В голове журналиста забрезжила безумная идея.
— Да, но… Я-то ничем ему не обязан! И коли уж вы не запрещали мне прямо, то…
— Это чертовски опасно, — прошептал Сильвио. — И потом, где гарантии, что…
— Гарантий нет, вы правы! — Глаза Мюррея блеснули, сердце забилось быстрее. — Но… Что, если я приду к Осокину с оливковой ветвью, поговорю с ним, как джентльмен? Неужели он хладнокровно пристрелит меня? Проклятие, Сильвио, да я не верю, что он законченный злодей! С его-то способностями он мог бы, я не знаю, да что угодно! Нет, я уверен — он выслушает меня.
Фальконе вдруг вскочил и начал быстро ходить из угла в угол.
— Нет, нет, нет! Послушайте, Джек, я ценю вашу самоотверженность — но это уж слишком! Я не могу благословить вас на столь рискованный шаг!
— И все же я попытаюсь! — твердо заявил Джек. — За свои решения ответственность я несу сам. Слушайте, все, что потребуется — это распоряжение командора Мак Дули. Сможете организовать мне воздушную экскурсию?
* * *
Аэроплан гудел и вибрировал, чуть заметно покачиваясь в потоках ветра. За стеклами кабины клубилась белесая муть — они шли сквозь облака; но вот, наконец, мгла отступила, и взгляду открылся безбрежный океанский простор.
— Сколько нам еще лететь?! — прокричал Мюррей, склонившись к пилоту.
— Минут десять-пятнадцать! — крикнул тот, обернувшись; закрывающие половину лица очки-консервы с толстыми стеклами делали его похожим на карикатурную амфибию. — Наблюдатель засек их в квадрате пять, уйти далеко они не могли! Ищите!
Джек припал к окулярам мощного бинокля. Бесконечная череда волн надвинулась, гипнотизируя непрестанным движением. Здесь, в маленькой тесной кабине, задуманное выглядело совсем не так, как в комфортабельной каюте Сильвио: не авантюра, но чистой воды безумие!
— Вижу цель! — проорал пилот. — На два часа!
Мюррей лихорадочно зашарил биноклем по водной поверхности… Вот он! Маленький, словно игрушечный, кораблик, от носа разбегаются стрелки пены.
— Снижаемся! — скомандовал журналист; собственный голос показался ему резким и хриплым, словно воронье карканье. — Надо пролететь как можно ниже над палубой!
— Сэр, это опасно! Они могут стрелять!
— Знаю! Но мы должны привлечь их внимание!
Тембр двигателя изменился, в желудке возникла пустота: «Стимфлай» нырнул вниз. Кораблик стремительно увеличивался в размерах: вскоре стали видны высыпавшие на палубу люди, в руках у многих было оружие. Джек успел заметить вскинутые стволы, огоньки выстрелов — а в следующий миг пилот заложил крутой вираж. В глазах потемнело, на плечи словно навалили мешок, полный песка.
— Я же говорил! Нас обстреляли! — взревел пилот, тыча пальцем в боковое стекло: там виднелось маленькое отверстие, сплошь в лучах трещин — след пули. — Как вы, сэр?! Не задело?!
Джек стиснул зубы: «Ну же, решайся!»
— Слушай меня внимательно! — прокричал он. — Я хочу, чтобы ты пролетел так низко над водой, как это только возможно! Возле самого корабля, ты понял?!
— Сэр!!!
— Выполнять! — рявкнул Мюррей, сбрасывая толстую, подбитую овчиной кожаную куртку. — По возвращении доложишь обо всем командору!
Пилот что-то неразборчиво рыкнул — должно быть, выругался. Аэроплан сделал над броненосцем круг и вновь пошел на снижение. Джек отстегнул защелки и сдвинул фонарь кабины над своей головой. По лицу хлестнул ветер. Волны стремительно неслись навстречу: все ближе, ближе. Мюррей вознес горячую мольбу к Создателю, неловко перевалился через край кабины — и кувыркаясь, полетел вниз. Спустя мгновение тело обжег ледяной холод, соленая вода ворвалась в рот, в нос. Отплевываясь, он вынырнул на поверхность. Темный силуэт аэроплана уходил в небеса — а прямо на него надвигалась тупорылая, в потеках ржавчины туша броненосца. Джек завопил что было мочи, размахивая руками — и тут же закашлялся: коварная волна плеснула прямо в лицо. «Если они не подберут меня, это будет номер!» Собственное хладнокровие немного даже удивило Джека. Шею сводило от холода, тяжелые ботинки тянули тело вниз, в темную пучину… «Пять минут», — вспомнилось ему. «Кто-то говорил, что в Атлантике человек может продержаться на плаву не более пяти минут, даже самый сильный: вода слишком холодная. Потом судороги — и все…» Мощным гребком он вытолкнул непослушное тело на поверхность.
