Его беспокойство передалось Хаэгру. Гигант поднял голову и стал осматриваться. По мере их продвижения тоннели сужались, а атмосфера становилась все более гнетущей. В некоторых местах потолок подпирали куски стальных балок и пласкритового лома. Лишь изредка они натыкались на груды камней – следы старых обвалов. То, что их было так мало, свидетельствовало о мастерстве древних строителей. Ни один архитектор на Земле не строил сооружений, не способных выдержать надстройку. Зачем они так делали? – вот в чем состоял вопрос. Почему все эти уровни наращивались веками? Что заставляло людей возводить здания поверх еще пригодных для использования домов, дворцов и магазинов? Рагнар выругался. Любопытство – его беда; так же как голод – несчастье Хаэгра. Он спросил, что думает по этому поводу Линус Серпико. Человечек взглянул на него так, как воробей глядит на ястреба.
– Я не знаю. Скорее всего, это либо из-за перенаселения, либо из-за экономического давления. Рассказывают, что нижние сооружения все еще были заселены, когда строились новые.
– Из-за экономического давления? – переспросил Рагнар. Он понимал, что означает проблема перенаселения. Ему приходилось видеть миры Импе-риума, где миллиарды людей переполняли огромные города-ульи, но понять концепцию экономического давления ему было гораздо труднее.
– Земля здесь очень дорогая, – сказал не без гордости Линус. – Самая дорогая в Галактике. Каждый квадратный метр поименован и кому-то передан – Дому Навигаторов, знатному человеку, религиозному ордену. Продажи редки. Арендная плата очень высока. Когда нельзя строить рядом, строишь вверх. Новые слои добавляются постоянно.
Рагнар разбирался в экономике достаточно, чтобы понять одно:
– Наверняка это снижает стоимость земли внизу.
– Ничего подобного. Это значит, что они просто взимают больше денег за новое пространство наверху. В конце концов, спустя тысячелетия ведения такой политики, все выглядит так, как тут у нас. Реестры арендаторов, должно быть, просто потрясающие. Некоторым из них более десяти тысяч лет.
– Зато здесь внизу жилье бесплатное.
– Нет, мы платим арендную плату, – поправил его Линус. – Немного, по сегодняшним меркам, но мы платим в соответствии с согласованными тарифами. Сборщики все еще приходят и вносят наши платежи в книги. Интересная работа для клерка – удается повидать часть мира.
– Не самую привлекательную, – вставил Хаэгр. – Судя по этому месту.
– Вероятно, – согласился Линус. – Но ведь ты жил на поверхности.
В его устах это прозвучало так, словно он говорил о какой-то далекой и роскошной планете, а не о той, что находилась у него над головой. Еще одно тяжелое впечатление оставило след в душе Рагна-ра: бессчетные поколения жили и умирали здесь, не видя ни солнца, ни неба. Он начинал понимать, каким оказался счастливчиком, родившись на Фенрисе, несмотря на все его опасности.
– Скоро ты увидишь поверхность, – заверил его Рагнар.
– Конечно, – откликнулся Линус. В его голосе звучала надежда и удивление собственной безрассудной смелостью.
Теперь они двигались в зыбком сумраке. Наплечные фонари Волков автоматически вспыхивали, когда они оказывались в полной темноте. Рагнар не стал отключать их совсем. Ему хотелось, чтобы оставался хоть какой-то свет. А при приближении опасности он все равно успеет погасить лампы.
В некоторых местах потолки были такими низкими, что Рагнару приходилось наклоняться, а Хаэгру – сгибаться почти вдвое. У Линуса таких проблем не возникало. Рагнар даже подумал, что, возможно, его маленький рост был скорее наследственным признаком адаптации, нежели результатом плохого питания.
Он улыбнулся. Было время, когда он не раздумывал над такими вещами, но иногда из подсознания всплывали забавные фрагменты знаний, помещенных в его мозг обучающими машинами Фенриса.
В воздухе появились звериные запахи, а в стенах стали попадаться небольшие отверстия. Из нор выглядывали животные, больше похожие на ласок, чем на крыс. Они глазели на троих спутников, словно размышляя, съедобны ли они. Линус вздрогнул. Подземные существа осознали угрозу, исходившую от Волков, и не стали нападать. Вероятно, они учуяли голод Хаэгра. Гигант скорее сожрал бы их, чем им достался бы хотя бы кусочек его мощного тела. Возможно, керамит также не источал достаточно соблазнительного для них запаха. Однако аппетитный кусок Линуса Серпико – это дело другое.
Обычные люди, такие как Линус, жили в другом мире, где даже грызуны представляли опасность. Этот робкий клерк проявил куда больше мужества, отправившись в путешествие по тоннелям, чем любой из двух Волков. Линус рисковал своей жизнью. Дело было не только в крысах: дело было в болезнях, которые те могли переносить, в ядах, содержавшихся в загрязненной воде, – от всего этого он не был защищен. Заставив его отправиться с ними, они поставили свои нужды выше его жизни. «Понимает ли это Линус, – думал Рагнар, – осознает ли, насколько велико на самом деле его мужество?» Все относительно. Рагнар понял, что опасно приближается к ереси. Империум был построен на абсолютах: абсолютная истина явленного слова Императора, абсолютное превосходство человека во Вселенной, абсолютное зло Хаоса и мутации, которым должны противостоять защитники порядка. Вот основные принципы имперского культа.
Он не должен размышлять о принципах относительности – это вело к слабости, или того хуже. Истина состояла в том, что каждый мужчина, женщина и ребенок занимали свое место в общем устройстве Империума. Дело Рагнара – стоять насмерть между человечеством и его врагами. Дело Линуса – записывать факты и цифры. Просто они наделены силой и мужеством пропорционально своим обязанностям. Нет необходимости стремиться к чему-то большему.
Великий Империум просуществовал десять тысяч лет и будет жить до тех пор, пока люди твердо придерживаются правильных убеждений. Все, что нужно было решить, было решено Императором и примархами на заре истории. И этим все сказано. Нет никакой необходимости приписывать Линусу больше мужества, чем у него имелось, или принижать достоинства Волков. Он и Хаэгр значили для Империума больше, чем * Линус и сотня таких же, как он.
И все же часть его существа думала по-другому. Наверное, привычка к размышлениям была его изъяном. Не все ереси очевидны. И самой опасной была скрытая, едва различимая ересь. А гордыня – величайший из грехов, ибо она увела с истинного пути Хоруса. Но хуже всего гордыня собственным разумом, которой страдал Рагнар. Ему так хотелось сейчас поговорить об этом с Волчьим Жрецом, хотя он понимал, что за такие мысли на него наложат епитимью.
