из-за моих ран, ушибов и Бог знает, чего ещё. Я положил девушку на землю, мои руки были в её крови. Я почувствовал приступ паники при мысли, что она может умереть, и поместил Марину в стерковую петлю, чтобы замкнуть время в кольцо и тем самым остановить кровотечение. Теперь девушка находилась в подобии антиэнтропийного кокона.
Подняв голову, я увидел выбегающих из дворца солдат. Они на ходу разворачивались и стреляли в проход. В окнах сверкали вспышки взрывающейся плазмы, во все стороны летело каменное крошево. С шипением через крышу вырвался белый сияющий столп: спецназ заложил заряд в одном из залов Шамбалы. Рушились великолепные, покрытые барельефом колонны, падали портики, из брешей вырывался чёрный дым, запах которого достиг меня буквально через пару минут. Воздух был наполнен грохотом, в котором смешивались стрельба, взрывы и падающие камни.
Из ворот Шамбалы вылетели неуклюжие на вид уродливые роботы, ощерившиеся оружием, исторгающим синие сгустки незнакомой мне энергии. Они поражали солдат одного за другим, и те падали, обмякая, как тряпичные куклы. Несколько штурмовиков взлетели и устремились прочь, но их сбили.
Тогда в воздух поднялись глайдеры. Они выстроились перед дворцом полумесяцем и выпустили ракеты. Взрывная волна едва не сбила меня с ног!
Шамбала раскололась на куски, взлетела фонтаном осколков, охваченные огнём роботы падали подобно обожжённым насекомым. Я испытывал нечто вроде благоговейного ужаса. Неужели архонты не могли защитить своё царство⁈ Как они вообще допустили подобное?
Нужно было убираться. Я мог выбрать любое место во вселенной. Куда же отправиться? Ответ был очевиден: в Москву! Там у нас ещё остались незаконченные дела. Но я не мог оставить Омфал штурмовикам. И вообще, пора избавить человечество от этого яблока раздора. Оно оказалось не готово к этому открытию: архонты слишком поторопились открыть людям правду о загробной жизни. Пусть Долина Смертной Тени побудет ещё немного под завесой тайны. Я открыл новый стерк-тоннель и мысленно потянулся к Обелиску. Увидел зал Шамбалы, где он был установлен. Огромная тень накрывала обелиск, и я узнал Азраила. Он смотрел на меня сквозь пространство тысячами глаз. Сотни языков одновременно начали шевелиться, произнося слова:
— Что ты хочешь сделать⁈
— Забираю Омфал! — ответил я твёрдо. — Ему не место на Земле.
— Куда ты хочешь спрятать его?
— Туда, куда люди не смогут добраться. По крайней мере, пока.
Азраил расправил крылья с тихим шипением. Казалось, он заполнил весь зал, закрыл собой Омфал, будто пытаясь защитить его от меня.
— Ты хорошо подумал?
— Да-да! Если его не спрятать, до него доберутся штурмовики, а они церемониться с ним не станут!
— Ты можешь взять Омфал! — провозгласил Азраил и сложил крылья.
Тотчас он словно уменьшился, и мне стал виден обелиск. Я сконцентрировался и проложил тоннель между ним и Титаном, спутником Юпитера. Там, в глубине космоса, артефакт будет недоступен человечеству ещё многие десятилетия, если не дольше. Омфал оторвался от пола в зале Шамбалы и устремился прочь, в ледяную черноту.
Когда я впервые увидел его, он казался мне огромным, теперь же обелиск выглядел не больше спичечного коробка. Здесь, в стерк-пространстве, размеры были так же относительны, как и время. По меркам космоса, любой артефакт — мелочь. Я водрузил Омфал в естественной пещере среди скал Титана, где ему не могли повредить радиация, солнечный ветер и метеоритные дожди. Я сохраню его для людей и отдам его им, но не раньше, чем они… нет! Не они, а ВСЕ МЫ — будем готовы! И тогда человечество узнает, что смерти нет, и оно необходимо вселенной, которая вовсе не стремится уничтожить его. Я буду ждать и надеяться, что эти времена наступят как можно быстрее.
Думаю, архонты нарочно позволили Марине определить координаты Шамбалы: они пожертвовали древним царством ради того, чтобы я принял решение, а вместе с ним и ответственность: убрать Омфал с Земли. Это был мой первый шаг в качестве хранителя обелиска. Благодаря появлению спецназа я оказался в ситуации, требующей немедленного выбора — знакомый метод, которым воспользовалась Марина, чтобы помочь мне открыть тоннель в стерк-измерение. Архонты бросили меня в море, и мне пришлось учиться плавать.
А сейчас, когда Омфал был в безопасности, у меня имелось ещё одно важное дело. Я потерял одну из тех, кто доверился мне, Божану, и не хотел, чтобы в Дуат раньше времени ушла другая дорогая мне женщина — Марина. Я вернулся к девушке и поднял её.
Дворец Шамбалы был наполовину разрушен, и десантники, воодушевлённые успехом атаки глайдеров, устремились в его ещё целые залы. Их ждало разочарование: ни меня, ни Омфала там уже не было.
Я держал Марину, чувствуя, что в руках у меня запутавшийся ребёнок. Без сознания она казалась меньше и беззащитней, чем в действительности. Но, как ни парадоксально, именно это впечатление было истинно. Я должен был сохранить ей жизнь, даже если она выберет сторону моих врагов. Кровь струилась по моим рукам, но это движение было иллюзорно: в стерке я замкнул её течение. Марина не умирала, она застыла в том состоянии, в котором я подхватил её в зале Шамбалы. Однако, судя по тому, что она была без сознания, ранение оказалось тяжёлое, и девушка была на пороге смерти.
Я пытался сообразить, что делать. Марине требовалась помощь. К кому обратиться? Можно переместиться в больницу, но это вызовет переполох, и в любом случае немедленно явится полиция. Девушка будет спасена, но какой ценой. Я мог выкрасть её в любой момент после того, как её подлатают, но я не мог постоянно следить за ней, а что с Мариной могут сделать, пока она будет без моего присмотра? Да что угодно — вынужден был признать я. Хоть убить, хоть полностью стереть личность. В конце концов, в глазах её создателей она всего лишь клон, инструмент, выращенный для того, чтобы служить их интересам. Они, не задумываясь, перепрограммируют её для нового задания — это гораздо логичнее, чем избавляться от дорогостоящего клона. От такой перспективы меня замутило, и я решил поступить иначе. В голову пришло, что Мила раньше работала в бригаде скорой помощи. Затем, с благословения преподобного Никанора, сменила род занятий, но дома у неё наверняка есть всё необходимое. Опыт говорил мне, что люди не избавляются от принадлежностей прежних профессий. Если человек был охотником, у него всегда будет ружьё, если лечил людей, хоть стетоскоп у него дома да найдётся. Я надеялся, что у Милы есть медицинское оборудование, которое поможет спасти Марину. Если нет, мне