* * *
— Человек за бортом! — зычно возвестил вахтенный, впрочем, собравшиеся на палубе и сами прекрасно видели барахтающуюся в волнах фигуру.
— По мне, так пусть бы там и оставался! — рявкнул Стерлинг.
Стоявший рядом боцман хмыкнул.
— Чертовски смелый поступок, сэр! Кем бы ни был этот парень, он жизнью рискует — полагаю, ему есть что сказать.
— Застопорить машины! Эй, там, с левого борта! Бросьте спасательный круг! — велел капитан. — Вы двое, с винтовками, держите его на прицеле. Ник! Возьми еще парочку «стим бойз», и гладите в оба — этот тип, похоже, не промах, а мне не нужны сюрпризы!
Незваного гостя втащили на палубу; люди и призраки обступили его плотной толпой. Зубы незнакомца выбивали крупную дробь, но не от страха, а от холода — в глазах его плескалось настороженное любопытство. Стерлинг подбоченился, выдерживая паузу.
— Ты еще что за тип? — поинтересовался, наконец, боцман.
— Джек Мюррей, с-с-с… специальный корреспондент «Курьера»…
— Что, решил взять интервью? Ха! Ха! Ха-ха-ха! — расхохотался вдруг Стерлинг. — Черт, да это самая нелепая штука, которую я слышал за всю свою жизнь!
— Не совсем так, с-с-сэр. Я п-прибыл в качестве п-парламентера…
— Да вы посмотрите, у него же зуб на зуб не попадает! — возмущенно воскликнула Ласка, протискиваясь меж матросами. — Дайте ему хотя бы согреться!
— Мисс В-вайзл! — воскликнул Джек.
— Вы?! — девушка узнала, наконец, странного гостя. — Какого черта вы здесь делаете?
Мюррея тщательно обыскали, отобрав все, что при нем было, отвели вниз и заперли в крохотной каюте — по счастью, предварительно выдав сухую одежду. Ждать пришлось недолго: не прошло и десяти минут, как в коридоре тяжело забухали шаги и дверь отворилась. Первыми в каюту вплыли призраки — две белесых, с едва различимыми лицами фигуры; они заняли место по обе стороны от журналиста.
— Постарайся их не злить, — бросил Стерлинг, входя и усаживаясь напротив. — Ребята горячие, сам понимаешь.
Джек лишь кивнул; все его внимание было направлено на вошедшего последним.
Человек, за которым они столь долго и безуспешно охотились, вовсе не походил на созданный воображением Мюррея образ. В нем не было ничего зловещего или демонического: повязка, скрывавшая глаз, вкупе с тонкими чертами лица создавала парадоксальное сочетание: «интеллигентный флибустьер» — пришло на ум Джеку. Капитан Стерлинг был, безусловно, «просто флибустьером»: его жуткая механическая клешня и насупленная багровая физиономия не предвещали пленнику ничего хорошего.
— Итак, вы хотели меня видеть, — заговорил Озорник, сцепив пальцы на колене. — Что дальше?
Мюррей собрался с мыслями.
— Я представляю… Ну, скажем, тех, кто преследовал вас все это время. Мы знаем, кто вы; знаем о ваших возможностях — и догадываемся о том, что вы задумали.
— Очень мило! — обронил Осокин. — Какая проницательность!
— Не забывайте, в наши руки попали бумаги, что вы оставили в Праге, — напомнил Джек.
— Гм… Ладно, допустим. А дальше?
— А дальше в наших рядах наметился раскол, — признал Мюррей. — Тот, кто непосредственно руководит вашей поимкой, хочет… Одним словом, мы подозреваем, что он получил приказ ликвидировать вас.
— А вы, значит, решили помешать ему? Гм… Раскол в рядах противника — это, само собой, хорошо, — усмехнулся Озорник. — Но мне почему-то кажется, что вами вряд ли руководили альтруистические мотивы.
— Вы правы, сэр. Я послан… договориться. Скажите мне, какова ваша цена.
— Моя цена… — Осокин прищурился. — Вы и подобные вам считаете, что она у меня есть, не так ли?
— Я имел в виду…
— Я знаю, что вы имели в виду! — с горячностью перебил Озорник. — Хорошо! Я хочу, чтобы вас не было; вас, для которых все имеет свою точную цену! Хочу, чтобы вы исчезли, сгинули! Вы и ваши кукловоды, те, кто правит этим нелепым театром марионеток, дергая за невидимые ниточки! Мне слишком тесно в одном с вами мире! Как, устраивает вас такое?!
— Вам не нравится, что мир управляем? — поинтересовался Джек. — Что есть люди, которые взвалили на свои плечи бремя решений…
— Ха! Не говорите мне о бремени! Эти господа не теряют ни капли аппетита, начав войну, на которой погибнут сотни тысяч; они обрекают на жалкое прозябание целые народы и имеют великолепный сон. Единственное, что может лишить их душевного равновесия, — это упущенная прибыль!
