Корабль уже сбросил приличную часть скорости и готовился войти в гравитационную сферу Урана.
А я, расположившись за столиком в своей каюте, положил перед собой листы бумаги. И шариковой авторучкой заполнял список «Первого рукопожатия».
Собственно, одна фамилия там уже была и обсуждению не подлежала. Руководитель экспедиции Казанцев. Даже если я с перепугу буду верещать «отпустите, я не хочу», меня запихнут в шлюпку силой. Поскольку это часть договоренности с Иными. А вот кто будет под номерами два и три? Это вопрос.
Слава Богу, подробный регламент встречи и состав участников на Земле директивно вырабатывать не стали. Я думаю, большие руководители, конечно, не удержались бы от возможности расписать все до последней реплики. Но, скорее всего, тут протянул свои длинные руки «Фрактал». Тот же Звеньевой отлично знал, что в таких мероприятиях все должно быть полностью на плечах и инициативе главного исполнителя. Поскольку именно он находится на острие. Он чувствует витающие вокруг флюиды. И порой принимает решения, которые никогда бы не согласовал ни один чиновник, но которые единственно правильные именно в той ситуации. Поэтому все права по организации и проведению Контакта переданы мне. Одному. Без всяких согласований, утверждений и советов.
Как я и ожидал, ко мне начались хождения. Сперва принялись меня донимать пассажиры со словами:
- Для этой роли я подойду, как никто.
Даже австралийка пришла. Как Жанна Дарк перед казнью – полная решимости взойти на костер ради правого дела и на сто процентов уверенная, что сложит там свою дурную бабскую голову.
Потом начались хождения членов экипажа.
От всех я отбояривался словами:
- Решение будет принято взвешенное и разумное.
Для себя уже решил, что на Первое рукопожатие на корабль отправятся только космолетчики. Никаких политиканов. Их дело расписывать «правду о контакте» потом, перед своей восторженной публикой, избирателями, спонсорами. Со мной же должны пойти люди дисциплины, контроля и закалки. Кроме того, меньше шансов, что в нашу компанию проникнет враг, который так и оставался где-то поблизости. Страшно вообразить, что может начудить Доппельгангер, прорвавшись к Иным. А что, кстати? Да черт его знает. Все, что угодно.
От мыслей о противнике на душе стало как-то холодно и тревожно. Ведь мы так и не вычислили его. И не знаем, какие предпринять меры противодействия.
Настроение сразу упало. Я нервно скомкал очередной лист и бросил его в мусорный контейнер, вделанный в стену. Взял новый лист. Поставил привычно: «№ 1. Полковник Казанцев».
И тут появился тот, кто еще не появлялся. А я уже переживать начал, что мой друг потерял на тернистом и долгом жизненном пути радость жизни и жажду приключений.
- Выбираешь избранных? – спросил итальянец, присаживаясь на диванчик.
- Выбираю, - согласился я.
- Я тебе подскажу, кого поставить под номером два.
- Первый пилот Ламберто Джентили?
- Потрясающе! Твоя догадливость прямо паранормальна! Экстрасенс! В точку, Анатолий!
- Мотивируй, пожалуйста! – потребовал я.
- Ну, скажем так. Я шел к этому всю жизнь, - начал итальянец.
- Ты так хочешь прославиться?
- Хочу. Как и все. Но не в этом дело. Я хочу прислониться к Вечности. Почувствовать себя не бессмысленной щепкой, которую несет жизнь вперед. А человеком, который делает судьбу, - умеет же он говорить пафосно и вместе с тем органично.
- В этой ситуации все мы щепки. И зависит все не от нас.
- Думаю, и от нас тоже… Анатолий, может, ради этого часа я и выжил на Венере. Бог спас меня там, чтобы я оказался здесь.
Ламберто все же слишком набожен для коммуниста. Но в Италии сие было не порицаемо.
- Ты знаешь, насколько я надежен, - продолжал он трамбовать меня асфальтоукладчиком. - Как никто.
- Ламберто, все мы надежны. Ты понимаешь, что это не главный критерий. Так что не дави на меня.
- Да не давлю я, - вздохнул он. - Осознаю, какой на твоих плечах неподъемный груз… Просто. Понимаешь…
Он замолчал.
