– За мной! Рысью! Марш!
И трогаю лошадь… Ночь в седле? Да ерунда! Вчера днём выспались, можно и проехаться.
А тушурцы действительно испуганы. Немногие беженцы шарахаются в стороны, стараясь освободить нам путь. Даже не замечают, что их не трогают. Просто плюют. Нам не до резни и не до стычек. А может, просто не могут поверить, что мы враги.
Внезапно всё обрывается. Дорога становится чистой. Ни людей, ни скотины. Нейтральная полоса, так сказать? Отмахиваем до утра ещё километров двадцать, и – вот оно! Навстречу нам медленно приближается громадная полоса пыли. Наши…
Вскидываю руку, и, храпя, лошади останавливаются. А точки впереди увеличиваются с каждым мгновением.
– Привал!
Отводим коней с дороги, усаживаемся на пожухлую осеннюю траву. Ого, как спешат! Ух!
Откидываюсь назад на вытянутые руки, щурясь, смотрю против солнышка на приближающуюся ко мне кавалькаду. Ну, можно и подниматься. Мои бойцы зашевелились, но я отдаю команду:
– Всем сидеть!
Люди замирают, а я неспешно бреду к кавалькаде. Передний всадник рвёт поводья, и его громадный конь становится на дыбы с диким ржанием. Потом замирает на месте.
– Сьере герцог, нужно срочно выслать летучие отряды к мостам. Мы их сожгли. Но там народу… Лучше взять всех. И скотину. Нам нужны рабы. Много рабов!
Дель Саур буквально сваливается с лошади, сгребает меня в охапку:
– Атти! Ты герой! Ты сделал это! Сделал!
Наконец отпускает и делает шаг назад, я слегка кланяюсь ему:
– Сьере герцог, я не один. Мои солдаты тоже были вместе со мной.
Урм поворачивается к сидящим на земле моим солдатам, смотрит на них внимательно, словно впервые видит, а потом шепчет, чтобы никто кроме нас не слышал:
– Ты сделаешь это, Атти. С такими воинами – можно…
И я понимаю, что он хочет сказать.
Герцог поворачивается к своей свите:
– Маркиз дель Ольм, пусть наши конники немедленно выдвигаются к мостам.
Командир конницы кивает, и гонец тут же уносится к основной массе неспешно надвигающегося корпуса.
– Вы позволите, герцог?
– А?
– Хотел бы немного отдохнуть, пока мои не подтянутся. Ночка на удивление бессонной выдалась… – Хм… У меня даже хватает сил шутить? Однако…
– Конечно, конечно, сьере граф!
Дель Саур всё прекрасно понимает и делает шаг назад, затем поворачивается к моим бойцам и… салютует им по-нашему, как принято в Парде, ударом кулаком по груди. Его рука в латной перчатке, а на теле – панцирь. Получается внушительно. С лязгом. Следом за ним точно так же отдают честь остальные владетели. Кроме одного. И я вижу, кто это…
Мои солдаты поднимаются с пожухлой травы, вытягиваются по стойке «смирно» и рявкают:
– Во славу Фиори!
Лорды уезжают, а мы ждём основную часть нашего отряда. Движутся пешие, телеги. Всадников нет, все давно промчались мимо нас – им предстоит много работы. Все проходящие мимо смотрят на нас с уважением, некоторые – со страхом. Кое-кто с завистью. А ребята сидят спокойно, травят неспешно байки, кто-то грызёт с задумчивым видом длинную травинку… Ну вот и стяг Парды. Белая волчья голова на чёрном фоне.
– Строиться! – командую я негромко, и сержанты и старшие командиры дублируют мой приказ:
– Становись!
Народ быстро выстраивается в коробку.
– Занять места в колонне!
Я первый делаю шаг навстречу чёткому строю своих солдат, дружно отбивающих шаг под буханье барабана…
– Уау-у… – Как вкусно зевается!
Потянуться, чтобы косточки хрустнули. Красота! Выспался! Спускаю ноги с койки, подвешенной в фургоне, нащупываю ступнями тапочки. Никого, кроме меня, нет, и, похоже, уже вечер, потому что свет какой-то сумрачный. Хм… Одеваюсь, шлёпаю к стоящей у полога обуви. Мои сапоги уже сияют. Дежурный постарался. Молодец! Откидываю ткань тента и выпрыгиваю наружу – какой вечер?! Утро! Лагерь ещё спит, только кухонный наряд орудует возле костров, и тянет от них вкусно – дымком, мясом, горячей наттой. Это что, я сутки проспал? И никто меня не потревожил, не разбудил?! Странные дела творятся на белом свете, Высочайший. Ой, какие странные!.. Бреду по сухой, уже утоптанной траве к реке. Зачерпываю рукой воду, и меня передёргивает – она ледяная. А ведь намедни плавал! М-да… Плескаю воду в лицо, и остатки сна мгновенно снимает. Хорошо-то как! Даже не верится, что сейчас мы на войне…
Чу, шаги! Резко оборачиваюсь – за спиной стоит солдат с повязкой дежурного:
– Сьере граф?
– Натты мне. Большую кружку. Покрепче и погорячее.
– Всё готово, сьере граф.
Этого воина я знаю хорошо. Из так называемых трудных. Выкупил его за большие деньги из тюрьмы Ганадрбы. Нет, он не вор. Просто сирота, который сбегал из всех монастырей и приютов. Но в Парде прижился, жадно учился военному ремеслу. Потому что хочет отомстить кое-кому. Дорос до полусотника. Попал в особый отряд… Широкие плечи, тонкая талия под ремнём. Всё строго по уставу, как положено.
Не спеша идём к кухне, где уже для меня накрыли стол. Видимо, как заметили, что я проснулся, сразу поспешили приготовить. Здоровенная миска каши, обильно сдобренной маслом и заправленной говядиной. Настоящей, свежей. Большая кружка крепчайшей, пышущей паром натты, свежеиспечённая лепёшка, намазанная коровьим маслом. Жёлтый слой тает, впитываясь в мякиш, потому что хлеб только что вытащили из печи. Наслаждение! Делаю первый, самый вкусный глоток напитка, затем погружаю ложку в снедь. Просто нет слов! В пару минут сметаю кашу, беру тёплую, хорошо пропечённую лепёшку, киваю дежурному, который почтительно стоит рядом, ожидая распоряжений, на место перед собой. Тот садится, снимает берет, как положено, заправляет под погон с двумя просветами и одной маленькой звёздочкой. Микромайор. А точнее – звание соответствует его должности – полусотенный. Командир над пятью десятками воинов и пятью сержантами. Всего под его началом пятьдесят пять солдат. Ожидающий взгляд, и я показываю кружку:
– Будешь? Я разрешаю.
– Если так, сьере граф… Наряд, натты мне!
Спустя пару мгновений перед ним также ставят кружку. Дожидаюсь, пока парень сделает первый глоток, и спрашиваю:
– Почему вечером не разбудили?
Тот виновато улыбается:
– Приказ герцога: дать вам отдохнуть.
– Понятно… – Урм дель Саур номинально наш главком. Так что никуда не денешься… – Докладывай.
Что именно я хочу узнать, пояснять не требуется. Ребята у меня все толковые…
– К переправе подошли после обеда. Там уже всё было кончено. Конники постарались. Рассказывают, что, когда тушурцы их увидели, сразу на колени, голову руками прикрыли и даже не дёргались. Потом только разобрались, что нас мало, да поздно.