изучения их конструктивных особенностей. На вполне резонный вопрос российской делегации, каким таким волшебным образом к участию в данном дележе оказались причастны три последних претендента, аргументированного ответа получено не было. Потому из Санкт-Петербурга высочайше заявили, что данные корабли могут быть распределены исключительно между Россией и Великобританией, а также какая-то часть отойдет Франции. Италии же предлагали забрать себе остатки австрийского флота, а США с Японией предложили обращаться за своей долей в Лондон, коли оттуда выказывали острое желание поделиться с ними будущими трофеями.
Как было ясно изначально, Британия не столько ратовала за собственных ставленников, сколько пыталась нанести максимально возможный удар по усилению Российского Императорского Флота. Не для того она обессиливала Германию, чтобы на ее месте тут же возникла внезапно ставшая схожей по силе морской державой Россия. Ведь в этом случае выходило, что они меняли шило на мыло, да при этом еще оставались в дураках, превратившись в крупнейшего должника во всем мире. А за такое слишком многие высокопоставленные персоны вполне могли лишиться своих кресел в правительстве и в советах директоров крупнейших банков. Потому, пусть со скрипом безумно заржавевшего и ни разу не смазанного механизма, но англичане были вынуждены согласиться на подписание секретного дополнения к мирному договору.
Сей документ, подсунутый российской стороной, обязывал Лондон принять участие, наравне с Парижем, Вашингтоном, Римом, Токио, Пекином и Санкт-Петербургом, в сделке по прекращению военно-морской гонки. В частности, по закреплению за каждой из стран лимита на количество дредноутов, крейсеров, авианосцев, субмарин и по ограничению их вооружений. Ведь кое-кто не собирался более вкладываться в развитие крупнокалиберной морской артиллерии, да и в постройку стальных артиллерийских исполинов тоже, предоставив возможность растрачивать на это огромные ресурсы всем прочим соседям по глобусу, коли у них имелось таковое желание.
Не все, конечно, прошло гладко. Взбрыкнула даже Франция, решившая делать ставку на субмарины, как наиболее бюджетный вариант усиления флота и оттого очень отрицательно отнесшаяся к ограничениям, предлагаемым для этого типа кораблей. Что уж было говорить про США, где полным ходом велась постройка шести сильнейших суперлинкоров вдобавок к тем восьми, что уже разрезали мировые воды своими форштевнями! Вашингтонским ястребам, почувствовавшим новые возможности с уходом со многих внешних рынков германских товаров, уж точно не пришлась по душе идея ограничиться всего дюжиной дредноутов. Мало того, что это подразумевало под собой, либо отказ от завершения строительства новых кораблей, либо утилизацию девяти уже принятых на службу новейших линкоров, старейших из числа которых не успел послужить и десяти лет. Так еще вдобавок урезались их возможности бороться за новые рынки путем той же демонстрации силы, за счет чего они в свое время «вскрыли» для себя несговорчивую Японию.
Японцы, кстати, тоже выразили недоумение. Ведь за помощь с разгромом немцев им были обещаны едва ли не райские кущи. А тут вдруг выяснялось, что с русскими никто даже не начинал обсуждать проблему их флота, что по результатам Русско-японской войны оказался зажат в очень узких рамках своего возможного развития. И лишь одним итальянцам не было дела до каких-то там кораблей, поскольку у них начинался очередной экономический кризис, грозивший отставкой очередного правительства.
Однако же путем множества взаимных уступок консенсус был достигнут, и «на свободу с чистой совестью» потянулись загостившиеся в русских водах немецкие корабли. Так все четыре линкора типа «Кёниг» отправились служить в Империю Цин, не упустившей шанс прикупить по относительно бросовой цене столь неплохие и достойно показавшие себя в сражениях корабли. На что, правда, денег у китайцев не имелось, но тут Российская империя пошла навстречу, кредитовав покупку через «Русско-Китайский банк», не забыв при этом выторговать себе еще дополнительные 15 лет аренды Ляодунского полуострова. Тогда же восемь наиболее устаревших дредноутов ушли прямиком в последний путь — на разделку в Нидерланды и Францию. А вот с пятёркой «Кайзеров» и таким же количеством успевших повоевать линейных крейсеров поступили несколько иначе. Сперва внимательно изучили, что в США, что во Франции, что в Великобритании, что в Италии, что в Японии. А после расстреляли на учениях в качестве кораблей-мишеней, сдав на слом те, что не ушли на дно. Так завершилась практически полувековая история Кайзерлихмарине, от которых Федеративной Республике Германии и Прусскому королевству достались жалкие крохи — по два старых броненосца, по полдюжины столь же старых бронепалубных крейсеров, и по дюжине эсминцев. Все же прочие корабли, либо распределили меж собой победители, либо были тут же отправлены на судоразделочные предприятия. Такова оказалась одна из строк в счете, предъявленном к оплате осколкам Германской империи за поражение в войне.
Глава 10
Все, что ни делается, — все к лучшему
Хоть столица Российской империи и не познала на себе ужасов артиллерийских обстрелов, как Вена, или страх перед воздушными налетами, как Лондон и Париж, даже спустя год после объявления перемирия признаки недавно завершившейся войны можно было встретить на ее улицах практически повсеместно. Начиная от огромного количества мужчин носящих военную форму, но уже без знаков различия, и заканчивая многочисленными афишами, призывающими народ посетить кинотеатры для просмотра очередного фильма о героических защитниках отечества. Но, то были, так сказать, радующие глаз виды. Однако имелись и иные. Десятки тысяч калек со всей империи потянулись в крупнейшие города, включая Санкт-Петербург, дабы заработать на паперти копейку-другую, представая перед прохожими пострадавшими фронтовиками. В одночасье их засилье оказалось столь колоссальным, что в народе даже поползли слухи едва ли не о поголовной инвалидности всех вернувшихся с войны мужиков. Уж сколько тысяч таких ряженных в увечных солдат попрошаек полиция ежедневно отлавливала по всей стране! Вот только меньше их все никак не становилось — ибо жалостливый народ жертвовал. И, судя по всему, жертвовал много, поскольку за самые «вкусные» места между артелями попрошаек велись самые настоящие уличные войны, нередко заканчивающиеся убийствами. Порой можно было даже увидеть, как десяток инвалидов, выудив из-за спин якобы отсутствующие руки или разогнув в коленях якобы оторванные ноги, да перехватив поудобнее деревянные костыли, набрасывались всей гурьбой на точно таких же ряженых инвалидов. И многим на такое попрание чести настоящих воинов было откровенно больно смотреть. Особенно учитывая тот факт, что подавляющее большинство реальных калек из числа бывших фронтовиков, даже подумать не могли опуститься столь низко, чтобы выходить на паперть с протянутой рукой. Да, пусть назначенные им государственные пенсии нельзя было назвать высокими и их едва хватало на жизнь в деревне, людей не бросили на произвол судьбы. Земские учреждения, благотворительные фонды, не забывающие о благе народа богатые промышленники, все они не просто помогали инвалидам вернуться обратно в обычную жизнь, но также старались обеспечить каждого готового жить дальше доступной ему работой.
В общем, не смотря на
