За спиной у меня Заур принялся монотонно бормотать что-то себе под нос.
– Дружище, – не оборачиваясь, сказал я, – эта стена не только нас не пропускает, но и молитвы. Так что бог нам тут не поможет. Он нас просто не услышит.
Опутанный бионоидом-тросом слуга больше не пытался высвободиться. Молча и – главное! – преданно он глядел на Асахару. Защитник Накопителя так сильно сжал сапиенса, что тот не мог ни пошевелиться, ни выдавить из себя хоть звук.
Приложив сапфир часов к туго сплетенным мышечным волокнам, Асахара потребовал отпустить слугу. Мгновенно распутавшись, трос погрузился в слизь, волна которой побежала к Накопителю, прочертив траекторию движения защитника.
– Спасибо… – хрипел слуга, семеня вслед за хозяином к бионоиду-лифту. – Вы меня!.. Вы!..
– Заткнись. – Асахаре недолго осталось терпеть общение с этим мерзким никчемным существом. – И слушай, что надо сделать…
Он велел слуге, сопровождавшему его, и четверым таким же отщепенцам вывести послушников из подземелья и ликвидировать. Юные сапиенсы больше не нужны, нечего загрязнять их телами прекрасные родовые норы путников. Даже если вновь возникнет необходимость в белке для подкормки инкубаторов, лучше набрать новых, свежих подростков. Те, что содержатся в Парадизе, предельно истощены.
Кивая головой, как заведенный, слуга вместе со своими подельниками отворил загоны. Все пятеро были вооружены пистолетами, карманы оттопыривались – наружу выглядывали маслянистые коробки запасных магазинов. Понадобится много патронов, чтобы исполнить приказ.
Проконтролировав все лично, Асахара обошел опустевшие загоны.
Последние помещения он осматривал бегло, с чувством уже выполненного долга.
Встав посреди смрадного зала, Асахара принялся срывать с себя одежду сапиенсов, сбросил и обувь, от часов тоже без сожаления – с радостью! – избавился. Больше не нужны. При этом он наслаждался выбросом эндорфинов. Определенно его нынешний организм не так уж плох, раз способен доставлять такое удовольствие своему обладателю!.. И все же святой отец без сожаления избавится от него. Теперь-то можно, пусть ненадолго, до следующей – последней! – разведки, вновь стать самим собой. В Лоне он восстановит не только свое истинное тело, но и сотрет ненавистную психоматрицу обитателя этого мира.
Дальнейшее его пребывание тут вовсе необязательно.
Вторжение будет продолжаться согласно алгоритму, отработанному много-много раз.
* * *
Еще очередь.
И еще.
Пули сгорали, не долетев до стены, преграждавшей нам путь.
Повесив автомат на плечо, я стукнул по стене кулаком. С таким же эффектом я мог бы отбивать костяшки о бетонную плиту. Мои пальцы вновь коснулись странной поверхности, и теперь на ощупь она была похожа одновременно на металл, дерево и пластик, если такое вообще возможно. Ничего общего с кожей, волоски исчезли. Стена что, изменилась из-за физического воздействия?! И если пули горят, почему меня не обжигает?!
А там, за ней, быть может, Патрик. И ему срочно нужна помощь…
– Ах ты!.. – Я иступленно, не соображая, что делаю, ударил в стену кулаком. И еще раз. И опять.
Я сломал бы себе кости, честное слово, если бы палач не выплюнул мне в затылок презрительное:
– Край, остынь!
Легко сказать. И все же он прав. Не суетиться надо, а подумать, как решить проблему… Напоследок я ударил в стену левой, и к моему огромному удивлению, кулак будто провалился в преграду, а сам я, потеряв равновесие, ухнул следом и, приземлившись на выставленные перед собой руки, привычно – рефлекторно! – кувыркнулся. АК пребольно впился мне в ребра, дробовик – в спину, а позади что-то хлюпнуло. Я вскочил, озираясь и водя стволом «калаша» по сторонам.
Никого бетона, нет ламп и черных кабелей – такое впечатление, что старый подземный ход напрочь срыли, оставив после него овальную в сечении нору, обильно смазанную липкой гадостью, обросшей на потолке светящимся мхом. Перед глазами тотчас замелькали образы: громадная тварь, похожая на личинку майского жука, жрет почву, оставляя после себя такой вот ход. Заодно она скрепляет стены и свод выделениями своих наружных покровов и разносит споры грибов и прочую рассаду… Циферблат часов светился, это они – «Bregguett» – снабжали меня информацией о том, с кем и где мне и моим спутникам предстоит иметь дело. Телепатия ли это, магия или еще что, я не вникал. Мне и так было чем заняться. Я не успевал сортировать полученную информацию, не то что обдумать или хотя бы изучить ее – так много всего на меня навалилось.
Но как я здесь очутился?
В голове вновь замелькали образы, но мне сейчас было не до них. Ведь серая с белесыми разводами стена отделяла меня от товарищей по оружию.
– Любимая! Эй, палач?! Хельга!
Тишина в ответ.
– Рыбачка?!
Я метнулся к стене.
Ударил в нее плечом, ощутив непоколебимую твердь.
Стоп. Не стоит повторять свою же ошибку. Не надо стрелять и расшибать кулаки. Надо подумать. Как я сюда попал, а? Ударил с левой, на которой у меня…
Часы!
Я поднес светящийся циферблат к стене – и ту точно разъело кислотой. Образовалась дыра, в которую уже можно было просунуть голову.
– Край, ты там?! – услышал я Милену.
– Добро пожаловать, любимая! – Я поднес часы еще ближе к стене, расширив таким образом отверстие настолько, что в него можно было пройти чуть наклонившись. – Давайте-ка сюда!
Без лишних разговоров все пробрались в липкий от слизи коридор.
Все – кроме крысозавра.
– Эй, а ты чего? Давай к нам!
Крысозавр жалобно хрюкнул. Я понял, что дальше ему дороги нет, что он просто физически не может сделать шаг в нору, открывшуюся нам. Крысозавру нельзя в Парадиз, территория которого начиналась за странной стеной, которая то есть, то нет ее. Он из конкурирующей организации. Во время нашей «беседы» тет-а-тет использовался тот же механизм передачи информации, что и в часах – я так и не смог понять, откуда прибыли крысозавры, каковы их цели, что из себя представляет их мир. Выяснил только следующее: их родина погружена во мрак. Они, эти хвостатые твари, сумели дать отпор обитателям Парадиза, которые зовут себя путниками. С тех пор между крысозаврами и путниками заключен договор – это самое подходящее слово, хотя я чувствовал, что подразумевалось нечто более серьезное, чуть ли не на генетическом уровне… Не знаю, не могу подобрать ничего похожего на земные реалии. Да и сами крысозавры называют себя иначе, и вовсе не словами, а совокупностью жестов и запахов, которые я, конечно же, не воспроизведу в силу отличной от них физиологии.
– Спасибо за все, – сказал я крысозавру. – Прощай.
