки и посмотрел вслед потенциальному жениху.
— О Боже! — воскликнул Пушкин, в шоке провожая Лыкова удивленным взглядом, — Что произошло?
— Ах, княжич, куда же вы? — воскликнула Мила и, не выдержав, залилась смехом, — На кого нас оставили…
