На этом молодой человек хлопнул ладонью по столу, обрывая новые расспросы, встал и вышел на улицу, где его уже ждали вооруженные горожане…
* * *
— Да уж, — протянул Гортт, кутая Нэй в свой плащ, — ничего себеутречко выдалось! Почти как у нас в горах. Видишь, ты вся дрожишь, а еще с нами ехать хочешь. И ведь зима только началась. Это тебе не в сильванийских лесах пережидать. Того и гляди, свои острые ушки отморозишь.
Гном слабо улыбнулся, прекрасно зная, что это не слишком весомый аргумент для эльфийки. Но он надеялся, что, при встрече в Шаргарде, Карнаж сможет её всё-таки вразумить, если, конечно, сам «ловец удачи» был еще жив.
Нэй обиженно надулась. Она сидела на краю повозки и грела мерзнущие ручки, пока Тард и его товарищи собирались в дорогу. Им пришлось невольно задержаться, так как в деревню на восточном берегу Бегуна тоже нагрянул разъезд и так же, как и до этого, учинил расспросы с обыском повозок убийц драконов.
Бритву сильно раздражало то нечто, что королевская канцелярия величала «секретной миссией». Выходила в чем-то забавная ситуация: о будущей экспедиции при подобной организации дела знали те, кому не полагалось этого знать, и не знали те, кому это положено было с самого начала. Впрочем, раньше король вынашивал поистине утопический план договориться с лихим людом и скрытно провести обоз убийц драконов по серым дорогам, а не тащить его, где так, а где и под охраной, словно перевозилась королевская казна. Но, по счастью, явно нашлись мудрые советники, которые объяснили его величеству, что серые дороги станут подобны огромному рупору, если по ним отправить обоз такого сорта, и весь Материк, за умеренную плату, конечно же, сможет узнать все подробности «секретной миссии».
Собственно, Бритве не было дела до политических моментов и всей подоплеки. Не считая, разве что, знания того, что все это имело место даже в их, казалось бы, не блещущем тонкостями деле. Поэтому чуть ли не с руганью спровадил после проверки патента и досмотра обоза весь разъезд с пожеланиями удачи дальше по тракту. Злой и раздраженный тем, что каждый встречный служака так и норовит сунуть нос в его дела, Тард просто умилился той нежной сцене почти отеческой заботы его товарища об эльфийке.
— Я хочу с вами, а не оставаться в Шаргарде! — наконец, открыто высказала свое неудовольствие Нэй.
— Черт возьми, — проворчал себе в бороду Тард, — где этот «ловец удачи» с его умением заговаривать язык, когда он так нужен?
С противоположного конца улицы послышались изумленные возгласы. Бритва насторожился. В последнее время эта экспедиция у него вызывала сплошные опасения и дурные предчувствия, так что гном был, как говорится, на взводе.
— Рыцари! Смотрите! Рыцари из ордена! — раздался удивленный возглас.
— Не может быть! — возразил ему другой.
— Да точно они. Вон, глянь-ка! — вторил первому третий.
Тард тоже пошел посмотреть, оставив Гортта с Нэй и дальше препираться друг с другом. По дороге убийцу драконов отвлекали какими-то насущными вопросом товарищи. Он отвечал что-то, но не очень связное и продолжал идти. Его сердце замерло от ожидания того, кого он так давно хотел повидать, но всякий раз в Шаргарде ему не везло со встречей. Он встречал рыцарей еще не будучи убийцей драконов, а лишь подмастерьем в Швигебурге, когда приезжало посольство Фелара ещё с прошлым королем и его паладинами*. Поистине прекрасно было то зрелище развивающихся стягов под торжественный рев труб, когда закованные в доспехи всадники колонной двигались по главной улице. Гном видел их, статных, молодых, благородных ликом, как теперешний государь северного королевства, однако так пристало выглядеть и вести себя рыцарю, а не монарху, как говаривали многие, и Тард с ними нехотя соглашался. В то время он, хоть и был старше многих из тех паладинов, что проезжали мимо по улице, но впервые проникся глубоким уважением к роду человеческомуу. Тогда они, эти воины, являлись порождением пусть наивной, но чистой идеи, которую позже, как и многое другое, осквернили войны и политические интересы, бросавшие их порою в безнадежные битвы.
