– Крезово богатство, – буркнул Гаркан, зная, что снизу нас не смогут увидеть благодаря невысоким деревьям и кустам, скрывавшим нас.
– И охрана под стать ему, – проговорил я.
Он мрачно кивнул:
– Ночью. Когда они уснут.
Я согласился – ничего лучшего все равно не удалось бы придумать; потом посмотрел в жесткие темные глаза разбойника и сказал:
– Это наш последний совместный набег, Гаркан. Завтра я отправляюсь к Арарату.
– Если только мы останемся завтра живы, паломник, – глядя мне прямо в глаза, ответил он.
Караванщики не были дураками. На ночь они расставили свои повозки квадратом и поместили на них стражу. Все прочие спали внутри квадрата, возле четырех больших костров. Лошади и ослы были согнаны в наскоро сооруженный загон возле ручья, извивавшегося вдоль дороги.
У Гаркана имелся военный опыт, о чем можно было судить по тому, как он планировал атаку и отдавал отрывистые, уверенные приказы. Нас было пятнадцать, их – почти пятьдесят. При таком численном превосходстве нам оставалось только рассчитывать на внезапность.
Среди людей Гаркана имелись два лучника-каппадокийца, которым предстояло сразить двух ближайших к нам стражей, пустив стрелы на свет костров.
– Они стреляют, и мы нападаем, – приказал предводитель разбойников.
Я кивнул. Пробираясь во тьме через рощицу к месту, где остались наши лошади, я подумал, что мне снова придется убивать ни в чем не виноватых людей, незнакомцев, которые погибнут лишь потому, что мы хотим отобрать их добро.
Я подумал о Кету и его наставлениях. Как это просто – ничего не желать. Я расхохотался, но потом вспомнил, что он рассказывал мне о старых богах, которым индусы поклонялись до Будды. К тому же, если все люди возрождаются после смерти, какая разница, убью я их сейчас или нет?
Но как он говорил мне? Не так ли звучали слова Кришны в той мудрой поэме: "Ты плачешь о тех, кто не ведает слез… Мудрый горюет о тех, кто жив. Но он не горюет о тех, кто умер, потому что пройдет жизнь и минует смерть".
Я уговаривал себя, ведя своего коня по темной тропе к вершине гребня, что просто помогаю этим людям обрести новые жизни.
Подобно хорошему полководцу, Гаркан внимательно обследовал местность при дневном свете. Неслышными призраками мы скользили вдоль вершины гребня, а потом осторожно повернули коней к тропе, которая, как он заметил раньше, спускалась к дороге. Ночь выдалась холодной и сырой, собирался дождь. Впереди ярко пылали костры. Мы остановились неподалеку и сели на коней. Пошел холодный мелкий дождик.
Оба каппадокийца оставались пешими. Они подобрались поближе, потом еще ближе. Стражи на повозках в свете костров представляли собой идеальную мишень. Один из них стоял, другой горбился, закутавшись в плащ. Каждый из каппадокийцев опустился на одно колено, они наложили стрелы на луки, затем оттянули тетивы до самой груди и отпустили.
И в тот же самый момент мы метнулись вперед, лучники же сели в седла и последовали за нами.
Оба стражника свалились, и мы с дикими воплями погнали лошадей в проходы между фургонами. Возле костров поднимались люди, тянулись к оружию, стряхивали сон с изумленных глаз. Как всегда бывало в бою, мир вокруг меня замедлился, словно в тягучем сне.
Я заколол человека, который, придерживая одеяло, старался вытащить одной рукой меч из ножен. Когда мое копье пронзило его грудь, рот умирающего округлился, а глаза выкатились из орбит. Я вырвал копье, и он медленно опустился на землю, словно бы в конечностях его не осталось костей. Из тьмы вылетело копье. Я поднырнул под древко и сразил человека, только что выпустившего оружие из рук. Имея навыки ведения боя, он припал к земле, чтобы в него было труднее попасть. Однако я прекрасно видел его уловку. И пока он медленно опускался на руки и колени и потом припадал к земле, я успел изменить направление удара и пронзил его. Голова его дернулась, он завопил, а лицо исказила судорога. Копье же мое вонзилось в землю и переломилось.
Уголком глаза я заметил, что конь Гаркана рухнул на землю, придавив собой хозяина. Его окружили вооруженные люди, готовые прикончить разбойника. Я бросился в самую гущу, выхватил меч и принялся рубить направо и налево, отделяя руки от плеч и превращая черепа в кровавую кашу.
Потом я спешился и вытащил Гаркана из-под умиравшей лошади. Разбойник с трудом встал, сделал шаг в сторону и опустился на землю. Одной рукой я забросил его на моего коня. Гаркан не выронил меча. Высокий смуглый воин бросился ко мне, угрожая копьем, он выставил перед собой продолговатый щит. Перехватив древко левой рукой, я вырвал оружие из рук нападавшего, расколол его щит одним ударом меча, а затем вспорол ему живот.
Четверо из наших тоже валялись на земле, стражники, охранявшие караван, по большей части были уже перебиты или ранены. Купцы и слуги тоже отбивались, но без особого успеха. Сразив еще двоих стражников, я подбежал к толстому купцу в перепачканном одеянии, который тотчас же выронил меч и упал на колени.
– Мы сдаемся! – завизжал он. – Сдаемся! Пощади!
Все замерли на миг. Гаркан, сидевший на моем коне, направил свой меч в сторону стражника, стоявшего перед ним. Тот отступил, огляделся и, увидев, что все прекратили сражаться, бросил свой клинок на землю с явным негодованием. Этого высокого и крепкого полуобнаженного чернокожего явно разбудило наше нападение. Но на мече его алела кровь, а в глазах горел огонь.
– Пощадите нас, пощадите, – булькал жирный купец. – Берите, что хотите. Все берите, только не лишайте жизни.
Так Гаркан и сделал. Он отослал купца и немногих уцелевших слуг на ослах в дождливую ночь, отобрав все их добро. Убитые остались лежать у дороги.
После того как люди Гаркана из милосердия добили раненых, в живых осталось шесть стражников. Они тоже посвятили свою жизнь войне, став наемниками в бурные времена восшествия Дария на престол.
– Вы можете уйти с вашим прежним хозяином или присоединиться к нам.
Стройный чернокожий сочным баритоном спросил:
– Что мы приобретем, присоединившись к вам?
– Равную долю во всей нашей добыче, – хищно усмехнулся Гаркан. – Это будет куда больше, чем платили вам купцы. Кроме того, я облагодетельствую вас своими приказами.
– Не стану говорить за других, – сказал чернокожий, – но мне больше нравится отбирать добро у купцов, чем охранять их богатства.
– Хорошо! Как тебя зовут? Откуда ты?
– Бату. Я из далеких земель, что лежат за Египтом, там, где лес тянется бесконечно.
Пятеро остальных стражников также присоединились к отряду Гаркана, но без особой охоты. Я не видел в них готовности Бату.
Утром пошел сильный дождь, нога Гаркана посинела и раздулась от бедра до середины лодыжки. Он сидел под навесом из плотного полотна, который мы устроили ему среди деревьев на гребне хребта, вытянув распухшую ногу. Чтобы не застудить ее о влажную землю, Гаркан положил пятку на перевернутый шлем.
