и реакции на него Александра Малыша и Матвея Пахоты, ну и ещё Макс Бондарь противопульный барьер поставил. Всё же седьмой виток — это седьмой виток.
Настроение упало окончательно, но это были цветочки. Утром на построении личного состава управления физической защиты мне велели встать отдельно от остальных, тогда-то и накатили совсем уж безрадостные предчувствия. Когда Вяз отметил слаженные действия всего нашего подразделения и персонально прикомандированного оперативника, воспоминание о хранящемся в сейфе «Знаке почёта» ещё худо-бедно помогло удержать эмоции под контролем, а вот дальше всё окончательно пошло наперекосяк.
— Линь, выйти из строя! — потребовал Вяз и повысил голос. — Где ты был, когда твои сослуживцы вступили в неравный бой с анархистами?! Почему не явился на дежурство? Это очередная оплошность или злой умысел? Отвечай!
Я не стал драть глотку и заговорил, слегка даже подпустив в голос ленцы:
— На момент объявления тревоги я участвовал в следственных мероприятиях, проводимых контрольно-ревизионным дивизионом. После был привлечён к охране правопорядка в качестве первого номера пулемётного расчёта.
Вяз так удивился, что даже глаза пучить перестал.
— Какое ещё расследование? — выдал он. — Почему я не в курсе? Ты что несёшь?!
— Не уполномочен вдаваться в детали, — заявил я с тщательно скрываемым злорадством. — За разъяснениями рекомендую обратиться к господину директору. Официальное подтверждение будет передано в канцелярию до конца дня.
Последнюю фразу я добавил весомости ради, но мог бы и не утруждаться. Публичная экзекуция сорвалась, и Вяз моментально потерял ко мне всякий интерес, велел встать в строй, а потом и вовсе прозвучала команда «разойдись».
— Нас к знаку «За отличную службу» представят! — заявил Митя Жёлудь и азартно потёр руки. — Предлагаю это дело спрыснуть!
— Отличная идея! — поддержал его Макс Бондарь. — Собираемся в семь «Под пальмой». Не одним же студентам там пиво пить, да?
— Мы будем! — хором выдали сестрички-близняшки, о вчерашнем перенапряжении которых свидетельствовала лишь нетипичная для них бледность.
Приятели-пролетарии озадаченно переглянулись, но всё же обещали подойти.
— Только нам пить запретили, — неуверенно сказал Илья.
— По кружке — можно! — уверил его Митя. — Так, Серёга?
— Ну, наверное…
Лев, к моему изрядному удивлению, тоже обещал быть, а вот Матвей отказался наотрез.
— Без меня! — отмахнулся он мощной ручищей. — Я с пятницы дома не был!
— А что такое? — удивился я.
Здоровяк поморщился.
— Да всякий сомнительный этот… — замялся он и прищёлкнул пальцами. — А! Сомнительный элемент чистили, во! Так что я — домой! Бывайте!
Матвей ушёл, а я отправился в дежурку за оставленным там портфелем, и пристроившийся рядом Макс спросил:
— А ты какое отношение к контрольно-ревизионному дивизиону имеешь?
Митя немедленно навострил уши, и я многозначительных улыбок и театральных пауз позволять себе не стал, просто сказал:
— Никакого.
— А чего тогда они тебя к своим делам привлекают? — не удержался от вопроса Жёлудь. — Странно это!
— Ага! — согласился с этим утверждением Бондарь, так и сверливший меня пристальным взглядом.
Я фыркнул.
— Ну вы как маленькие! Меня в качестве свидетеля опрашивали. А как тревога началась, пулемёт вручили и на точку отправили. Там и куковал, пока всё не закончилось.
Макс насупился, а Митя рассмеялся, даже ладонью себя по бедру хлопнул.
— Вот ты даёшь, Петя! Ну ты хохмач! Так мозги всем заплёл!
— Вяз взбесится, — многозначительно заметил Бондарь.
— Точно-точно! — закивал Жёлудь. — Такого щелчка по носу он не простит.
Я с показной беспечностью пожал плечами.
— Поживём-увидим. А Вязу задуматься стоит, почему это директор не счёл нужным его в курс дела ввести. Странно ведь, да?
При этом я пристально уставился на Макса, но тот в гляделки играть не пожелал, отвернулся.
Уж сколько я сегодня новых друзей завёл — просто не сосчитать!
О-хо-хо…
Отучиться получилось до середины последней пары, а дальше заглянувший в аудиторию вахтёр попросил меня с вещами на выход. Поначалу я решил, будто вызывают в Бюро или возникла необходимость уточнить показания по вчерашнему инциденту, но вместо этого велели бежать на кафедру кадровых ресурсов.
Я и побежал. Быстрым шагом. Когда без стука заглянул в кабинет куратора, застал там ещё и Георгия Ивановича. Тот сидел в кресле непривычно прямо, будто шпагу проглотил, и разговаривал с кем-то по телефону.
— Афанасий Лукич, это снова Городец. Так и не дали разрешение на вылет? Неужели к обоснованию вопросы? Что значит, в принципе не дадут? И никак уже на их решение не повлиять? А как нам преступника ловить прикажете? Я же докладывал: дело чрезвычайной важности! Нельзя отдавать его на откуп комиссариату! Если они получат в обход нас доступ… Даже так? Вас понял. — Георгий Иванович аккуратно опустил трубку на рычажки и столь же неторопливо вынул из кармана носовой платок, промокнул им покрывшееся испариной лицо и только после этого произнёс: — Вылет опергруппы отменён. Не та политическая обстановка в столице, не хотят обострять. Дело передают риковцам.
Альберт Павлович плюхнулся в освобождённое коллегой кресло и беспечно пожал плечами.
— С учётом последних событий вполне ожидаемое решение. Неприятное и неприемлемое, но ожидаемое. Не в моих принципах сыпать товарищам соль на раны, но… Я же тебе говорил, что так и будет, верно?
— И что нам теперь делать, а? — спросил Городец, пропустив шпильку мимо ушей, достал портсигар и сунул в рот папиросу. — Скажи, раз ты такой умный!
— Нам — ничего. У тебя, дорогой мой друг, связаны руки, а вот я, пожалуй, задействую свои связи в министерстве, — лучезарно улыбнулся Альберт Павлович и перевёл взгляд на меня. — Скажи, Петя, как тебе идея слетать в столицу?
Казалось бы, за последние полтора года мог и привыкнуть к подобным вывертам судьбы, но нет же — будто обухом промеж глаз получил. Пару секунд только и был способен, что молча на куратора таращиться да рот от изумления разевать.
— В столицу? Мне? — выдавил из себя после этого и решительно замотал головой. — Нет, не пойдёт! У меня работа!
— Разберёмся мы с твоей работой! — отмахнулся Георгий Иванович.
— Да какой?! Я для Звонаря проект веду!
Альберт Павлович только усмехнулся.
— Не в моих принципах развеивать чужие иллюзии, но незаменимых людей, Петенька, нет. Прекрасно проживут все без тебя эти две недели. Я с Макаром Демидовичем уже всё обговорил, до следующей пятницы ты совершенно свободен. Но, думаю, и раньше управимся. Есть у меня такое подозрение.
Городец глянул на коллегу с неодобрением.
— На ходу подмётки режешь, да?
Тот развёл руками.
— Всё очевидно же. Грех было не подстраховаться!
— Да что очевидно-то? — не выдержал я. — Можете объяснить, с какой стати мне в столицу лететь придётся? Зачем?!
— Не тебе,
