всё, распрощался? Или как?
- Будет он тебе на вот это-то вот смотреть, как же! Наплюёт ещё! Дел у него других нет!
- На это не будет, тут ты верно говоришь: не царское это дело! А вот если ружья у его солдат стрелять будут втрое дальше, да впятеро чаще, и сделаешь ему всё это ты - Тимонин Михаил Макарович, как думаешь, впечатлится государь император?
- Да ты сображашь, чего несёшь?! Да как же я ему сделаю-то такое? Дурья твоя башка?!
На дурью башку я совсем не обиделся, только сказал:
- А я тебя научу.
Дальше пошли скучные препирательства на тему, откуда я чего могу знать, ну, и всё такое прочее. Без демонстрации очередного чуда процесс мог угрожающе затянуться. Правда, и демонстрировать травмат, время ещё не пришло, поэтому мною был придуман новый ход конём по голове.
- Макарыч, а вот скажи, есть у тебя в хозяйстве железные кружки, хотя бы одна?
- На кой тебе? Царя потешать, что ли?
- Есть или нет?
- Нет.
- А чугунок?
- Чугунок есть, а тебе по што?
- Ты мне вот что скажи, если чугунок с горячей водой поставить в бадейку с холодной, она быстро остынет?
- Бадейка-то? – усмехнулся Макарыч. – Быстро.
Ага! Смешно ему.
- Да не бадейка, а вода в чугунке.
- Знамо дело, быстро! А тебе-то на кой? Думашь, царь-то про таки чудеса слыхом не слыхивал?
- Макарыч! Я тебе… - не стал я ему говорить, что я там ему…
Пара другая глубоких вдохов, чтобы успокоиться, и:
- Макарыч, я тебе завтра докажу, что вода в железной посуде, стоящей в бадье с холодной водой, может и за час не остыть.
- Эк, ты блажной! Да, за час она и без бадьи остынет!
- Спорим, что нет?
- А на что хошь!
- Договорились! Если за час не остынет, то ты мне три рубля мои платишь, а остынет – рубль.
- Коли остынет, то полтину!
- Идёт! Только железная посудина моя будет!
- Идёт!
Мы пожали друг другу руки. Я хотел было позвать Ефрема, чтобы разбил, но этот поганец уже свинтил, так что мне теперь ещё и до дома шкандыбать пешкодралом. Кстати, шкандыбать минут сорок, не меньше.
Я уже потихоньку стал привыкать к местному ритму жизни. Местный ритм, это когда спать ложишься не среди ночи, а как стемнеет, тут ведь телевизоров нет. Вот я так и сделал, поужинал и завалился на боковую. Ага! Про завалиться на боковую, товарищ один очень любил эту шутку: подружка у него была с такой фамилией. У меня такой подружки при себе не оказалось, поэтому я просто завалился спать.
Проснулся я тоже рано. Рано по понятиям нашего времени, а тут был уже разгар рабочего дня. Люди-то тут с петухами встают. Не все, правда. Мне, собственно, с петухами вставать было ни к чему, но семь утра – это хоть и не раннее, а всё-таки утро. Петрович – это тот мужик из типографии, помнится, любил говорить: «Кто рано встаёт, у того зарплата больше». Я подумал, что сегодня – это как раз тот день, когда можно и нужно договариваться про большую зарплату, поэтому валяться в постели не стал, а позавтракал, чем бог послал, и двинул на «работу». Правда, термос чуть не забыл, а на него у меня сегодня была серьёзная ставка. Пришлось вернуться, хорошо отошёл не далеко.
Сорокаминутная прогулка с утра – это вместо зарядки. В мастерскую Макарыча я прибыл бодрым и полным решимости улучшить качество своей новой жизни. Пока шел, вспомнил про шурупы, тоже, знаете ли, небесполезная вещь. К сожалению, способ изготовления этих чудо-гвоздей, я никак не мог вспомнить, вернее способ их скоростного изготовления. Ну, ещё и не вечер.
Макарыча как всегда пришлось искать по всему производству. В этот раз он нашёлся в большой кузнице. Оказалось, что он уже планировал отковать заготовки для суппорта. Я предложил вернуться к нашему вчерашнему пари. Макарыч за ночь слегка подостыл к идее, но я сказал, что не намерен отказываться от возможности получать три рубля в день, и он нехотя согласился произвести опыт с не остывающим чаем. Кузнецы и молотобойцы тоже засомневались в таком исходе эксперимента. Я предложил им сделать свои ставки. Об серьёзный заклад не побился никто, прокукарекать, или «щелобан в лоб», на большее у них духу не хватило. Поскольку, со своей стороны у меня тоже поставить особенно-то нечего было, то так и замяли.
Мы с Макарычем пошли в дом, там его жена, Настасья Петровна, подивясь запросам мужа, налила нам литр горячего чая в термос. Я плотно закрыл его, и мы засекли время по солнцу. Ну, а как тут его ещё засекать? Часов-то нет.
Мы перешли в токарку, туда из малой кузни Федюня принёс лоханку подходящих размеров, я положил в неё термос, а Савелий налил воды ведра полтора. Термос к немалому удивлению собравшихся всплыл, но поскольку в условиях пари такое не обговаривалось, то и отвлекаться на это не стали.
Некоторое время все просто смотрели на плавающий металлический цилиндр, но поскольку в постоянном наблюдении он не нуждался, а работу никто не отменял, то народ разошёлся по своим делам. Мы с Макарычем продолжили разработку новой модели станка. Да, именно так, новой модели, потому что имеющийся станок был всё время занят на каких-либо работах, то решили сделать ещё один. Это, конечно, могло затянуть процесс, но оно того стоило.
Пользуясь случаем, я толкнул рацуху и предложил не запитывать его от конной тяги, а сделать автономным с эдаким однопедальным приводом. Макарыч мою идею не одобрил, сославшись на то, что токарю и без того есть чем заняться, а у лошадок по-любому силёнок побольше, да и скорость вращения выше. В принципе он был прав, мощность – дело далеко не последнее. Ну, я настаивать и не стал.
Изведя пяток листов бумаги, а листы здесь, кстати, большие, как полватмана, мы, наконец-то пришли к единому мнению относительно размеров и общей конструкции станка. Я предложил попить чаю. А Макарыч-то и забыл совсем, что у нас там этот волшебный напиток охлаждается. Само собой, никто и не ждал, что чай всё ещё горящий. Предвкушая моё посрамление, хозяин свистнул остальных участников эксперимента, чтобы, значит, насладиться в полной мере. А вот хрен! Куда им против китайцев?!
Я достал термос, отвинтил крышку и налил в неё чай. То,
