Ознакомительная версия.
– Платок, – напомнил я.
Женская одежда должна скрывать все части тела, кроме овала лица и кистей рук, но прятать лицо Коран не требует, Ингрид зло сверкнула глазищами, но абайю накинула поверх своей одежды, ее назначение скрывать фигуру в общественных местах, что очень удобно, можно при себе носить хоть пулемет.
Никаб отвергла с ходу, а хиджаб повязала умело и с женской грацией, закрыв не только голову, но и полностью горло и шею. Уж и не знаю почему, но этот платок лишь подчеркнул ее яркую восточную красоту, оставив открытым одно лицо.
Поднимаясь на дорогу, я оглянулся, машины не видно, ребята умело укрыли ее ветками.
– Ты как? – спросил я.
Она буркнула:
– Это я должна спрашивать, ты как?
– Но спросил я.
Она огрызнулась:
– За себя беспокойся! Даже и не знаю, чего я с тобой пошла.
– Твоя женская натура, – сказал я, – это я так, для красивости, верит в меня! Доминант, как ни верти. Твои здоровые инстинкты, минуя слабый аналитический отдел твоего женского мозга, говорят уверенно, что тебе как субдоминанту, нужно верить такому самцу и следовать за ним. Сим победиши, как сказал огненный ангел императору Константину!
– Свинья, – огрызнулась она.
– Наблюдается некое однообразие, – заметил я.
– А если ты всегда и во всем свинья?.. Что, вот так и войдем в город?
– Я знаю арабский, – сообщил я, – хотя, думаю, практически все здешние боевики знают и русский. Но часть руководящего состава должна быть настоящими арабами. Сирийцами, иранцами или даже саудитами…
– И чем тебе это поможет?
– В городе поможет, – ответил я. – Нужно только блокпосты пройти. Лучше бы незамеченными.
Она посмотрела на небо.
– Тогда лучше ночью?
Жаркое южное солнце уже нависает над горизонтом, тени вытянулись, стали черными и гигантскими. В пронзительно-синем небе проступил полупрозрачный полумесяц, обещая через пару часов заблистать ярко, освещая мир альтернативным светом.
– А ты хороша, – сказал я и уточнил, женщины не всегда сразу соображают, – даже очень красивая. Кто бы подумал..
– Не подлизывайся.
– А как, – спросил я, – уговорить тебя почесать меня?
– Просто скажи. Ладно, уже сказал.
Орлы видят восходящие потоки, что означает теплые массы воздуха, поднимающиеся от земли, это позволяет крупным пернатым экономить усилия на взмахивание крыльями, они просто перемещаются от одного такого потока к другому, могут парить целыми днями, высматривая на земле добычу.
Те, кто не научился видеть эти восходящие потоки, либо вымерли, либо остались мелкотой, а человек хоть и рожден для полета, но все же птица без перьев да еще с плоскими ногтями, это ему и не нужно, разве что в жаркий день видим, как над головой идущего человека пляшут в столбе поднимающегося от макушки горячего воздуха мелкие комарики-толкунцы, а потом, присмотревшись, можем заметить, что воздух над головой человека слегка дрожит и размывает очертания предметов.
Разницу в температуре я начал улавливать только здесь, без термометра могу сказать не только, на каком делении остановился столбик термометра в воздухе на свету и в тени, но и насколько прогрелась земля, стена, обшивка автомобиля…
– О чем мечтаешь?
Голос наглый и противный, хотя я за это время почти успел пересчитать все звезды в нашей вселенной и мог бы начать считать атомы.
– Если скажу, – ответил я, – что не о тебе, сильно обидишься?
– Рассвирепею, – пообещала она.
– Только не бей, ладно? – попросил я. – Науку и так всегда угнетают. Бруно сожгли, Галилея на коленях заставили отрекаться, меня чесать отказываешься…
– Что? А чем все это время занималась?
– Какие-то полчаса, – сказал я недовольно, – разве это хорошая работа? Это халтура, а не чес. Нужно с чувством, с азартом, но нежно и чувственно.
– Надеюсь, – сказала она, – на блокпостах не сидят в очках ночного видения.
– Пройдем распадками, – успокоил я. – Можешь поспать.
– А ты?
– Но мы же партнеры!
Она закрыла глаза и сделала вид, что засыпает. Я выждал, занятый в виртуальном мире своими мышками, а когда ночь перевалила через гребень, выждал еще чуть и легонько потрогал за теплое плечо Ингрид.
Она тут же распахнула огромные глаза.
– Что, снова?.. Ах, уже полночь…
– Пора, – сказал я с сочувствием. – Остался только гражданский долг…
– Да иди ты… Я готова.
– Сперва проснись, – посоветовал я. – Привыкни к темноте. Глаз полностью адаптируется за сорок пять минут, но и пяти хватает, чтобы проблыматься… Топай за мной, но не топай, смотри под ноги.
– Дорогу запомнил?
– Не так хорошо, как твои вторичные, но все-таки… Пошли!
Пригибаясь, останавливаясь и прислушиваясь, мы осторожно двинулись в сторону полуразрушенных, а где и разрушенных полностью домов. Я постоянно сверялся со спутниковыми снимками, все в сероватых тонах, но в инфракрасном диапазоне люди проступают багровыми точками, даже если недвижимы и в густой траве.
Я пробормотал:
– Что-то ночных клубов не видать… Пора бы нам уже наткнуться, город достаточно разнуздан… Чтоб со стриптизом, танцами у шеста, голыми девками, кокаином и азартными играми…
Ингрид сказала холодно:
– Чего вдруг?
– Да так, – сказал я недовольно. – Как-то показалось вот… что надо обязательно зайти в ночной клуб, выпить элитного виски, иначе ничего не получится… Как-то неполно…
– А ты какое пьешь?
– Вообще не пью, – вздохнул я.
– Тогда идем мимо, – ответила она неумолимо. – Интеллигент хренов.
– Боишься, – сказал я понимающе, – что там тебя все узнают? Как бывшую элитную танцовщицу у шеста? Для меня станцуешь?
– Если освободим внучку, – ответила она.
Луна снова высунулась из темного облака, тут же залила злым призрачным светом неопрятную траву и где глиняные, где каменные стены остатков зданий.
Ингрид вжалась в землю, часовые в это время как раз и просматривают все на своем участке, но как только луна перебежала под темную мантию другого облака, Ингрид тоже вскочила и, сильно пригибаясь, я бы так не смог, побежала за мной.
Я заметил, что хотя она ступает бесшумно, двигается как тень, но то и дело старается держаться так, чтобы прикрыть меня даже своим телом, как бы я полный слабак, а она вот крутой мужчина.
Я сказал шепотом:
– В домах тоже могут быть сторожевые посты. Или хотя бы располагаться боевики.
– Можем ползком, – предложила она. – Я обучена.
– Я нет, – отрезал я. – Что делать, я из благородных. Голубая кровь, белая кость. Ни за что не стану ползать на брюхе, если нет острой необходимости.
– Свинья, – сказала она. – Как будто я стану ползать, если не будет необходимости!
Ознакомительная версия.
