– Можно, – неохотно согласился Либерман. – Ни к чему хорошему это не приведет. Завтра в Газу отправляется караван, там три машины наших.
Перед выездом Артем не отказал себе в удовольствии навестить Рабиновича. Тот даже не пробовал изображать радость и забормотал:
– Двадцать шекелей равны двум долларам, примерно два рубля Русского княжества, получается шесть турецких динар, – под иронично-вопросительным взглядом визитера скукожился и добавил: – Если быть точным, шесть динар и две монетки по десять лир.
Повисла пауза.
– Двадцать шекелей равны четырем евро, то есть примерно четыре рубля или двадцать с небольшим динар. Мелкие лиры можете оставить себе, – смилостивился кредитор.
– Ой вей! Чистое разорение!
– Сумму надо увеличить. Вы пытались обмануть меня на каждом валютном обмене.
– Надо же как-то делать бизнес бедному еврею!
– Бизнес и мошенничество – не совсем одно и то же. Двадцать динар! Быстро!
Рабинович оторвал от себя и положил на прилавок мятую купюру. Близко так, словно рассчитывая закрыть ее ладошкой если что.
– Последнее. Зови Хаима.
Лавочник подозрительно зыркнул, но позвал. Из подсобки вывалился заспанный мами. Артем подхватил купюру и вручил со словами:
– Бери, юноша. У тебя невозможно плохой английский. Купи учебник и зубри.
Лишь в портовом городе русский агент узнал причину недовольства торговцев. Голдман возглавил движение сопротивления, ставящее целью захват местной Палестины евреями и создание национального еврейского государства в нижнем мире. При всем желании увидеть шестиконечную звезду над Храмовой горой торгаши понимают, что на пути к независимости долгие кровопролитные войны, тем более здесь Османская империя весьма далека от заката.
– Мы ловим каждый знак надежды, – заявил Голдман посланцу Руси.
Поджарый, смуглый, напоминающий Моше Даяна повязкой на левом глазу, еврей с силой сжимал кулаки, сидя на веранде дорогого дома, выходящего балконом на залив. Его собеседник вел себя гораздо спокойнее, ожидая пароход до Афин.
– Поймите, наступил XXI век, а на Святой земле до сих пор арабская Палестина, – горячился еврей. – Мы ожидали, что ваша война с татарами перейдет в масштабную схватку с Портой. Тогда восстали бы еврейские диаспоры, а также армянские и многие другие на оккупированных османами территориях.
– Дорогой Абрам, – Артем отхлебнул прохладный апельсиновый сок. – Вы только что предложили сценарий, при котором Русь несет огромные потери и затраты, выдерживая основную тяжесть войны с империей. Результатами воспользуются другие.
– Мы не останемся в стороне! Более того, нет сомнений, что десятки тысяч бойцов, подготовленных в Армии обороны Израиля, с радостью приедут в наш мир для очистки Святой земли от мусульман.
– Охотно верю. И даже допускаю, что развитое еврейское государство на этих пустынных землях есть прогресс и процветание… Если бы не одно огромное «но». Ваших соотечественников на Руси довольно много, порядка трех миллионов, верно? Пусть они устроились неплохо, но часть из них непременно эмигрирует на «историческую родину». Зачем княжеству отток квалифицированной и предприимчивой части населения? А на захваченных османских землях мы получим неграмотных дехкан, ненавидящих неверных. Что касается израильской военной помощи – забудьте. Неразглашение в верхнем мире сведений о нас и, как следствие, невмешательство тамошних государств в наши дела составляют основу всех соглашений о монополии княжества на переходы. Кроме того, есть чисто технический момент. Для принятия десяти тысяч израильтян нам нужно столько же выпихнуть в метрополитен верхней Москвы… кого? Индейцев сиу? Поверьте, им и так хватает бомжей и гастарбайтеров.
Голдман посмурнел лицом.
– Искренне жаль. Мы так надеялись, что стамбульский взрыв положит начало переменам. Османы лишились там какого-то важного оружия, верно?
– Именно поэтому начало войны с княжеством отложилось на неопределенный срок. Враг несколько ослаб и утратил решимость, Русь не имеет причины нападать. Вы наверняка поддерживаете связь с московской диаспорой евреев. Неужели они не могут помочь вам оценить ситуацию?
Лидер иудейских партизан развел руками.
– Им слишком хорошо у вас. Любое событие в мире они стремятся использовать на благо своего бизнеса. Стена Плача? Им гораздо проще махнуть в переход, сесть на первый рейс до аэропорта Бен-Гурион и комфортно помолиться у Храмовой горы под охраной израильских патрулей. Они любят забыть, что тот Израиль построен на крови многих поколений.
– Согласен. Если в Тайной Москве соорудить Аушвиц, начать жечь евреев на кострах в Европе и Америке, они слетятся в Палестину и порвут осман с арабами голыми руками. Только, дорогой Абрам, наше правительство не станет строить концлагеря. Нерентабельно.
– Еще раз позвольте высказать наше сожаление. В любом случае враг моего врага – мой друг.
– Согласен. Я сообщу князю, что в случае чего он может рассчитывать на вашу помощь в тылу общего врага.
Скрепив рукопожатием договоренность ни о чем, Артем отправился в порт. У Голдмана, по крайней мере, есть высокая цель в жизни, трудная и весьма опасная в ее достижении. А у него? Насколько соответствует истине зыбко сформулированное кредо, которое он сообщил Веронике в последней переписке?
Вечером того же дня паротурбинный сухогруз под греческим флагом принял на борт одинокого пассажира без багажа. Глядя на сероватые волны Средиземного моря, тот продолжил упорно обдумывать происшедшее с ним за последние недели и месяцы.
С каждым годом пребывания в нижнем мире растет чувство одиночества. Давно, в бытность военнослужащего ВВ МВД РФ, он был равным среди таких же простых парней, которых объединяли тяготы, безденежье, ненависть к врагу, презрение к продажным командирам. То же самое поначалу и здесь: погранотряд, потом спецоперации в больших и малых группах, кроме досадного перерыва, когда на жизнь пришлось зарабатывать на Арене. Вероника была не только изысканной любовницей, но и другом. Прямой и надежный Олег-Леопард прикрывал спину, и его аура говорила: он не отвалит в безопасный угол, даже если станет очень жарко.
Особенно жизнь изменилось с официальным признанием высокого происхождения. Граф Ярослав Милославский, постепенно вытесняющий Артема Уланова, не может быть другом простому киллеру Олегу. И жениться пристало на принцессе, а не на обычной оперативнице СБ.
Формально появилась новая семья. Тетка настолько старше и себе на уме, что с ней возможны отношения только по типу наставник – ученик. Он далек до ее уровня ворожбы Рода, но дальше может развиваться лишь сам. Осталось посылать ей открытки на Новый год и день рождения. Сестра Эрика, зачем-то зарывшаяся в монашество, с трудом понимает единоутробного братца. Князь поддерживает дистанцию. Болеслав, самый понятный член клана, начал сближаться и нелепо погиб. Венцеслав… Проще дружить с истуканом Рода, чем с ним.
