Что бы ни послужило причиной этого, пластун понял, что вернуться в Кремль сегодня ему не суждено.
В принципе, ничего страшного, такое с ним и прежде случалось. Купава, конечно, будет волноваться, но пластун всегда настраивал её только на хорошие мысли. Говорил, что в противном случае можно привлечь неприятности.
Единого командования среди осаждавших Кремль не было. Каждый действовал на свой страх и риск. Бойцы из этого отряда нео решили попытать счастья в предрассветные часы, когда защитники крепости устали от ночной вахты, а черёд утренней смены ещё не настал.
Вышата приложил к глазам бинокль. Так и есть, часовой – ратник из обычных горожан, стоял, поклёвывая носом. За такое, конечно, и убить мало. Что, собственно, и произошло.
Тихий щелчок, знакомая до боли дрожь арбалетной тетивы – откуда-то из темноты прилетел болт, пришпиливший спящего часового к зубцу стены. Стреляли снайперски, Вышата догадался кто – таких спецов среди нео не водилось. Значит, орудовали дампы. Когда надо, они забывали все разногласия с обезьянами.
Вышата поискал глазами второго часового, тот находился далековато (явное нарушение всех инструкций – кому-то надо бы за это ответить!) и ничего не слышал. Да и видок у парня был тот ещё, снулый, как у рыбы, давно выброшенной на берег. Не иначе как допрежь провёл время с милушкой, а теперь навёрстывал упущенный сон на посту. Или устал как собака от постоянных бдений.
Пластун выругался про себя. Добраться бы до князя, рассказать о том, как расслабились некоторые из кремлёвских защитников. Всё понятно, что многие устали безумно, что хронически недосыпают, но ядрён батон! – нельзя же так! Перебьют всех, как кутят передушат, руками голыми возьмут!
Когда надо, обезьяны умеют действовать столь же бесшумно, как и пластуны. С полдюжины нео подбежали к крепостной стене, в руках приставные лестницы. Классика – часовой убран, никто не помешает проникнуть внутрь диверсионному отряду. Те и накуролесят изрядно, а то и куда хуже – попробуют открыть ворота. Тогда защитникам Кремля и вовсе придётся туго.
Может, повезёт – Фрол обещался быть на стене пораньше. Он не дурак, всё поймёт и забьёт тревогу. Но нет, обещанный час не пробил. Дружинник, должно быть, только-только проснулся. Когда придёт, будет совсем поздно.
Вышата осознал, что выбора не остаётся. Хочешь – не хочешь, надо подавать знак, будить охрану. Разумеется, этим он выдаст себя, привлечёт внимание, на него откроют охоту, и прости-прощай, Купава, – чтобы вернуться в Кремль понадобится чудо, а Вышата, как никто другой, знал, что чудес на свете не бывает, есть только результаты долгой и кропотливой подготовки.
Не нео, так дампы пойдут по его следу. А если шамов подключат, то и вовсе пиши – пропало. Сразу нескольких телепатов вряд ли удастся одурачить, тем более когда за тобой гонится разъярённая толпа.
Умирать не хотелось. Он ещё полон сил, здоров, многое умеет и многому мог бы ещё научиться. Не все дела переделаны, не всё договорено. Но не всё на свете зависит от нас.
Вышата вспомнил Купаву, её светлый лик, прошептал одними губами: «Прости, любимая».
Рано или поздно это всё равно должно было произойти. И если суждено погибнуть сегодня, пусть смерть будет достойной.
От поколения к поколению в семье Вышаты передавался нательный крестик, память о предках. Они никогда не пасовали перед неприятелем, сражались до конца, каким бы тот ни был, умели праздновать победу и признавать поражение, оставаясь несломленными. Пластун собирался быть достойным их памяти.
Он поднёс крестик к устам, поцеловал и вознёс небесам короткую молитву. На душе чуток полегчало. И пусть большинство пластунов верило в Перуна, Вышата молился иному богу. Мастеру Устину на это было плевать. Лишь бы врага уничтожал да в рейды ходил исправно. А остальное пусть на совести каждого находится.
Вышата достал из холщовой сумки не менее древнюю ракетницу. Выстрел из неё станет сигналом для кремлёвских ратников, осветит окрестности и, несомненно, привлечёт внимание к отряду диверсантов.
А ещё выдаст, где находится пластун. Но это уже неважно.
Ракета с шипением ушла в тёмное небо. Мелькнула в нём яркой звездой. И сразу послышались крики: мат-перемат с кремлёвских стен и разочарованный вой десятков глоток нео.
Он сделал свой ход, пора уносить ноги.
Сначала ему пришла в голову рискованная идея ринуться вперёд, ошеломить наглой выходкой диверсантов и воспользоваться их же лестницей, чтобы попасть на стену. Но от этой мысли пришлось отказаться сразу – его моментально обнаружили, два дампа алебардиста, затесавшиеся среди нео, уже неслись к нему, грозно размахивая оружием.
И Вышата ринулся прочь от Кремля, с каждым метром всё сильнее теряя надежду хоть когда-нибудь вернуться.
Предрассветная вылазка была чистой воды инициативой этого отряда нео, остальные оставались в неведении, потому достаточно долго на пути пластуна препятствий не встречалось, хотя на бегу и пришлось схлестнуться с подростком-обезьяной, которую за какие-то провинности держали на цепи в стороне от костров. Парень продрог, несмотря на дублёную шкуру, и реагировал вяло. Разминуться не получалось. Вышата пропорол ему брюхо и помчался дальше.
Дампы не отставали. Хорошо, что к этой парочке не присоединился кто-то из арбалетчиков, а то б пластуну пришлось совсем кисло.
За спиной рявкнула пушка: допотопный «тюфяк» плюнул ядром в диверсантов. Вышата надеялся, что большинство из них полегло на месте. Пушкари давно пристрелялись и лупили без промаха.
Он бежал с чувством выполненного долга. Кремль устоит, Купава будет жить. Да, без него, но когда-нибудь они обязательно встретятся, пусть даже после смерти: небеса не могут быть столь немилосердны, чтобы разлучать влюблённых навсегда!
Пластун обернулся: ситуация слегка изменилась: дампов стало меньше на одного (он походу сдуру угодил в заросли хищного плюща и теперь имел возможность горько сожалеть об этом), но зато активизировались нео, их набралось с десяток особей. Они страшно улюлюкали и махали палицами.
Сверху полетели камни, какие-то обломки – это разбуженные воплями сородичей нео, ночевавшие на крыше зданий, вносили свою лепту в погоню. К счастью, меткость их оставляла желать лучшего, более того, стрелки умудрились наносить вред и своим: сразу два преследователя резко переменили намерения, после того, как им хорошо прилетело по голове. В темноте да суматохе и не такое возможно. А может, речь шла о враждующих группировках, которые теперь пользовались случаем, чтобы напакостить неприятелям. Если будут разборки – всегда можно отбрехаться, дескать, хотели помочь, да в предрассветной мгле ничего толком не разглядели. Простите, если что не так…
