Додумываю я это все в какие‑то секунды, все всматриваясь в начинающую слабеть дымовую завесу. И вдруг как‑то понимаю и ощущаю, что, пожалуй, далековато я от каземата нахожусь. Тут метров тридцать пять — сорок. А мне бы вдвое ближе, мне так кажется — вряд ли эта штука далеко плюется. Ох, и стремная же работенка у этих парней! Однако, тут уже мной овладевает какой‑то дурной азарт — уж наверняка, так наверняка — если не выйдет, то точно пристрелят, ну и все. И, взвалив на спину булькающий баллон, я быстро ползу вперед, благо по камню ползти просто. Вот уже остается метров двадцать, по — моему, достаточно. Чуть выдыхаю, стараюсь восстановить дыхание, вдох — выдох, вдох, задержать, выдох, задержать… еще раз… Так, ну, что там у нас?
Дымовые гранаты прогорают почти одновременно — вот эти смешные цилиндрики фырчали и дымили — а вот уже последние клубы дыма оторвались от них и поплыли в сторону, не отрываясь от земли, а из самих гранат только тянутся плотные белые струйки дыма. Еще секунд десять — и все снесет в сторону, развеет — и останется тут у них перед позициями веселая мишень с пиротехническими эффектами. Так, к бою, ребятушки. Поудобнее уложил баллон на плечо, приноровился, прижался щекой к дереву. Ну… Выдернул чеку, теперь что? Рычаг вжимаю в рукоятку… ага, щелчок и спусковая клавиша чуть подается вперед — встал на взвод, отлично! Вдох — выдох, успокоиться, а то чего‑то колбасит, руки подрагивают и в пот бросает. Вот и последние клубы дыма сносит, видно уже щели амбразур. Пора.
Прицеливаюсь в ближайшую амбразуру, вжимаю поплотнее в плечо приклад, ногами раскинутыми чуть ерзаю, упираясь — чорт его поймет, какая отдача будет. И плавно так на спусковую клавишу, ну… Щелчок громкий, капсюль… и все?! Осечка? А запасной патрон…? В этот момент фукнуло что‑то и зашипело. Потом зафырчало, и вверх, сквозь дырчатый кожух выметнуло факел желтого пламени, почти без дыма. И больше ничего! Вот чорт! Это поджиг, а как же струю дать?!
От траншей и из каземата раздается крик, я бы даже сказал, вопль. Грохают выстрелы, где‑то рядом щелкает, сверху с визгом пролетает пуля. Вспоминаю обваренного огнеметчика — нет, мне тут не светит, на мне такого плаща нет, меня сразу зажарит. Сжимаю зубы, решив, что уж и хрен с ним, вот только почему эта тварь не работает?! Хоть бы напоследок, что ли, отжечь тут… Пытаюсь удержать прыгающую мушку на амбразуре — меня, оказывается, уже трясет всего. Снова где‑то выстрел, и совсем рядом летит крошками камень. Сморщившись, едва только чтобы совсем не зажмурясь, и начав тихонько подвывать на одной ноте, все еще пытаюсь держать на прицеле, уже даже думая про себя — ну, давай уже, только чтобы лучше в башку, чтобы сразу…
Внезапно раздается звук, словно откупорили шампанское, что‑то вылетает вперед и вверх, и вдруг баллон ощутимо толкается в плечо, а из дырчатого кожуха вырывается, как‑то завораживающе разматываясь, черно — оранжевая струя. Спустя мгновение я чувствую, как нарастающая отдача начинает задирать оружие вверх, и раздается какой‑то натурально животный, не то рев, не то вой, от вылетающей струи. Мать его так, уже забыв все, пытаюсь удержать этот антипод огнетушителя, стараясь, словно краскопультом, 'покрасить' уже невидимые мне в черно — оранжевом занавесе амбразуры. Кое‑как, вверх — вниз, сдвигаясь — секунда, две, три… Ф — ф-фффватит? Отпускаю спуск и… И ничего. Чорт, чорт, чорт! Этот сволочной аппарат, похоже, рассчитан на один выстрел, зато долгий! Спохватившись, продолжаю жечь каземат, и не понимаю, кажется мне, или на самом деле слышу сквозь рев струи человеческий вой? Или это сама струя меняет тональность, скоро все, закончится? Мелькнула мысль попробовать перенести на траншею, но решил не рисковать, вывернется еще отдачей, давит‑то сильно, словно и впрямь мощным огнегасом работаешь. Вывернется, и меня самого же обольет. Вдруг в каземате что‑то грохнуло, и еще чередой так, так я и забыл об всяких мыслях, давай туда подбавлять. А тут уже и сам этот керогаз вдруг зафырчал, как автомат с газировкой, затрепыхался, толкаясь, а вместо струи полетели какие‑то плевки и всполохи — точь — точь растапливаемая паяльная лампа. Потом и вовсе засипел и утих, секунды через три и факел над стволом погас. Ну, вот и все. Дело сделано.
