Ведьма, смотрящая в упор на своего помощника, угрюмо спросила.
— И?
— Да, просто подальше нужно от всей этой семейки держаться.
Ведьма, продолжая пристально смотреть на Рябого, негромко подвела итог, заставив мужчину недовольно покоситься на нее.
— Верно, подальше, или наоборот поближе, но это мне решать, ясно.
И уже спокойней добавила.
— А Монтане, не хер было на чужую бабу зариться.
Академик, зайдя в кабинет начальника безопасности стаба, плотно прикрыв дверь, нарочито громко доложил.
— Товарищ Комиссар, боец Академик по вашему приказанию прибыл!
Улыбнувшийся безопасник, поднял руку в приветственном жесте, затем, приложив указательный палец к губам, указал на лежащий листок бумаги на столе и отточенный простой карандаш возле него.
— Вы уже три недели в стабе, боец, полагаю пора вам заняться своими прямыми обязанностями, то есть не валяться со своими женщинами в пастели развлекаясь, а нести службу, согласно вашему контракту со стабом. Вам все ясно?
— Так точно.
Нарочито громко отчеканил Академик, следя за рукой Комиссара, стремительно строчившей текст, карандашом на бумаге.
“К нам попали коды опознания свой, чужой, от беспилотников внешников, прикрывающих базу муров. Твоя задача, под любым предлогом покинуть стаб, и через две недели, собрав как можно больше зараженного народа, прибыть вот в этот кластер.”
Взятая со стола указка, уткнулась в висевшую карту местности, показывая определенный кластер.
Затем, Комиссар снова застрочил на бумаге.
“Все настолько секретно, что ты пойдешь один, без группы, запомни, ни одна живая душа не должна знать поставленную тебе задачу. Если все ясно, то просто кивни.”
Академик кивнул, показывая, что уяснил и готов к выполнению поставленной задачи.
Собираясь на кластеры, дома, Академик пояснил свою спешку, с недовольством, смотрящим на него женам.
— Не переживайте, мои прекрасные дамы сердца, чую надо наведываться мне в стаю. Там какие-то разногласия необходимо уладить. Так что все решу и вернусь.
Выйдя из дома и улыбаясь, помахав рукой на прощание, мужчина, повернувшись спиной к смотрящим ему в след женщинам, зашагал мягкой, пружинящей походкой по направлению КПП стаба. Татьяна, приобняв худенькую Настю, негромко проговорила.
— Все не навоюются, конспиратор недоделанный. Пошли в дом, теперь остается только ждать.
Настя, утерев нос рукой, проговорила.
— Ничего, научусь стрелять нормально, хрен ты у нас один куда на кластеры побегаешь. А то знаю я, какая там война бывает.
К разбирающему донесения и рапорта Комиссару, после негромкого стука, в кабинет вошел Полковник. Подойдя к столу хозяина кабинета, он, пододвинув к себе стул, плюхнулся на него своей мощной тушей. Повернув голову на бок, и показывая визитеру что жалобно скрипнувший стул, его опечалил до глубины души, Комиссар, вопросительно посмотрел на старинного друга.
— Да ладно тебе, это не жир, просто расту вопреки логике. Люблю я железо потягать в зале. Да не надо так смотреть, очень люблю потягать. Ты мне лучше поясни вот за что? Монтану устранил зачем?
Комиссар, став мгновенно серьезным, ответил вопросом на вопрос.
— Как догадался или подсказал кто?
Улыбнувшись, Полковник ответил.
— Не знал бы тебя столько лет, подумал бы что еврей. Всегда вопросом на вопрос отвечаешь. Никто не подсказывал, сам догадался, так что не переживай, чисто ты отработал.
Комиссар, отодвинув в сторону, накрытые поверх чистым листом бумаги, спросил.
— Чай будешь? А насчет человечка, так все просто, на сторону он смотреть начал, давненько докладывают. А тут, и на кого косо все смотреть будут, подвернулся по воле Улья.
— Я думал ты за Академика горой.
Перебил Полковник.
— Горой, он наш человек. Это сам… подтвердил. А насчет недовольных им, так все одно, его почти весь стаб ненавидит. А теперь, пусть опасаются.
Полковник, пододвинул к себе исходящий ароматом, свежезаваренный чай, осуждающе проговорив.
— Ты сахар то дай, не пустой же хлебать.
Возмущенный Комиссар едва не в голос ответил.
— Так ты же сахаром весь вкус чая убьешь. Как тебя Улей терпит, сколько знаю тебя всегда на сладкое падок. Ни как, не дойдут до тебя слова учителя, будь умерен в желаниях своих. Да не косить ты волком, вот, держи, извращенец.