- Ну, говори, - потребовал я.
- Я сын своего отца. Что бы я ни делал, я всегда был в его тени. Он герой коммунист, погибший с честью. Прославивший в веках нашу фамилию… И у меня всегда было стремление… Нет, не обогнать его. Хотя бы встать рядом. Чтобы обо мне не говорили: «А, это сын Уго Джентили. Вроде бы шарится по космосу в поисках приключений. Ничего выдающегося!»
- Тебе мало подвигов и славы? - хмыкнул я.
- Мало, - как-то по-домашнему и мило изрек Ламберто, смотря на меня глазами преданного пса.
Я рассмеялся и сказал:
- Все, иди! Не видишь, я работаю!
- Анатолий, я надеюсь на тебя.
Я только отмахнулся. И, когда итальянец вышел, вернулся к списку.
Конечно, лучше всего было бы прихватить с собой капитана. «Железный дровосек» - надежнее спутника не найти во всей Солнечной Системе. Но он не имеет права покидать корабль. Тогда кто?
Я подумал еще немного. И под номером вторым вывел главного инженера Епифанова. Человек проверенный. С огромным кругозором и жизненным позитивом.
Так, теперь номер три. Ваня Доронин? Молод и горяч. Вот бы взять доктора и по совместительству безопасника Волхва. Это было бы лучше всего, но, к сожалению, невозможно. Иные прозрачно намекнули, что двух представителей «Фрактала» им на борту не нужно.
Перед глазами всплыло растерянно трогательное выражение Ламберто. Ну, чисто щеночек, служащий на задних лапках. М-да… И что с ним делать прикажете?
А, солдат ребенка не обидит! И я аккуратно вывел под номером три – «Первый пилот Ламберто Джентили»…
Глава 38
Уран – седьмая планета Солнечной системы, свет до которой от Солнца идет три часа, а год длится почти восемьдесят пять лет. Голубой ледяной гигант из гелия, метана и водорода. Вместо твердой коры у него слипшаяся ледяная жижа и, возможно, в самой сердцевине металлический водород. Планета холода и бурь – температура атмосферы минус двести градусов, а скорость ветров достигает тысячи километров в час.
Очень уж эта планета нестандартная. И лежит практически на боку, что исключает смену времен года. И вращается в обратную сторону, в отличие от всех планет Солнечной системы, кроме Венеры. Вокруг него крутятся американский и европейский исследовательские аппараты, а пять лет назад в этих местах побывала советская пилотируемая экспедиция, осмотревшая спутники. Однако попытки проникнуть ближе к твердому ядру не увенчались успехом. Зонды были растерзаны сильнейшими ураганами и давлением. Возможно, там есть своя водородная жизнь, а то и причудливый разум. Или просто лед – и ничего более. Когда-нибудь мы это узнаем.
Уран богат украшениями. У него есть свои драгоценные кольца, конечно, не такие солидные, как у Сатурна, но все же заметные. Они четко прорисовываются по мере того, как «Афанасий Никитин» приближается к планете. И еще у голубого газового гиганта почти три десятка спутников. Самый крупный из которых Титания – больше полутора тысяч километров в диаметре. К ней мы и направлялись.
И вот мы у цели. Под нами проплывала освещенная дальним бледным солнцем и близким голубым туманным светом Урана поверхность Титании. Спутник был идеально круглый, почти без выступов, холмов и разломов, покрытый тонким слоем метанового льда. И внешне очень походил на искусственный. Его будто специально обтачивали и доводили шкуркой до идеального состояния.
Параметры орбиты были изначально сообщены нам партнерами. Так что мы подкорректировали орбиту. И принялись тревожно ожидать Близкого Контакта.
А для нас близился не только миг Контакта. Приближалось время, когда во всей красе проявится Доппельгангер. Или я что-то не понимаю в этой жизни.
Все может решиться буквально за минуту. Один удар – и все наши планы, все контакты разлетятся вдребезги.
Что будет предпринято противником? Попытка уничтожить наш корабль? Так во время марша это было бы сделать легче. Попытается взорвать корабль Иных? Или как-то иначе повредить контакту? Но как? Но то, что какой-то план у врага имеется - в этом сомневаться не приходилось.
