потеряет свой статус и перейдет под руку человека, назначенного императором. Если же город уже находится под властью одного из таров, отвечать за смерть мага придется ему лично…
Жители империи Террун слишком привыкли, что бояться нужно только взрослых Темных магов, а детям можно причинять любой вред. Закон охранял жизни Темных также, как и обычных людей, но лишь на бумаге. В реальности, за последние пятьдесят лет не было ни одного суда над убийцей Темного мага. Теперь будут. Не сразу, конечно, бюрократическая машина империи слишком неповоротлива, Арон это прекрасно понимал. Но как только слетит первый десяток голов тех, кто будет злостнее всего саботировать его приказы, маховик этой машины закрутится гораздо быстрее. В конце концов, чиновники тоже хотят жить…
Все же, у Арона возникло ощущение, что чего-то в этом его указе не хватало. Чего?
"Пряника, — со вздохом проговорил Прежний, до того весь день молчавший. — Пословицу про кнут и пряник помнишь? Кнут ты на видное место повесил, а пряник где?"
"То есть награду за спасение маленьких Темных?"
"И не только за спасение. Допустим, обнаружили обычные селяне, что их дитятко случайно оживило мертвую собачку, пришли в ужас и хотели уже отвести это дитятко куда-нибудь подальше в лес, чтобы благополучно утопить на болотах, но тут вспомнили, что империя платит за каждого найденного Темного… ну, скажем, три талана. За такие деньги селяне благополучно забудут любые наставления жрецов Солнечного, а казна не обеднеет."
"Звучит так, будто ты это давно продумывал", — сказал Арон задумчиво.
"Естественно, — отозвался Прежний. — Старичью в Ковене на мелких Темных всегда было плевать. Учеников им хватало, свои детки были в тепле, а сколько там чужих детей погибнет, их не заботило. Я вообще поражаюсь, как с таким подходом мы — в смысле, Темные маги, — еще здесь, в империи Террун, не вымерли."
Прежний ненадолго замолчал, потом добавил:
"Пряник нужно предусмотреть не только для родителей маленьких Темных. Там цепочка длинная — и ищейки, и чиновники, и…" — его речь оборвалась. Так резко, будто кто-то заткнул ему рот.
"Прежний? Что случилось?" — позвал Арон и тоже замолчал.
Что-то изменилось в воздухе. Будто легкий весенний ветер пронесся рядом, принеся запах пробужденной от зимнего сна земли и тающего снега. Следующий порыв ветра — и Арон ощутил терпкие ароматы проклюнувшихся почек. Третий порыв — и будто сотни весенних цветов уже распустились вокруг него.
Откуда?…
Кто?…
Мысль потерялась.
Да и так ли уж она была важна?
Еще несколько мгновений Арон сидел на троне, глубоко вдыхая сладостные ароматы, потом улыбнулся и поднялся на ноги. К нему тут же подбежал церемониймейстер, поклонился, лепеча о том, что если Его Величество чем-то недоволен, то все немедленно будет исправлено…
— Его Величество всем доволен, — продолжая улыбаться, Арон дружески похлопал опешившего придворного по правому плечу.
— Но тогда… — придворный сделал неопределенный жест рукой, явно не понимая, почему Арон встал. Ну конечно, это же нарушение придворного этикета.
Собственные мысли заставили Арона улыбнуться еще шире. Придворный этикет — какая ерунда. Из-за правил, придуманных боги знают кем и когда, он якобы должен сидеть и скучать на собственном приеме.
Потом Арон вновь посмотрел на церемониймейстера и ощутил глубокую жалость из-за его растерянного вида.
— Ты отлично выполняешь свою работу, — произнес, стараясь подбодрить, и опять похлопал по плечу, в этот раз для симметрии по левому. — Я всем доволен. Продолжай в том же духе и не суетись. — И, отвернувшись, пошел к малому выходу из зала, ведшему во внутренний двор. Краем глаза уловил, как двое стражников, стоящих чуть позади трона, бесшумными тенями скользнули следом. Вольные.
У Арона мелькнула ленивая мысль велеть им остаться, но сменилась другой ленивой мыслью о том, что им, наверное, тоже надоело смотреть на толпу надутых нобилей. Пусть прогуляются.
Вообще все мысли у Арона стали сейчас малость ленивыми. И правильно. К чему суетиться? Все ведь хорошо. Все очень хорошо…
Двор, в который он вышел, был закрыт со всех сторон зданиями, но открыт небу, так что снег щедро засыпал его дорожки и дал всем деревьям густые снежные кроны. Арон спустился по лестнице на одну из таких дорожек, некоторое время постоял, покачиваясь на пятках.
Потом в его памяти всплыла Эрига, какой она была одиннадцать лет назад. Вспомнилось, как на ледяном острове вокруг нее цвела весна.
Арон улыбнулся и поднял жезл Солнечного.
Снег начал таять. Сперва медленно, потом все быстрее. Побежали ручьи, но почти тут же впитались в землю, а та, только что стылая и жесткая, размякла, приподнялась, выпуская ростки семян, спавших в ней до весны. На голых ветвях деревьев вздулись почки и тут же выбросили вперед тонкую бледно-зеленую листву, которая, впрочем, быстро налилась сочным цветом. А потом начали в великом множестве распускаться и цветы. Распустились и замерли, стремительное движение соков внутри растений и их рост замедлились до нормального.
Вот только — Арон запрокинул голову, глядя в белое небо, а оно в ответ уронило ему на нос крупную снежинку, тут же растаявшую. Вот только так дело не пойдет. Зимний холод выстудит всю его самодельную весну. И Арон вновь поднял жезл, сгущая над внутренним двором воздух, превращая его в прозрачную крышу, проницаемую лишь для солнечных лучей.
Чего-то еще не хватало. Может — бабочек? Коконов зимующих насекомых во дворе не было, а если и были, то его магия их не пробудила. Так что Арон просто в третий раз поднял жезл, ловя и переломляя проходящие через воздушную крышу лучи, превращая их в сияющих собственным светом летающих насекомых. Вот одно из них село на навершие его жезла, помахало крыльями, будто приветствуя, и полетело по своим делам дальше.
Арон огляделся по сторонам, опустил жезл, потом и вовсе убрал его в чехол на поясе. Принесенное порывом ветра желание сотворить что-нибудь прекрасное было выполнено и мысли в его голове потекли еще более лениво, чем до этого. И также медленно и лениво, как текли его мысли, он двинулся по дорожке внутрь двора. Там остановился и потянул ветку с распустившимся бутоном вниз, к своему лицу, вдыхая нежный аромат.
Потом краем глаза он уловил движение и повернулся.
По лестнице на зеленеющую дорожку спускалась девушка. Из высокой прически на обнаженные плечи спадали золотистые локоны, тонкую шею обнимало ожерелье, изящную женственную фигуру обрисовывало сшитое по последней моде платье из синего шелка. Нобилесса. Должно быть одна из приглашенных на его прием, хотя Арон и не помнил, чтобы видел ее в толпе гостей.
Лицо девушки, красивое, с правильными тонкими чертами, показалось Арону очень знакомым, только вот ленивыми стали не только его мысли, но и
