— А как насчет летучего тыквенного пирога на десерт? — попытался сострить я.
— Кроме того, я совершенно вымотана, и мне позарез нужно хоть немного поспать.
Вопросы, связанные с питанием и отдыхом, у меня давно уже из головы вылетели, но Арлин, как выяснилось, о них помнила.
— Ты что, забыл видеофильмы, которые нам на занятиях крутили? Там же четко было сказано, что в любое сражение или на операцию нужно брать неприкосновенный запас продуктов.
Нынешнее состояние Арлин доказывало справедливость истины, которой нас учили во время подготовки. Я тоже вдруг понял, что очень голоден. Любое блюдо из придорожной забегаловки показалось бы мне сейчас самым вкусным и изысканным во всей Солнечной системе.
— Остановленный лифт, пожалуй, единственное безопасное место, где можно спокойно выспаться. И почему мне это раньше в голову не приходило? — удивился я.
— Ты прав. Здесь почти так же уютно, как в гостинице «Холидей инн», — добавила Арлин, выгнув бровь дугой.
Она меня поражала своей хозяйственностью. Пока мы болтали, девушка вынула упаковки с порошковыми продуктами и смешала их с водой из фляжки.
— Ты уж извини, что горячего не будет, — сказала она, с изяществом вышколенного бармена помешивая полужидкую бурду, как будто готовила первосортный коктейль с мартини.
— Ничего, все отлично. — Я взял пакет из-под концентрата и прочел надпись на этикетке. — Говяжью тушенку я очень люблю есть холодной.
Самым замечательным во всей этой истории было то, что моей подруге чудом удалось уцелеть. Мы глотали жидковатую похлебку, и в душе моей разливался почти такой же восторг, как тогда, когда я нашел Арлин на Деймосе.
Она, должно быть, шестым чувством поняла, что со мной творилось, потому что опустила голову и часто замигала, как будто вот-вот разревется.
— Что-то не так? — спросил я.
— Мне не хочется говорить об этом.
— О чем?
Ее явно мучили сомнения.
— О Вилли, — наконец проговорила она. — О рядовом Додде.
— Ну, извини. — Я почувствовал себя не в своей тарелке.
— Я все время гоню от себя мысли о нем. Он же умер, правда? Или… еще хуже.
— Ну, мы же ничего толком не знаем! Я думал, что ты погибла или что тебя в зомби переделали, а нашел живой и невредимой.
— А еще кого-нибудь из наших ты видел? Я ничего не ответил.
— Флай, я уже смирилась с этим. Я хочу сказать, с тем, что он погиб. Если с ним что-то другое случилось, я этого просто не вынесу. — Она подняла на меня взгляд. Глаза ее были влажными, но слезы не капали. — Я хочу, чтобы ты кое-что мне пообещал.
— Все, о чем бы ты ни попросила.
— Если мы его найдем, и он… ну, ты сам понимаешь… и если я сама этого сделать не смогу… ты сделаешь? Обещаешь? И больше, давай, никогда об этом не будем вспоминать.
Я кивнул, но говорить ничего не стал, потому что просто не мог — то ли от неожиданности, то ли от нахлынувших чувств у меня, как у той вороны, в зобу дыханье сперло. Конечно, детка, конечно, милая, я счастлив буду избавить тебя от своего соперника, если случилось так, что его переделали в зомби. Уж с этим-то, поверь мне, проблем не возникнет никаких!
Арлин сменила тему разговора, вернув меня к более прозаичным заботам.
— Знаешь, мне кажется, что пришельцы, с которыми мы сражаемся, не те, что построили Ворота.
— Мне самому эта мысль приходила в голову, — согласился я. — Вся эта дурацкая ерундовина — черепа, сатанинская символика, не имеет ничего общего с самими Воротами. И вообще, эти Ворота никак не вяжутся с фильмами Винсента Прайса.
— Да, наверняка Ворота ко всей этой жути прямого отношения не имеют, — сказала Арлин. Мне все больше импонировало это ее словечко «жуть». — Можно предположить, что пришельцы нашли Ворота и сумели выяснить, как в них проходить. Тогда остается непонятным, зачем им так надо быть похожими на всякую нечисть, выдуманную людьми.
— Может быть, у них хорошо поставлена генная инженерия, — предположил я, — и «они специально принимают облик существ, которые, по представлениям людей, обитают в аду, вспомни хоть этих князей ада. Точнее говоря, они реализуют представления тех, кто давным-давно отправился в мир иной.
— Ты бы не мог поменьше говорить о мертвецах?! — возмутилась Арлин. Ее губы были измазаны красной томатной пастой.
— Возьмем князей ада. Они слишком напоминают средневековые изображения дьявола, чтобы выглядеть естественными созданиями.
— Если только это и в самом деле не князья ада, — резонно заметила Арлин.
Я покачал головой, не желая даже на мгновение допустить такую возможность. Какое-то время мы сидели молча, наслаждаясь скромной трапезой. Еще немного разговоров на подобные темы, и я готов буду снова идти в церковь принимать причастие.
— В детстве я никогда не боялась никаких чудовищ, — продолжала Арлин. — Вокруг и без того вполне хватало достаточно страшных взрослых.
— Зачем они вообще это вторжение затеяли? Что им от нас надо?
— Хороший вопрос. А вот еще один: если они могут с помощью генной инженерии создавать бесов и демонов, зачем им нужны рабы-зомби, переделанные из людей? Зачем выращивать человеческую плоть?
— Может быть, они хотят создать супер-зомби, превосходящих силой эти мертвые пародии на леммингов, которые были бы способны работать и жить среди нас незамеченными?
Арлин зевнула, но тем не менее заинтересованно подхватила высказанную мысль.
— Именно в этом, однако, может крыться их слабость. Зомби мало на что годятся. Дьявольской символикой с черепушками ни тебя, ни меня не запугаешь. Что если настоящих монстров у них немного, а сделать новых не так просто? Что если в монстров переделывают каких-то других созданий, которых управляющий Разум сам должен выращивать и воспитывать? Это значит, что, убив одну из дьявольских тварей, которых восполнить непросто, мы на одну единицу уменьшаем число тех, кто собирается принимать участие во вторжении на Землю. Представляешь, какую ощутимую пользу мы приносим, если только с дьявольского конвейера не начнут сходить новые, усовершенствованные модели псевдолюдей.
Такой ход мысли мне понравился.
— Значит, если я тебя правильно понял, нам надо как можно больше их перебить, и вторжения не произойдет.
На десерт у нас ничего не было, поэтому подсластить трапезу мы могли лишь продолжением беседы.
— Помнишь, я подумал о том, что пришельцы используют Деймос, как космический корабль, — сказал я. — Каким это, интересно, образом они могут перемещать такой огромный объект, как марсианская луна?
— Наверное, через какой-нибудь гиперпространственный туннель. Да, Флай, я знаю — ты считаешь, я слишком увлекаюсь научной фантастикой, но…
