она тебя уже больше не трогает. Вот так же было и здесь. И под конец я с ужасом понял, что мне становится наплевать даже на малышку Ки.
— Она… лишает тебя эмоций? Эта стадия, верно? — наконец спросил я, когда взял пятую ступень этой странной стадии.
— Почему? — посмотрела на меня внимательно Люнь.
— Видения, ты ведь тоже проходила через них, да? Они постоянно повторяются, обрывки прошлого, твои мысли, мечты, да всё, что в голову придёт. И они крутятся и крутятся до тех пор, пока ты не начинаешь чувствовать, что…
— Вся эта боль тебя отпускает? — сразу сказала она.
— Что мне становится плевать на всё. Будто выжигает всё внутри.
Я поймал себя на странной мысли, что прямо сейчас могу подойти к Цурико и просто отпинать до полусмерти, и при этом я не почувствую ни грамма раскаяния или жалости. В любой другой ситуации такая мысль вызвала бы у меня жалость и отвращение к подобному, а сейчас…
Плевать. Я мог наговорить прямо сейчас гадостей Люнь, довести её до слёз и не почувствовал бы раскаяния. Более того, я сейчас даже не чувствовал ничего, что бы меня удержало от этого. То есть прямо сейчас я могу сказать ей кучу всего, и вообще похер. Только мозг и останавливает меня от недержания всякой хрени.
— А разве это не одно и то же? — пожала Люнь плечами.
— Нет, Люнь, не одно и то же. Одно дело, когда тебе тупо плевать на всё и вся, а другое — когда тебя отпускает всё это, и ты живёшь уже со спокойной душой. Потому что если тебе становится плевать…
То ты становишься похожим на тех культиваторов, которые вырезают остальных просто потому, что могут. Потому что тебя максимально обесчеловечивают.
Эта стадия была похожа на первую, но с одним очень важным отличием.
Если на Познании жизни там я хотя бы чувствовал хоть какие-то чувства: отвращение, злость, неприязнь, та меняла твоё восприятие мира, из-за чего ты мог воспринимать людей как просто… что-то чуждое, что не вызывает жалости, то эта… Она просто заставляла тебя перестать чувствовать что-либо. Лишиться вообще всего человеческого.
И это слегка меня напрягает, так как, по сути, границ-то, за которые не стоит выходить, и нет. Любое действие, и ничто уже тебя не удержит в рамках.
Может поэтому некоторые культиваторы, типа того же наёмника, вот так просто вырезают деревни и города, если те встают у них на пути. Ты не видишь в них людей, и тебя вообще не трогают их смерти. Есть только цель и ты.
Это был… странный уровень, если честно. Я бы даже сказал, что в какой-то мере жуткий. Слишком много на уровне Священного Роста было завязано именно на том, чтобы сделать из тебя машину для убийств. Будто этакая плата — хочешь стать богом, перестань быть человеком и избавь себя от всего, что с ним тебя связывает.
Поэтому… поэтому было довольно сложно пройти его, и тем не менее я преодолел все эти ступени. Одну за другой я брал их, понимая, что от всех эмоций, которые я испытывал к малышке Ки, да и всем тем, кто остался у меня в памяти, оставались лишь серые тени. Наверное, из-за этого я налёг слегка на алкоголь, который помогал справиться с подобным побочным эффектом.
Как это меня сделает сильнее в физическом плане, одному богу известно, но тем не менее все двенадцать уровней я взял, на что ушло ни много ни мало ещё два с половиной месяца. Это были два с половиной месяца постоянных тренировок с Гоем в стиле Пьяной обезьяны на задней площадке и сражений на арене для оттачивания навыков и штурма шестого уровня.
Если бы меня спросили, как ты провёл время в городе обезьян, я бы сказал, что не видел ничего, кроме тренировок. Такова цена быстрого подъёма по уровню, и мне страшно представить, как бы я сам через него проходил, потому что чувствовал себя под конец ни живым, ни мёртвым.
Мне было тупо плевать на всё. К тому же, когда ступени заканчиваются, начинается время для прохождения барьера.
— Не волнуйся, всё пройдёт, — отмахнулся Гой. — Главное, не зацикливайся на этом и старайся радоваться жизни.
Собственно, он повторил примерно то же самое, что говорила и Люнь. Пытайся оставаться человеком.
— Будет сложно? — спросил я. — Преодолеть барьер?
— Нет-нет, — отмахнулся он, выставляя передо мной кучу склянок, банок и коробочек с пилюлями. — Там плёвое дело, я бы даже сказал, что ты и не заметишь, как пройдёшь этот барьер.
Ага, и склянки выставляет передо мной, словно стену хочет великую китайскую построить. Не многовато ли?
— Что за барьер?
— В каком плане? — не понял Гой.
— Что меня будет ждать? На прошлом надо было хорошенько отчиститься, на позапрошлом там вообще боль и страдания были, насколько я помню, ещё раньше просто через смерть перешагнуть на грани. А здесь?
— Для каждого по-разному, — пожал он плечами.
— А у тебя как было?
— Ещё раз, у каждого по-разному, Юнксу. Ты можешь вообще не встретить проблем, а можешь заглянуть в самые тёмные уголки своей души и понять, что дальше тебе не подняться. Ты понял, что из себя представляет пятый уровень? Почему он называется Священный рост?
Люнь говорила, всё потому, что он делает тебя сильнее и крепче, избавляет от недостатков, которые имеют люди, позволяя взглянуть на мир последователем Вечных, который стремится стать богом.
Но мне кажется, что ответ был иным.
Ты меняешь свой взгляд и видишь мир так, как видят его те, кто уже не человек вовсе. И ты уничтожаешь в себе все те чувства, что могут помешать тебе расти дальше — от сострадания до сомнений.
Ты избавляешься не от недостатков, ты избавляешься от человечности. Ты просто становишься машиной для убийств и прокачки, в которой задана программа подняться как можно выше.
— Потому что ты отказываешься от всего человеческого, чтобы перестать быть им. Ведь боги не люди, а все так или иначе стремятся ими стать, — предложил я свой вариант, пожав плечами.
— В принципе, можно сказать, конечно, и так, — кивнул он. — Отказаться от человеческого. Хорошо сказано, да.
— Но не обязательно становиться таким, верно?
— Ну кто-то старается сохранить в себе что-то человеческое, да, кто-то наоборот, от этого