Отбрасываю я с плеча раскаленный баллон — если бы не деревянная накладка — сжег бы себе я щеку, и устало приподнимаю башку — ощущение — словно вагон на скорость разгружал. Пот именно что льется, правда не трясет уже совсем. Осматриваюсь слегка вокруг. Прямо передо мной — каземат, с него дым валит, жирный, черный, внутри огонь, и много где местами и снаружи догорает с копотью. И не казалось мне — кричит там кто‑то, только уже все тише. Еще раз вдруг грохнуло, вроде даже вспышку видать и что‑то в воздухе пролетело, из амбразуры что ли, выметнуло из всех щелей вместо черного — белый дым, а потом опять черным повалило. Вот так, хлопцы. Переваливаюсь я чуть на бок, устало перевожу я взгляд на убитого огнеметчика, и вслух уже говорю:
— Вот так, паря. Все‑таки мы их сделали… — и на траншею смотрю, а мысль вертится, что вот огнеметчиков в плен не берут точно, да и какой тут плен, а я как даже не мишень, а не сказать что. Да только наплевать уже, сил нету совсем.
Только я тут понимаю, чего‑то не так вокруг. И вообще, я жег каземат секунд десять, наверное — неужели не смогли меня подстрелить? И соображаю — а ведь стрельба вокруг идет. Только не в меня, а вообще. Наши кроют по ихним. Оглядываюсь — ба, вот уж не ждал. Все пространство ожило — повскакивали, кто лежал живые, с траншей еще лезут, причем не только наши черные и панцирники, но и драгуны, орут, вперед бегут, стреляют. Ай, молодца! Может, и уцелею, не до меня станет? Вот только сил ну совсем нет. Просто переворачиваюсь и опускаюсь ничком на землю, прямо мордой в пыль, на холодный камень. Все, бензин кончился, батарейки сдохли. Не троньте меня, дайте полежать.
Хрена там. Тронули. Я и поплыть не успел — топот сапог рядом, хватает кто‑то меня за плечо, переворачивает. Драгун, дышит в харю мне чесночищем, поганец:
— Эй!.. Жив!
-..Жив — поняв, что покой нам только снится, встряхиваюсь, и тянусь за винтовкой. Да и, странное дело — секунды всего — а усталость эта внезапная, вроде как и прошла. Отираю пот с пылью с морды, еще раз башкой встряхиваюсь — не, нормально уже…
— А этот? — оборачиваюсь, а там штурмовик стоит над убитым огнеметчиком, за плечо его взял.
— Этот — все. Убит. Сразу, наповал.
— А… А жег кто? Он?
— Я. Как он тебе жечь будет, железяка? У него ж башка прострелена.
-
Драгун толкает меня в плечо, и тут я соображаю — это ж их лейтенант, как его, суку, Фаренг, что ли. Ай, да и плевать — куда меня еще дальше отправят‑то? Но штурмовик только фыркает, и вдруг махнув револьвером, бежит вперед. Драгун срывается за ним, мимо пробегают еще двое драгун и штурмовик — они сзади стояли, я их и не заметил. А я так и остаюсь, как дурак, сидеть в пыли, между мертвым огнеметчиком, и все еще пышущим жаром использованным баллоном.
