знали или вычислили). А оставшиеся тридцать разделили на троих участников.
Как же, запамятовал! Как можно забыть про десять миллионов⁈
Здесь я молчал дольше. Жадность жгла, хотелось признаться Крауну в том, что это я помог, да, это именно мой подвиг. И заодно номер кредитной карты написать, ага.
Но напечатал я другое.
— Десять миллионов — заманчивая и очень красивая сумма, однако вам все еще помог не я) Но если ты захочешь продать какие-то мощные облики в этом мире, или обменять слабые на деньги на Земле, можешь обратиться ко мне.
— Понял, спасибо.
— Кстати, увидишь Мумми-мэна, скажи, что я бы с ним с удовольствием поболтал.
— Понял.
— И если надумает продать свои повязки, с удовольствием куплю. Как-никак, вещь не только великолепная в боевом плане, но и… с историей, назовем это так. С репутацией даже.
— Спасибо, я понял.
Я отодвинулся от дисплея и выдохнул с облегчением. Надеюсь, это успокоит его подозрения.
Иногда мне кажется, что моя жизнь превратилась в бесконечную игру в прятки. Рано или поздно меня поймают или вычислят, и второго раунда не будет, тайну личности не засунешь обратно в коробку. Но пока я не проиграл.
Я сидел в автобусе, листая официальные новости и темы с форума, параллельно переписываясь с Олегом.
По городу пронеслась волна ограблений: люди пользовались натренированными в том мире способностями. За последние дни дважды выносили ювелирные магазины, кто-то усыпил и украл сумки у инкассаторов.
Отряды полиции и спецназа выносили двери квартир по указке соседей. Кто-то с форума говорил, что по подъездам ранним утром ходят люди и обзванивают квартиры. Понятно, что в городе-миллионнике каждую квартиру не обзвонишь, но какие-то данные они наверняка получают.
Взяли под наблюдение и солярии, откуда чересчур бледных людей опрашивали и записывали их данные. В машины уже никто никого не приглашал, но и из закрытых учреждений пойманных людей не выпускали.
— Кстати, по уму, надо было нашей дорогой администрации поступить иначе, — писал Олег. — Запустить новость, мол, «недавно в зоопарк „Роев Ручей“ из Китая была привезена панда. Возникла новая неизвестная болезнь, люди начинают бледнеть, боятся света и впадают в кому с летальным исходом. Болезнь потенциально очень заразна». Потом — объявить карантин, закрыть город от приезжих, что бы выехать необходимо пройти медицинское обследование. Да и вообще любой, кто захочет погулять по улице, должен получить бумажку, что здоров. Потом — призвать население искать заболевших — они бледны, боятся света и постоянно держат окна занавешенными.
— Сработало бы до того, как в сеть попали видео с искателями, которые долбят монстров.
— А может, и не было бы тогда никаких видео? Изолировали бы их, и все.
— Тогда появились бы кадры с монстрами, рвущими мирняк.
— Ну, возможно… Кстати! Видел рекламу на щитах и по телевизору — «супергероев» призывают вступить в молодежную организацию, называется «Дружина». Причем призывают столь явно и рисуют столь хорошие условия, что в них поверит только полный дурак или инфантил.
— Если делают, значит, кто-то идет. Пропаганда работает тем больше, чем больше ее льют народу в уши.
Фигурки с забинтованным человечком в качестве логотипа «Дружины» работали более чем прекрасно — заходя на сайт организации я видел в списке завербованных все новые и новые имена и прозвища людей, которые решили сохранить свою личность в тайне от общественности.
— Говорят, в Красноярск привозят контрактников и срочников, даже воевавших везут. В городе открывают еще две военные части.
— Надеются пробудить? — тоскливо спросил я.
Только вояк в том мире и не хватало. Может, идейный торговец подумал бы о прибыли и о новых покупателях, которым можно продать больше еды, но я бы лучше обошелся без новых людей на своих теплых и ламповых островах.
— Верно. По статистике чаще пробуждаются люди от шестнадцати до двадцати пяти. А срочники связаны с семьями, которые находятся за сотни и тысячи километров, и ограничены присягой. Идеальные солдаты. Днем они никуда не сбегут, да и ночью будут добывать ресурсы и сливать какому-нибудь товарищу прапорщику по ту сторону сна. Кстати, если не ошибаюсь, то в одну из этих частей можем попасть и мы. Отсрочка от армии действует только до осени, а дальше…
Олег продолжать не стал, но и сказанного хватило, чтобы мое поначалу хорошее настроение стало не таким уж хорошим.
Последнее, чего я ожидал за сегодняшний день — это звонка отца.
— Да? — настороженно спросил я.
— Привет, Артур.
Голос отца звучал неловко — видимо, он тоже отвык разговаривать со мной. Хоть в чём-то мы схожи.
— Привет. Что-то случилось?
— Нет, у нас все в порядке. А ты как? Все хотел тебе позвонить, да не выдавалось случая.
Фраза про «не выдавалось случая» ещё могла сработать во времена дисковых телефонов, которые стояли далеко не в каждой квартире, и для звонка нужно было бежать к соседям. Но во времена мобильных…
Хотя, тут я уже придираюсь. Я тоже нечасто звоню отцу.
— Я тоже хорошо. Работаю в мастерской, живу. Э-э… Питаюсь хорошо.
Господи, что я несу? Почему разговоры с родителями у меня обязательно происходят так неловко?
— Это хорошо, что все хорошо, — отец от меня не отстаёт, столь же красноречив. — Ты уже подал документы в колледж или ВУЗ?
— Что?
Эта фраза звучало настолько далеко от жизни, который я живу сейчас, что я даже не сразу понял, о чём речь.
— Колледж, или ВУЗ, — терпеливо повторил отец. — В последнее время в городе творится черте-что, вот я и подумал, что стоит переехать в Иркутск. Знаешь, Байкал, экология.
— Байкал, экология, ага… — подтвердил я, чувствуя себя попугаем: как по словарному запасу, так и по интеллекту.
— Вот, и хотел узнать у тебя, успел ли ты подать документы? Может, тоже желаешь переехать в городок поспокойнее?
— Не, я останусь, — твёрдо сказал я. Какое «уехать», если на Красноярск у меня две жизни завязаны, что в этой реальности, что в мире островов?
— Тут опасно.
Хорошо, что отец это понимает. Но вряд ли в городе найдётся нечто, что по уровню опасности превзойдет меня в облике. Но говорить родителю такое я, конечно же, не стал. Мы потратили ещё пару минут на неловкий разговор и попрощались.
Приёмная комиссия началась седьмого числа и заканчивалась двадцатого, но поступать я не планировал.
