Впрочем, сложности не огорчают – Юлиус всегда с ответственностью подходил к выполнению любых упражнений, а прошедший слух о замене выпускных экзаменов на аттестацию по итогам боевой практики заставляет стать ещё серьёзнее. Да и самому очень хочется побыть в одиночестве – дракон совсем не мешает и не отвлекает от мыслей, а за пять лет обучения в школе боевых магов поневоле научишься ценить редкие минуты уединения.
– Надеешься встретить роденийский флот вторжения?
Насмешливый голос за спиной принадлежит Маттео Обальдистоуну, вечному сопернику в гонке за звание лучшего ученика. Другу? Да, скорее всего другу… родственников казнённых за провал наступления членов Императорского Совета давно перевели командовать глорхийским отребьем, и в школе остались исключительно проверенные и благонадёжные воспитанники.
Маттео невзначай выставляет вперёд плечо, где красуется нашивка обер-кадета. Нашёл чем хвастаться! Получил звание на три дня позже, так помалкивай и не позорься! Вслух, разумеется, Юлиус этого не сказал – не стоит портить отношения с будущим эрлом Обальдиером, к тому же приходящимся двоюродным племянником самому лорду-протектору.
– Надеяться никогда не поздно, Мэтью.
– И зря, весна только заканчивается, и сезон штормов ещё не прекратился. Никто в здравом уме к нам не сунется.
– Тёмные отвергают Благого Вестника, значит, здравым умом не обладают. Вдруг отважатся?
Обальдистоун негромко, не выходя за рамки приличий, рассмеялся:
– Тогда не буду отвлекать благородного д`ора от подготовки к подвигу. Честь имею, Юлиус!
Дракон встретил наездника радостными прыжками в стойле и сразу же выстрелил длинным горячим языком, пытаясь определить наличие в карманах чего-нибудь вкусного. Удивительно, громадное создание, а выпрашивает вкусняшки подобно комнатной собачке. Только в отличие от блохастых любимцев престарелых леди этот не лает визгливым голосом, не гадит под диванами, не оставляет шерсть на коврах, не кусает гостей за пятки и не задирает лапу на подставку с фамильной шпагой. Чудо, а не существо.
Хотя роденийцы не так уж неправы, считая драконов злобными, тупыми тварями со скверным характером и заменяющим мозги желанием пожрать. Большинство такие и есть, только ни один драконир в этом не признается даже себе. Юлиус признаться может – его Ямато оказался одним из немногих исключений, лишь подтвердивших правило. Дух, дарованный небом, – так их называли до прихода Благого Вестника. Сейчас не называют и завидуют молча.
– Принёс-принёс, не беспокойся, – обер-кадет достал из кармана пригоршню солёных сухариков. – Слопаешь сейчас или подождём, пока закрепят седло?
Дракон фыркнул, как бы намекая, что одно другому ни за что не помешает, а в жадность наездника, наверняка сделавшего запас, он никогда не поверит.
– Держи, обжора! – мелькнувший язык смёл с ладони угощение, способное насытить разве что упомянутую комнатную собачку, и Ямато вздохнул, выпустив из ноздрей тонкие струйки дыма. – Не дави на жалость, как оседлают – дам ещё. И веди себя прилично!
Совсем не лишнее предупреждение – зверь не любит чужие руки и чуть ли не ежедневно калечит кого-нибудь из служителей. Ему весело, а выговор за порчу имущества драконьих казарм приходится получать Юлиусу. Шалопай, одним словом! А что будет, когда повзрослеет и войдёт в полную силу?
– Ямато, а ну выплюнь бяку! Сухариков больше не получишь!
Тот сделал вид, будто ничего такого и не собирался делать, а голова старшего драконюха случайно попала в пасть. Она же волосатая и невкусная… как ты мог подумать плохо, хозяин?
– Быстрее заканчивайте, – прикрикнул обер-кадет. – И где, Эрлих вас раздери, мой предполётный паёк?
– Уже здесь, благородный д`ор.
Камерун повернулся на голос и пренебрежительно скривился. И это называется пайком? Благой Вестник, да в трёх приведённых сопляках нет и половины потребной для патрулирования силы. А если бой?
– Издеваетесь?
– Другим и того не достаётся, д`ор! – сарджент из лишённых дара дворян, но держится с достоинством. – Тем более эти осуждены за кражу овса с конюшен бургомистра, и их можно использовать полностью.
Совсем другое дело! Юлиус осмотрел обездвиженных заклинанием мальчишек – немного помладше его самого, лет по двенадцать каждому, худые, бледные… Жизненная сила с лёгкой горчинкой голода и отчаяния. Последнее придаёт особый привкус, сравнимый разве что с остротой ненависти пленных роденийцев.
Весело забурлила кровь, а пробившееся в окошко солнце больно ударило по глазам. Где же ты, благословенный Вечный Туман столицы? Успокоиться… сейчас зрачки приспособятся к яркому свету.
– Ямато, вот тебе ещё сухарики! – Юлиус пнул обтянутые кожей скелеты. – Или без соли не будешь?
Зверь сыто отрыгнул и замотал головой, отказываясь от угощения. Это же не хлеб, и после мяса кости как-то не прельщают.
– Нет так нет, – обер-кадет по приставленной лесенке взобрался в седло и весело крикнул: – Открывайте ворота, ползуны несчастные!
Обслуга бросилась к тяжёлым створкам, и сквозь скрип плохо смазанных петель никто не услышал брошенное пожелание:
– Да чтоб вы сегодня сдохли, твари.
Никто не услышал… Какое дело волку до проклятий овец? Да и кто будет прислушиваться к бормотанию существ, лишь попущением Благого Вестника именуемых людьми… какие из черни люди?
Корм. Запасы. Консервы.
Михась с явным неудовольствием оглядел заместителя с головы до ног, и тот виновато отвёл глаза:
– Так не было там других красок, товарищ командир. Чем хотите могу поклясться.
– Не верю! – десятник брезгливо подвинул ногой несколько маленьких, размером едва ли в половину армейской кружки, баночек. – Тем более они все разного цвета. Уж кто-кто, а моряки всегда славились запасливостью. Просить надо лучше.
– Проси-и-и-ть?
Удивление в голосе Максима прозвучало столь искренне, что вся злость у Кочика куда-то улетучилась.
– Ну да, просить. Или, в крайнем случае, сменять на фляжку ракии.
На лице заместителя читались противоречивые чувства, наполовину состоящие из лёгкой паники. Отдать ракию? Морякам? За какую-то жалкую краску?
– Они же её выпьют, командир! – паника усилилась.
– И что?
– Так насовсем выпьют!
– Зато самоход будет покрашен.
– А зачем? Он и так хорошо выглядит.
Михась тяжело вздохнул и нахмурился:
– Максим, делай что угодно. Но если через час я увижу хоть одно пятнышко ржавчины… Время пошло! Вернусь – доложишь об исполнении.
Уйти он не успел. Успел только отвернуться, как за спиной раздался истошный вопль:
– Воздух! Драконы!
Огненный плевок расплескался по палубе. Торжествующий рёв и свист крыльев. Стук ледяных осколков по железу.
