– Кто твой командир? – обратился к пленнику молодой Волк.
– Эдрик – он… он отчитывается непосредственно перед Пантеусом.
– Наш знакомый купец! – радостно воскликнул Хаэгр.
Судя по всему, этот толстяк занимал высокое место в иерархии Братства.
– Ты знаешь его? – удивился Рагнар.
– Кто не знает Пантеуса? Он богат, как Митра, и вдвое праведнее его. Всегда дает деньги на благие дела.
– В том числе вашему Братству? – Юноша почувствовал, что они вот-вот узнают что-то очень важное.
– Похоже, он дает больше, чем деньги, – заметил Хаэгр.
– Это правда? – спросил молодой Волк. Человек кивнул. – Почему ты так уверен?
– Эдрик бывал и в его особняке, и во дворце в поясе.
– В поясе астероидов?
– Он такой толстый, что предпочитает там жить, – произнес зилот с презрением. – Ему хочется казаться перед всем миром праведником, но у него много тайных пороков.
– В отличие от тебя, – усмехнулся Рагнар, имея в виду сигареты с наркотиками.
Если тот и понял его намек, то не подал виду. Чем дольше они позволяли зилоту жить, тем быстрее к нему возвращалась уверенность фанатика.
– Про Пантеуса хорошо сказал. – Хаэгр даже ослабил свою железную хватку. – Но ты мне все равно не нравишься, – продолжал гигант, и уверенность Антонинуса разбилась вдребезги после того, как Волк слегка крутанул его запястья и пару раз стукнул его головой о стену.
– Как ты связан с Домом Фераччи? – спросил Рагнар наудачу.
На лице фанатика вновь отразилось презрение.
– Я никак не связан с этими ублюдками-мутантами, – ответил он. – Чем скорее священная земля Терры будет очищена от этих никчемных, будь проклят Хаос, тварей, тем лучше… И от вас – тоже, – добавил он после паузы. – Только чистокровное человечество может ступать по священной земле.
Страстная уверенность в собственной правоте крепко засела в его голове.
– Тогда почему же ты связался с мутантом? Человек посмотрел на Рагнара как на безумца.
Если бы Волк заговорил с ним по-фенрисийски, то вряд ли встретил бы более озадаченный взгляд.
– Ваш Пророк был псайкером, – объяснил юноша. – Мы убили его.
– Наш Пророк был благословлен Светом, его могущество даровано самим Императором, чтобы он мог продолжать его дело. Он поднимется вновь! Либо поднимется другой, чтобы повести нас.
– Скорее Инквизиция спустится сюда и выпотрошит эти подземелья, как торговка рыбой потрошит морского окуня.
– Инквизиция благословила его труды! – не унимался зилот.
«Неужели Инквизиция настолько ненавидит Навигаторов, – подумал Рагнар, – что будет содействовать терроризму?»
Нет, его ошибка в том, что он судит об организации в целом. У организации есть правила, руководящие документы, принципы. Она не думает и не чувствует. На это способны только люди. Все, что нужно, – один человек, занимающий высокий пост в Инквизиции, но это не сама Инквизиция. Похоже, это плавание завело их в глубокие и грязные воды.
– Чего мы так долго возимся с этим ничтожеством? – обратился к другу Хаэгр. – Его товарищи скоро вернутся. Кто знает, может, они уже хватились его. Убьем его и покончим с этим.
Рагнар покачал головой. Зилота следовало оставить в живых, чтобы белизарианцы могли покопаться в его мыслях. Несомненно, они в этом деле гораздо сильнее, чем Рагнар с Хаэгром. Антонинус поднял взгляд и плюнул в лицо Космодесантника.
– Делай, что хочешь. Я не боюсь смерти, – с пафосом заявил он.
Хаэгр только рассмеялся.
– Давай оставим его в живых, чтобы я смог вырезать на его спине кровавого орла. Или я могу просто сломать ему ребра и вытащить легкие голыми руками.
Антонинус посмотрел на перчатки Хаэгра. Оба они понимали серьезность угрозы. Огромный Десантник был способен сделать то, о чем сказал. В этот миг Хаэгр насторожился и прислушался.
– Кажется, его товарищи возвращаются. Рагнар снова удивился остроте его чувств. Только спустя минуту он расслышал отдаленные звуки.
Пора убираться отсюда! – сказал он.
Антонинус победоносно ухмыльнулся. – Теперь ты сможешь поздороваться со своими подельниками только в аду, – заверил его Хаэгр.
– Я не боюсь умереть! – сдавленно прошипел зилот.
– Ты повторяешься, – отметил Хаэгр. – Третий раз – это как заклинание. Только помни, не всякая смерть оказывается легкой.
– Выбирай. – Рагнар приставил дуло к его голове. – Или идешь с нами, или мы разукрасим стену твоими мозгами.
Когда наступает критический момент, большинство людей находят причины, по которым хотят жить. Антонинуса ждала не героическая смерть в бою и не эффектная кончина мученика в языках пламени, а анонимная казнь, которая не послужит никакой цели. И Рагнар ощутил хрупкость мужества Антонинуса.
Сомнения явственно отражались на его лице. Если он останется в живых, то сможет помочь товарищам одолеть Волков, сможет выкурить еще одну сигаретку и повидаться с семьей, если она у него была. Внезапно вся его напускная храбрость исчезла, подобно тому как вино вытекает из проколотого меха. В глазах еще оставалась решимость, но взгляд заметно потух.
Наконец зилот поднял голову и с ненавистью посмотрел на Волков. Неожиданно Рагнар поймал себя на том, что чуть ли не сочувствует этому человеку. А еще он ощутил стыд, который был зеркальным отражением ненависти Антонинуса. Это вовсе не соответствовало его представлению о себе как о героическом Космическом Волке. Он выму-ченно усмехнулся. С этим придется жить.
– Не следует ли заткнуть ему рот? – спросил Линус.
– Я мог бы вырвать ему язык, – с надеждой предложил Хаэгр.
– Заткни ему рот и свяжи руки, – приказал Рагнар Линусу. – Любая неожиданность – и я отдам тебя на растерзание своему другу, – пригрозил Волк, кивнув на Хаэгра.
– Что теперь? – поинтересовался гигант.
Интересно, сколько времени зилоты могут просидеть в засаде у входного коллектора? Рагнар выругался. Ах, если бы у них была связь! И тут его осенило.
– У вас ведь должна быть связь с поверхностью! – обратился он к Антонину су.
– А как же, – ответил он, прямо глядя на Волка. – Есть аварийные ретрансляторы связи, которые подключены к сети на поверхности.
– Где ближайший пункт доступа?
– Станция Анаконда. В одном переходе отсюда. На следующем верхнем уровне.
– Охраняется?
– Конечно. Она находится в нашем главном храме.
– Полагаю, ты собираешься сказать, что штурм даже не обсуждается, – произнес Хаэгр раздраженным тоном ребенка, который знает, что родители собираются отказать ему в развлечении.
