Игнорируя минометчика, Вероника направила машину к противнику, заходящему слева. Оплавленная и иссеченная осколками лобовая броня его кара напомнила ей человеческое лицо, искаженное в уродливой гримасе. Он не выдержал и открыл огонь из пулеметов, когда между ними было не менее трехсот метров. Песчаные фонтанчики взлетели далеко в стороне, Вероника закрыла левый порт, выжала газ и вывернула на небольшое песчаное возвышение. Случайная пуля ударилась о броню, рейдер снизил скорость, пытаясь поймать ее в прицел, но единые чувства прайма и машины уже работали, оперируя образами поверхности, углами и скоростями. Ее кар подпрыгнул на возвышении, и очередь из правого пулемета ударила сверху вниз, через кабину рейдера и его орудийный порт. Борт разворотило, не менее трех снарядов попало в кабину, но тяжелый кар еще несколько секунд летел вперед по инерции. Вероника вильнула, уходя от столкновения, оставляя дымящийся кар между собой и вторым противником. Она наблюдала, как вдалеке приходит в движение третья вражеская машина с красными разводами на броне. Что-то в ней беспокоило ее, какое-то движение начиналось в самой Веронике, когда она думала о квадратных очертаниях этого кара с ломаными линиями раскраски.
Она сбросила скорость, разворачиваясь так, чтобы противники были на одной линии. Камни полетели из под колес, Вероника описала круг и выжала газ. Позади и чуть в стороне взорвался тяжелый снаряд. В десятикратном увеличении она наблюдала, как медленно поворачивается турель тяжелой пушки на крыше второго противника, затем увидела его еще с двух сторон сразу, когда из слотов, скрытых за кабиной ее кара, стартовали ракеты.
Она чувствовала их, как машину, словно свои собственные руки, неподвижно лежащие сейчас на подлокотниках узкого пилотского кресла. Одна ракета ушла вверх, по дуге, к красному термическому пятну солнца, другая понеслась вперед, следуя неровностям рельефа. Рейдер успел выстрелить из пушки еще раз, но его машина подпрыгнула на очередном камне, и снаряд взорвался далеко в стороне. Ракета ударила в момент прыжка, угодила прямо под броневой лист, прикрывающий переднее колесо, напрочь оторвала его и бросила кар набок, прямо под пулеметы Вероники. Тяжелые керамические снаряды вспороли днище, лишенное брони. Вероника обошла вспыхнувшую машину по узкой дуге, сближаясь с третьим противником. Ракета, вышедшая в зенит, падала теперь на него, квадратные очертания броневика заполнили чувства Вероники, заставив вспыхнуть ограничители экзоскелета, предупреждающие об опасном ускорении сердечного ритма, но она и без них чувствовала, что что-то не так. Спазмы в ее теле не имели отношения к этому бою.
Он даже не успел выстрелить. Ракета, упавшая сверху, застала его врасплох, ударила в выемку на броневом листе, прикрывавшем крыло, словно молотом вбила переднюю часть броневика в землю. Машина перевернулась мгновенно, ускорение швырнуло ее в воздух. Траектория полета была абсолютно предсказуемой, и Вероника немедленно открыла огонь.
Время замедлилось. Вероника видела, как керамические снаряды впивались в тяжелую броню, проходили сквозь уязвимый метал днища и стекло кабины. Осколки керамики и пластика летели во все стороны. Машина с красным рисунком вспыхнула прямо в воздухе. С каждым попаданием в ней что-то менялось, словно открывались какие-то невидимые дверцы, выпуская на волю обрывки воспоминаний. Десятки оттенков боли пронизывали Веронику с каждым выстрелом, отдавая кусочки памяти, ничего для нее не значащие, но впивающиеся в сердце, словно иглы. Только когда счетчик зарядов мигнул красным, она поняла, что все уже кончено, и услышала собственный крик. Рейдер горел, превратившись в груду металла. Еще не успев понять, что делает, она распахнула кабину и выпрыгнула на горячий песок. Крик жег ей горло, она сбросила игольник с плеча и кинулась к нему.
Первая очередь ударила в огонь, и она вспомнила имя – Роберт. Вероника знала, что он умер в тот момент, когда снаряды взорвались в кабине красного рейдера. Она не сомневалась в этом, но не могла принять. Иглы били в костер. Вероника выкрикивала какие-то имена или проклятия, а потом, когда игольник опустел, швырнула его в огонь. Она словно со стороны смотрела на то, как сама же падала на колени у горящих обломков, говорила им что-то, но сон уже заканчивался. Он всегда уходил именно так, и Вероника не могла понять ни слова.
Она – или уже кто-то другой – еще долго сидела на песке, на краю Эрга, у своего кара, глядя на пылающую могилу врага.
Мириам разбудило солнце.
Солнечный луч коснулся ее плеча, заставил сначала перевернуться на другой бок, а потом натянуть одеяло на голову. Мысли текли лениво и вяло. Никто не пришел ее будить, колокольчик во дворе не звенел, значит, жильцы не торопились набирать воду с утра, не нуждались в услугах Мириам. Можно было еще понежиться в кровати. Она перевернулась на другой бок и почувствовала, что там не хватает чего-то… или кого-то. Это поставило ее в тупик. За все время, пока Мириам содержала постоялый двор, постель с ней не делил ни один мужчина.
Потом она вспомнила, где находится, отбросила одеяло в сторону и вскочила. Кроме нее, в комнате никого не было, с улицы доносились человеческие голоса, гомон и выкрики торговцев. На кровати Би, аккуратно застеленной, блестел в луче света игольник, теперь принадлежащий ей, Мириам.
Свои вещи она обнаружила в полном беспорядке на тумбочке. Видимо, так они были оставлены вчера. Вытащив из-под кровати один из узлов с вещами, она достала свежее полотенце, мыло и джинсы. Костюма Би нигде в комнате видно не было, и это успокоило Мириам. Где бы она ни находилась, дети наверняка оставались рядом с ней, под защитой ее брони.
С этой мыслью она завернулась в полотенце и направилась в ванну.
В гостинице стояла тишина. Прислушавшись, Мириам различила детский смех, доносящийся откуда-то снизу, и окончательно успокоилась.
Ванная тоже была пуста и наполнена паром после кого-то, кто принимал горячий душ. Мириам хотела обойтись холодным, но потом, плеснув воды в лицо, передумала. Кто знает, когда еще мог представиться шанс помыться в горячей воде?
Держа над собой разбрызгиватель, она думала о том, что, возможно, когда-нибудь и у нее будет настоящий дом и достаточно денег, чтобы позволить себе горячую воду каждый день. Раньше ей нравилось мечтать об этом, но сейчас фантазия не складывалась. Мириам никак не могла представить себе мужчину, который будет хозяином ее дома. Перед ней мелькало слишком много других лиц – детей, горожан и даже мертвых рейдеров, которых она меньше всего хотела видеть.
Поняв, что снова засыпает, девушка выключила душ и выбралась из ванной. Воздух казался прохладным. Расчесывая волосы перед маленьким зеркалом на стене, Мириам искала в себе сходство с хорьком. Слова Дэвида обидели ее гораздо больше, чем можно было подумать. Би, мама и многие мужчины говорили ей, что она красивая, но Мириам сомневалась в этом. Она считала себя чересчур худой, а свою грудь – слишком маленькой.
