— Это ты притащила эту мерзость? — Катя указала на журнал.
— Надо знать, что пишут наши враги! — бодро ответила девушка.
— Ничего себе, — покачал головой Сергей.
— Ага. — Катерина провела рукой по волосам. — Женская часть семейства Вязниковых совершенно без башни! Тебе чего, детка?
— Ничего, — ответила Эллочка. — Я просто пришла сказать, что папа звонил. Скоро приедет.
— Понятно, — сказала Катя. — Будешь смотреть, как мы работаем?
— Вряд ли, — отмахнулась Эллочка. — Мне еще эскизы делать.
С этими словами девушка упорхнула из комнаты.
— Ну что? Пошли, я продолжу. — Катя махнула Сергею в сторону мольберта.
— А посмотреть можно?
— Нет. — Катя выглядела решительно. — Если сейчас увидишь картину незавершенной, то так всегда и будешь видеть в ней недоделки.
— Суеверие?
— Ну, можешь считать и так.
Сергей сел на стульчик напротив цифрового мольберта.
Он медленно, со вкусом, зная, что торопиться некуда, оценивал фигуру художницы, плавность движений и другие мелкие детали, которые теряются в обыденной жизни. Ее нельзя было назвать худой, скорее Катя была стройная, изящная. В каждом движении виделась порода, кем-то давно выработанный стиль. Как Сергей ни присматривался, животика так и не обнаружил.
— Ты не боишься, что твой будущий супруг будет плохо относиться к твоему ребенку? — неожиданно для Катерины спросил Огарев.
— Это почему? — удивилась она, не отрываясь от работы.
— Будет считать помехой, ошибкой буйной юности.
— Ты не понимаешь, — сказала она и улыбнулась. — Что значит «ошибка буйной юности»? Это не ошибка — это мой выбор. Скажи, как я могу создать семью с человеком, который не может смириться с моим выбором.
— А ты не боишься, что такого достойного просто не найдется?
— Все дело в деньгах, — легко заявила она. — Женщину с ребенком в первую очередь снимают со счетов только потому, что это тяжело финансово. Нужно не только жену содержать, а еще и дитё. А потом это дитё еще и в школу пойдет. И только во вторую очередь думают о том, как новоиспеченный папаша будет общаться с пасынком или падчерицей. У меня проблемы с деньгами нет, поэтому мне в два раза легче найти спутника жизни. И в то же время в два раза труднее.
— Это почему же?
— Потому, друг мой, — философски ответила Катя, — что очень трудно найти такого человека. Слишком у меня запросы, наверное, высокие. Да еще я предпочитаю мужчин из вымирающего вида.
— Какого, какого? — Сергей даже привстал.
— Не вертись! — Катерина махнула на него «карандашом». — Сейчас популярны мужчины слабые. Такие, знаешь, с проколотым пупком и в топике. Хиленькие ручки, сладенькие губки.
Она передернулась, как кошка, наступившая в лужу.
— Тебе нравятся мачо?
— Ну, мачо не мачо, а мужчина должен быть мужчиной. Промежуточные варианты не проходят.
И снова в студии воцарилось молчание. Катерина сосредоточенно рисовала, а Сергей погрузился в собственные мысли. Вскоре она вновь стала пристально вглядываться в его лицо. Ее взгляд, заинтересованный, скорее даже любопытный, был направлен на человека, а не на модель.
— У тебя красивые глаза, — тихо сказала Катя и, чтобы не показать смущения, принялась что-то сосредоточенно искать на рабочем столике.
Сергей застыл в нерешительности. Надо было что-то сказать, что-то сделать. Но что? Вернуть комплимент? А вдруг она неправильно поймет? Она же беременная… Время уходило, его мысли путались, метались.
Спасение пришло неожиданно. Гулким, раскатистым гонгом прозвучал дверной звонок, и через минуту тишину нарушили чьи-то тяжелые шаги.
— Катя, это к тебе, — сказала Эллочка и пропустила в комнату Влада.
Он прошел в студию как был, не снимая верхней одежды, с шикарным букетом розовых роз. Гость опалил подозрительным взором Сергея.
— Катенька, — с порога воскликнул Влад, распахивая руки для объятий, — я все обдумал! Я все понял!
— О господи! — отшатнулась Вязникова, уворачиваясь от объятий. Она уже представила, что он мог понять и обдумать. Эллочка хитро подмигнула Огареву, прикрывая двери в студию.
— Я же тебе говорила, чтобы ты не приходил! — сказала Катя.
Влад, который после медицинского обследования растворился, как утренний туман, вдруг на прошлой неделе возник из ниоткуда.
Он планомерно изводил Катерину телефонными звонками и признаниями в любви. Иногда обливаясь пьяными слезами, иногда преследуя на небольшом расстоянии. Теперь, набравшись наглости, Влад явился в дом.
— Катенька, дорогая! Выслушай меня!
Он торопливо плюхнулся на одно колено и протянул Вязниковой цветы.
Катя досадливо поморщилась, но цветы приняла, положила их на рабочий столик.
— Я тебя выслушаю, но коротко, пожалуйста.
— Катя, я все обдумал и понял, что ты просто боишься. Опасаешься, что я окажусь плохим мужем, что нам будет тяжело и мы не справимся. — Пока он говорил, Огарев, не скрывая любопытства, разглядывал отца ребенка. В последний раз он видел его осенью на какой-то семейной вечеринке. Влад ему тогда показался даже ничего. Слегка надменный, но, в общем, свой. — …Но мы должны нести ответственность за наши ошибки…
Он так увлекся свой речью, что не заметил, как потемнело лицо Катерины.
«Да, приятель, ты выбрал неправильное слово», — подумал Сергей.
— Я не хочу, чтобы мой ребенок жил и рос без отца! — с пафосом воскликнул гость.
— Да, возможно, — кивнула Вязникова. — Но это ничего не меняет. Этот ребенок мой. И ты не будешь иметь к нему никакого отношения. Биологические функции в расчет не берутся, ты уж извини.
Ее губы дергались. Влад только ухудшил положение, пытаясь схватить девушку за руки. Катя вскочила, опрокинув круглый стул, на котором работала, отошла к окну.
Сергей тут же воспользовался моментом и встал между ними.
— Будет лучше, если ты уйдешь.
— А кто ты такой?! — удивился Влад, словно только что увидел Сергея. — Так вот кто будет воспитывать моего сына?! Какой-то позер!
Огарев тоскливо вздохнул и сделал полшага назад. Позиция была достаточно удобная, чтобы нанести удар в пах или колено. В случае сближения Влада можно было достаточно легко ухватить за кадык.
Гость, видимо, не понимал этого и всячески надувался, стараясь нависнуть над противником. Сергей же стоял расслаблено.
На плечо Огареву легла рука Катерины.
— Ты его только не убивай, — попросила она равнодушным тоном. — Дурак — он и есть дурак…
— Отсюда до двери ровно одна минута. У тебя есть тридцать секунд, — сказал Сергей. — Время пошло.
Влад скорчил презрительную гримасу. Но потом, ткнувшись взглядом во что-то за окном, побледнел и выскочил в открытую дверь.
