— Я — берз. Значит, несу ответственность за каждого из тех, кто держит мою саблю. Тренировки по сбору в нужном месте — это способ сохранить жизни моих воинов. Поэтому мы пойдем на север только тогда, когда каждый из вас будет готов к войне!
— Оглянись, берз! Твою саблю держит вся Степь! С такой силой можно превратить в прах пять десятков таких стойбищ, как Ош-иштар!
— А зачем тебе прах? — Алван сделал вид, что удивлен. — Прах не вынесет тебя из боя! Прах не согреет твою кошму! Прах не наполнит твоего желудка и не заставит твое чело кружиться от радости!
Сын Идриза слегка растерялся:
— Я хотел сказать, что наша армия…
— Моя армия…
— …что твоя армия, о берз, способна захватить любое из стойбищ лайши!
«При любой возможности показывай воинам разницу между тобой и остальными вождями!» — мысленно повторил берз. И заставил себя тяжело вздохнуть: — Ты меня не слышишь! Победа победе рознь. Скажи, много ли тебе будет радости, если во время штурма того же Ларс-ойтэ половина твоих сородичей уйдет во Тьму?
— Мои воины сделают все, что смогут! — Дерран, сын Идриза гордо вскинул подбородок.
«Не каждый вождь умеет думать. Тем более — быстро. Поэтому используй каждую их ошибку. А еще старайся вовлекать в разговор тех, кто тебя окружает. Конечно же, на своей стороне. Для этого надо не так много — похвалить тех, на кого ты рассчитываешь. И дать им возможность высказаться…»
— Армия должна была собраться у Чорым-лака на рассвете. Все рода, кроме твоего, выполнили мой приказ. Цхатаи, которым надо было проделать самый длинный путь, прибыли сюда первыми! — Алван повернулся к вождям и благодарно улыбнулся Цертою, сыну Марзгана. Тот подбоченился…
— Шавсаты, единственный род, который я обременил грузом — прибыли сюда вторыми! А ваши кони, Дерран, все еще в пене! Хотя Удири-бали уже готов расседлать своего жеребца. И это все, что вы смогли? А если бы тут была армия лайши?
— Если бы тут была армия лайши, то вина за жизни тех, кто ушел во Тьму, лежала бы на тебе! — рыкнул Цертой. — Берз приказал, значит, ты обязан был оказаться здесь на рассвете!!!
Дерран, сын Идриза угрюмо посмотрел на вождя Цхатаев, потом — на остальных, и, сообразив, что он оказался в меньшинстве, еле слышно пробормотал:
— Если бы армия шла одним кулаком…
— Представь себе песчаную бурю! — перебил его берз. И постарался как можно точнее повторить и слова, и интонацию своего эрдэгэ: — Мириады песчинок, летящие туда, куда дует ветер… Ты можешь схватить одну песчинку — но остановить бурю не сможешь никогда… Так же и лайши — любая их попытка остановить мою армию будет похожа на попытку поймать ветер…
Как и обещал сын Алоя, поняв, что с каждым сказанным словом он все больше и больше противопоставляет себя всем остальным вождям, Первый среди Вайзаров предпочел перевести разговор на другую тему:
— Запасов еды осталось на трое суток…
— Еды — предостаточно… — Алван, усмехнувшись, показал на север. — Вон там… Только прежде, чем мы ее возьмем, вы научитесь выполнять мои приказы…
…Четверо суток спустя Алван-берз в сопровождении сотни телохранителей выехал на опушку Найризского леса и с интересом уставился на Ларс-ойтэ.
На первый взгляд, стойбище лайши выглядело абсолютно неприступным. И на второй — тоже: высоченные башни и соединяющие их стены выглядели такими мощными, как будто с их помощью северяне пытались защититься от нападения армии богов.
«О, Субэдэ-бали!» — мысленно взмолился он, сообразив, что раз едва заметные черные точки под зубцами — это бойницы, то стены должны быть головокружительной высоты. — «Помоги мне сделать то, что суждено — и я брошу к твоим ногам весь Север…»
— Стены высотой в двадцать локтей. Восемь локтей в ширину у зубцов, и в двенадцать — у основания… — словно услышав его мысли, буркнул оказавшийся рядом сын Алоя. — На башнях — мощные самострелы и камнеметы; за каждыми из городских ворот — захабы; перед стенами — довольно глубокий ров, а на поле — ловушки, утыканные кольями и «чеснок» до самого леса…
— …а еще целая армия! В лагере по левую руку от стойбища… — угрюмо добавил десятник Даргин.
— И не одна, а три… — усмехнулся белолицый лайши. — Вассалы Урбана Красивого, Вильфорда Скромного и Бадинета Ленивца…
«Каждое твое слово будет передаваться из уст в уста. Поэтому старайся, чтобы в твоем голосе всегда звучала уверенность…»
— Именно на это я и рассчитывал… — пожал плечами Алван. Потом посмотрел на темнеющее небо на закате и приказал: — Начинайте!
Десяток посыльных, еще мгновение назад глядевших на стены Ларс-ойтэ с плохо скрываемой неуверенностью, подали коней назад, развернули их мордами к лесу — и вскоре в чаще застучали топоры…
…— Пока мы будем рубить хворост, воинам объединенной армии трех королевств будет не до сна… — пробормотал эрдэгэ, растянувшись на попоне, подложив под голову седло и уставившись в звездное небо. — Десятники будут терзать рядовых, сотники — десятников, тысячники — сотников. Ополченцы примутся жечь костры и кипятить масло, инженеры — проверять состояние осадных машин, а те, кто командуют армией — ломать голову, пытаясь понять, каким образом мы собираемся штурмовать стены, не имея осадных машин. Трус умирает дважды — поэтому и горожане, и ополченцы и ветераны будут с ужасом представлять завтрашний день. Легче всего будет тем, кого займут делом. Например, тем, кого пошлют в лес за пленниками. Кстати, если ты не забыл, им надо дать возможность захватить хотя бы пару воинов…
«Да помню я, помню…» — мысленно рыкнул берз. Но возмущаться вслух не стал. Зная, что услышит в ответ одну из любимых поговорок белолицего лайши: «Лучше проверить дважды, чем сокрушаться, лежа на погребальном костре…»
— Объединенной армией трех королевств командует граф Олаф де Лемойр по прозвищу Старый Лис… — после небольшой паузы сообщил сын Алоя. — Это и хорошо, и плохо…
Берз тут же превратился в слух: о командующем объединенной армией он слышал первый раз.
— Плохо, потому что он умен, опытен, видит поле боя, умеет вовремя принять единственно верное решение и не боится рисковать. А еще он почти не делает ошибок. В общем, будь на его месте любой из военачальников Урбана Красивого, мы взяли бы город с ходу…
— Почему «плохо» я понял. А почему «хорошо»?
— Во-первых, Лис всегда бережет своих воинов — значит, бросит их под наши стрелы только тогда, когда будет уверен, что иначе города ему не удержать… — усмехнулся Гогнар.
— А во-вторых? — спросил Алван, мысленно представив, как белолицый, перечисляя, сгибает толстые пальцы с криво обрезанными ногтями.
