Погруженный в не шибко веселые размышления, Иван и не заметил, когда его извлекли из ямы. Когда он очнулся, то уже стоял на земле — именно на земле: и провал, и деревянная решетка бесследно исчезли, словно их никогда и не было. Капитана окружали волшебники, двигающиеся хороводом и выводящие при этом свою торжественную песнь. Наверное, сейчас он должен был испытывать какие-то другие чувства: прилив сил там или, может, радость, но в голове у Вакулова билась лишь одна мысль — принять ванну!
Поэтому, когда чародеи остановились и радостно улыбающийся Симон подошел к нему и возложил, не боясь испачкаться, ладонь на плечо, произнеся совершенно непонятную, но, по всей видимости, заключительную фразу ритуала, капитан лишь устало вздохнул:
— Слышь, если меня следом за быком резать не будут, проводите в душ, а?
Округлившиеся от возмущения глаза волшебника послужили пусть и не большим, но все же каким-никаким утешением за все пережитое. Симон долго хватал ртом воздух, не находя слов от возмущения и судорожно грозил Ивану кулаком, но, видя его совершеннейшую индифферентность, быстро выдохся и мотнул головой в сторону виллы, показывая, что капитан может убираться куда захочет.
— И тебе не болеть, — равнодушно обронил Вакулов, проходя мимо него. Чародеи стояли молча, не двигаясь, напоминая застывшие статуи. Когда Иван шел мимо Марго, то в спину ему прилетел яростный, мстительный шепоток:
— Жаль, что тебя не кастрировали, как положено по ритуалу! Радуйся…
Капитан покосился на нее, отметив для себя, как здорово смотрятся на прекрасном лице девушки горящие ненавистью глаза, и двинулся дальше, оставляя на земле грязно-бурые следы, почти неразличимые в этот ночной час.
— Нет желания уколоться? Гм, интересный эффект, — Симон задумчиво уставился поверх Ивановой головы на какую-то видимую лишь ему одному точку. Они сидели за столом в гостиной, обсуждая последствия проведенного ночью обряда. Иван, после того как тщательно вымылся, оттирая оказавшуюся въедливой бычью кровь, спустился на первый этаж, набрал на кухне поднос съестного и устроился в гостиной. Сна все равно не было и в помине — напротив, буквально каждая клеточка тела словно пела, будто наполненная до краев таким мощным зарядом бодрящей энергии, что хотелось пробежаться по потолку, завязать морским узлом танковый ствол, выйти в чистое поле в одиночку супротив вражьей рати…
В общем, надо было спокойно посидеть, все хорошенько обдумать, а уж после назначить виновных и разобраться с ними.
Занятый своими мыслями, Вакулов довольно вяло отреагировал на появление в комнате Симона. Ну зашел и зашел: что ему, на шею, что ль, бросаться? Колдун, несколько настороженно посматривающий на капитана, похоже, остался удовлетворен увиденным и уселся на диванчик рядом с Иваном.
Некоторое время сидели молча. Капитан механически жевал бутерброды, размышляя обо всем понемножку, Симон как будто ждал некоего сигнала или знака. В конце концов Вакулов сам обратился к чародею с каким-то маловажным вопросиком, тот ответил, и пошло-поехало. Вот тогда-то Иван и узнал о проведенном над ним обряде культа богини Кибелы. По мысли волшебников, оный должен был создать из капитана нового человека, прежде всего протерев его порядком «запачканную» ауру. Добиться этого можно было только через жертвоприношение, сопровождаемое мощным посылом на информационном, полевом уровне группой чародеев достаточно высокого ранга, почему, собственно, этот ритуал и не был широко распространен: не так-то просто свести воедино все необходимые составляющие этого сложного действа! Да и профессионалов, знакомых со всеми тонкостями таинственного учения, уходящего своими корнями далеко в глубь веков, чуть ли не в выжженную солнцем пустыню Древнего Египта и легендарный Спящий Город, расположенный по преданиям «где-то там», было ничтожно мало.
Откуда эти знания у Симона, колдун не сказал, уклончиво отговорившись несколькими малозначащими фразами. Да Иван и не настаивал, прекрасно понимая, что у каждого есть свои секреты, а у него не было приказа — или необходимости — вырвать их у чародея силой. Пока не было…
Гораздо больше Вакулова интересовал вопрос, на хрена, собственно, маги вообще затеяли весь этот цирк? Он, Иван в смысле, их об этом не просил, тогда кто и зачем это придумал? Да еще и в таком невежливом виде?
Колдун, естественно, ждал этого вопроса и, похоже, хорошенько к нему приготовился. По его словам выходило, будто то пресловутое, московское еще, проклятье, висящее на Иване, работало, помимо всего прочего, еще и как весьма мощный маяк. Позволявший всем заинтересованным лицам не только отследить местонахождение капитана, но и попытаться повлиять на него в те моменты, когда он становился уязвимым. В частности, когда ослабевало или вовсе проходило спасительное действие «якоря».
Именно поэтому и было принято решение стряхнуть с Вакулова эту гадость. Или попытаться сделать это хотя бы на время, в преддверии операции по захвату секретоносителя. Даже сам Иван не мог не согласиться, что присутствие в составе команды человека, который мог выкинуть совершенно непредсказуемое коленце во время акции, ставило под сомнение саму возможность и смысл ее проведения. Ну а то, что капитана пришлось скрутить… Нет, колдун, конечно, повинился (без особого, правда, раскаяния в голосе), но достаточно жестко объяснил, что уговаривать Ивана времени уже не было, поскольку Марго засекла несколько тревожных сигналов от сторожевой системы, расставленной в астрале, и действовать надо было как можно быстрее.
— Ты ведь ни за что не согласился бы дать нам возможность колдовать над собой, верно? — меланхолично заметил Симон. — Потому вначале мы и хотели ограничиться менее радикальными способами твоей защиты, навроде тех ритуалов, что совершала Марго по пути к месту нашего нынешнего пребывания, но обстоятельства, прах их побери…
И Вакулов, пораскинув мозгами, вынужден был с ним согласиться. Тем более что стал вроде бы понятен смысл действий ведьмы, свидетелем которых Иван нечаянно стал на трассе. Да и про зверя, не к ночи помянутого Женей, он тоже не забыл.
Впрочем, оставался еще один любопытный моментик. Вакулов совершенно не испытывал желания принять дозу «якоря», что его несколько тревожило: оказаться в гуще магических разборок без привычного незримого щита было делом весьма неприятным, а душа прямо-таки выворачивалась наизнанку даже от одной мысли об уколе. Сие обстоятельство чрезвычайно заинтересовало Симона, но вот ответить, почему так случилось, он не мог: все аспекты взаимодействия секретных снадобий Службы с магией были темой настолько малоизученной, что, пожалуй, во всем мире не набралось бы и десятка людей, хоть немного разбирающихся в этом вопросе. И к великому сожалению обоих собеседников, никого из оных на вилле сейчас не было. Колдун лишь предположил, что при процедуре очистки «стерлись» и кое-какие привычки, что были присущи прежней личности Вакулова. А вот восстановятся ли они? Симон развел руками, словно расписываясь в своем невежестве.