Пусть тогда совет кланов отверг просьбу людского короля о помощи и союзе против Ларона, назвав посольство сборищем мясников, но никто не смел осмеять, освистать или бросить камень в кортеж, который возвращался по той же улице. Пусть даже весь Швигебург был изрядно взбаламучен и негодовал от подобного предложения. Тард тоже был немало озадачен. Неужели эти блестящие рыцари могли просить о таком? Он не поддался спешности разочарования, предпочитая самому все узнать от этих людей. И ему представился случай. Собственное несчастье толкнуло его на ту дорогу, где он снова встретился с этими паладинами по прошествии многих лет. Они вместе сражались и убивали драконов. Вели долгие беседы у костров, спорили до хрипоты, но то были лишь споры товарищей по оружию, а не ругань. Тогда, на него и тех, кто шел вместе с гномом, без роду и племени, без герба и стяга, ради простой мести, эти рыцари смотрели по-другому, не как на наемников, а как на соратников в столь непростой борьбе. Память у гномов была долговечна и крепка, как и их знаменитая сталь. Бритва не забыл и всегда рассказывал о былых походах тем, кто появлялся в отряде в новых экспедициях. Потому что ему это казалось важным. Потому что нынче на убийц драконов смотрели как на наемников, если не хуже. И Тарду очень хотелось, чтобы новые его товарищи по оружию знали, что так было далеко не всегда.
Убийца драконов достиг того места, откуда виднелся реющий стяг и замер. По дороге, в лучах то выходящего, то снова скрывающегося за облаками солнца ехала горстка всадников. За собой под уздцы они вели оседланных и снаряженных коней без седоков.
Помятые шлемы приторочены к седлу, в руке у кого-то виднелся обломок копья, которое тот не выкинул лишь оттого, что самого не было в седле, а разум блуждал где-то, предоставив телу долгий путь, как следовало из пустых глаз. Возглавлял процессию старый рыцарь. В руке у него был стяг, другая же сжимала поводья коня товарища. Тот устало горбился в седле, уронив голову на грудь — перехватившая его глаза повязка белой ткани темнела двумя пятнами запекшейся крови.
— Адлер! — дрогнувшим голосом позвал Тард и бросился наперерез всаднику, возглавлявшему процессию. Ехавший впереди рыцарь посмотрел на гнома усталыми глазами и остановил лошадь. Следовавшие за ним тоже встали посреди улицы.
— Убийцы! Будьте вы прокляты!!! — разорвал воздух истошный женский вопль, возвестивший о том, что здесь была родительница одного из тех молодых воинов, которые последовали оруженосцами за одетыми в вороненые отцовские доспехи Черными Псами.
Подскочивший к женщине не понятно откуда взявшийся священник выставил крест и что-то затараторил, но его. Стоявший подле матери маленький мальчик с мокрыми от слез глазами подхватил с земли камень. Со всех сторон полетели выкрики, которые противоречили друг другу, будто сшибаясь над головами рыцарей в незримой схватке.
— Да как вы смеете?!
— Смеем, там погиб мой сын!
— Он был еретик!
— Разве молодая горячность не бывает простительна?!
— Бывает, когда не берется за оружие!
— Они сражались за нас на войне! Уже забыли?!
— А что же теперь, зачем убивать наших детей?!!
— Пожалейте хоть слепенького! — оборвал весь этот гомон не столь уж громкий, но отчаянный возглас старухи.
Тард встал подле лошади Адлера и, выхватив свой топор, рявкнул так, что старый магистр дрогнул в седле:
— А ну, завались, хамы!!! Кто кинет ещё хоть камень — убью на хрен! Развалю пополам на месте! А ну-ка, братва, живо ко мне!!!
К гному тут же подбежали те из наемников, кто стоял поблизости, выхватывая на ходу оружие и еще мало что понимая во всём сыр-боре. Гортт словно из-под земли вырос возле своего товарища. Поправляя сбившийся от бега чуб, он окинул взглядом тех, кого они брали под свою протекцию, и у него ком встал в горле. Рыцарей-то было всего пятеро. У некоторых доспехи побиты вдрызг, на ком-то вообще одна кираса, и все поголовно старики. Растрепанные седые волосы, наспех перевязанные грязными кусками ткани руки, плечи и головы. Те, из них, кто еще понимал, что творится вокруг, растеряно озирались, сотрясаемые мелкой дрожью под порывами холодного ветра.