Полковник, с блаженной улыбкой, насыпая уже пятую ложку сахара в свой бокал проговорил.
— Как я соскучился по нему, по проповедям его, по тому, кому можно без утайки выложить что у тебя на душе и не получить осуждения, хочу домой, в общину. Душно мне здесь в стабе.
Затем, подняв руки в примирительном жесте, проговорил, глядя на Комиссара.
— Да не жалуюсь я, просто наболело. А учителя я не подведу, сам знаешь, сказано надо, значит надо. Да и стаб, как ребенок родной стал, столько сил положено, что бы порядок был. Что бы в мире люди жили, по совести, а не рвали друг друга на куски как коренные жители Улья.
Академик, вышел со своей стаей к грузившемуся кластеру, сверкающему разноцветными, ветвистыми молниями сквозь молоко тумана. Завидев эту, не побоюсь слова, орду, другие стаи, мгновенно разбежались, опасливо оглядываясь и без боя уступая лучший проход для захода в грузящиеся охотничьи угодья. Сорок бегунов, тридцать два топтуна, восемнадцать лотерейщиков, десять кусачей, шесть руберов и как вершина мощи стаи, два элитника. Стоящего радом с ним Василия, он не считал, тот сам, по непонятной причине, снова, как и в прошлый раз нашел его на кластерах, присоединившись к собираемой стае и недовольно урча, явно выражая свое негодование на отсутствие приглашения на войну. Да и боевой единицей его назвать у Академика язык не повернется, про друзей так не говорят. Растворяющийся клочьями туман на кластере, заставил заволноваться стаю, выглядывавшую напряженно по сторонам, что бы никто раньше них не рванул на кормежку. Вот и истекли тридцать минут, данные Ульем на набор смелости и дикого аппетита стае. Скомандовав разрешение на охоту, мужчина, неспешно отправился вслед, дико взревевшей стае, рванувшей со всех ног утолять свой голод. Обосновавшись в уютном скверике, на скамейке, он наблюдал за происходящей трагедией, пытаясь отыскать в душе нотки сострадания поедаемому корму. Увы, поймав себя на мысли, что его больше заботит сытость стаи, чем чьи-то жизни, Академик, тяжело вздохнув, сказав себе, надо, поднялся со скамьи направившись к взламываемому подвалу многоэтажки, где явственно закрылись, спасаясь от его стаи люди. Отправив от взламываемой двери подвала, подальше на охоту, лотерейщика и пару топтунов, он, разместившись недалеко, констатировал в слух.
— Теперь все справедливо, я проявил заботу по обе стороны жизни. Улей, мне свидетель.
Самым интересным открытием и познанием, во время ожидания сбора на указанном кластере, вооруженных сил стабов региона, стали элитники. Сколько страшных историй говорено про этих исполинов Улья, сколько легенд про их неуязвимость рассказано, ух, так и запутаться в этих легендах не мудрено. Но вот, опытные трейсеры, прекрасно охотятся на вершину творения Улья. Да опасно, да сложно, но добыча окупает все затраты. На дистанции, элиту хорошо защищает ее костяная броня и непонятное силовое поле, в случае опасности иногда в видимом спектре, вспыхивающие синевой. Которое, судя по всему, просто необходимо перегрузить попаданиями, как говорят любая чаша имеет края. Впрочем, если кто-то слишком умный, решит сразу перегрузить эту природную защиту скажем выстрелом из танка, то, его ждет разочарование, на короткие расстояния, двигается элита очень быстро и попасть в нее, это запредельная удача. А вот открытие, воистину поразившее и удивившее Академика, это то, что, приблизившись на близкое расстояние, элитники, воздействуют на сознание людей, заставляя паниковать, истерить, чувствовать себя не уверенно, и это, не смотря на свой многолетний опыт проживания в Улье, испытывать дезориентацию, промахиваясь практически в упор, по пятитонной туше противника. Отсюда и ужас, и невозможность справиться всего с одной элитой, ворвавшейся в колонну или укрепление людей. Пси воздействие, на сознание человека, одним словом. Подойдя к одной из своих элиток, Академик с нежностью похлопал по костяной броне члена стаи, услышав в ответ, радостное, довольное урчание от спешно поедающей кого-то элиты. И получив, недовольный, ревнивый взгляд в спину от Василия. Да, этому руберу никогда не стать вершиной творения Улья, у него проснулся дар, а на этом развитие зараженного останавливается. Он сам, способен противостоять даже матерой элите, уничтожая ее этим пси воздействием. А вот после принятия второй жемчужины, есть у него чувство, что теперь не только на зараженных распространяется его умение. От размышлений, его оторвала внезапно заработавшая в разгрузке радиостанция.
