в Домании повоевать успел! Да и Платон далеко не простак, не бросил бы товарища кровью истекать, за обидчиком умчавшись. И не побежал бы он вовсе, а шарахнул молнией, и вся недолга.
Выходит, дело нечисто. И ещё ясно как божий день, что на привокзальную площадь возвращаться смысла нет. Туда всё внимание устремлено было, когда из-за драки переполох поднялся. И не устремлено даже, а отвлечено…
Дальше я не колебался и рванул в противоположном направлении, заскочил в узкий тёмный проезд между домами и попытался на бегу вогнать себя в состояние резонанса, но ещё не восстановился после прошлого раза, ничего из этой затеи не вышло. Выскочив на соседнюю улочку, я до предела ослабил заземление и открылся сверхэнергетическим помехам, постарался ощутить присутствие в округе операторов, только вот потенциал был на нуле и чувствительность не радовала, такое впечатление — в жмурки водить взялся, а вместо игровой площадки — весь город. Если какие-то аномалии позади ещё ощущались, то впереди — пусто. Тогда побежал дальше и сначала уловил речную сырость, затем выскочил на широкую набережную неподалёку от моста через Зиму.
И — ничего.
Терять время попусту я не стал, рванул обратно в сквер, дабы поскорее отчитаться перед комиссаром. Того мои известия нисколько не порадовали, а дальше наконец прикатила карета скорой помощи, и Касатона перенесли в автомобиль, затем начали подтягиваться силы полицейского управления, бойцы железнодорожного жандармского корпуса и пограничники. Началась облава.
В расположение вернулся только на рассвете. Платон как в воду канул, но едва ли его успели вывезти за пределы Зимска, поскольку на улицы был выведен едва ли не весь личный состав полицейского управления, мосты перекрыли пикеты жандармов, а поднятые по тревоге пограничники не только дежурили на выездах из города, но и выставили секреты на просёлочных дорогах. Увы, состояние Касатона хоть и стабилизировалось, в сознание он не пришёл и дать приметы нападавших не мог, а свидетелей происшествия не нашлось вовсе, поскольку всех отвлекла моя драка с хулиганами. В ресторане до самого утра продолжались следственные действия, да только никакого толку от них не было.
Я в составе сборной опергруппы всю ночь колесил по округе, поспать удалось от силы два часа, а потом меня безжалостно растолкали и отправили заводить вездеход. Для начала его пришлось заправить, а попутно я вошёл в резонанс и набрал потенциал в противофазе, дабы до предела взвинтить чувствительность к всяческим проявлениям сверхъестественного и не просто крутить баранку, но ещё и сканировать энергетический фон.
Вот только выдвинулись мы не на патрулирование улиц, колонна в составе приписанных к роте легковых автомобилей и двух грузовиков с тентами переехала по мосту на другой берег Зимы и без остановок помчалась через жилые кварталы, благо движение на улицах было не слишком интенсивным, а дежурившие на всех мало-мальски значимых перекрёстках патрульные о нашем передвижении по городу оказались осведомлены и неизменно давали зелёный свет. Мы проскочили площадь Республики и направились к рынку, но не доехали до него, отвернув к рабочему предместью.
И лишь когда позади осталась фабричная окраина, я сообразил, что едем мы на аэродром. Насколько помнил по карте, никаких иных значимых объектов к северо-востоку от Зимска не имелось.
Интересоваться у комиссара, кого именно предстоит встретить, я благоразумно не стал. И даже не в силу какой-то там субординации, просто Василий Архипович пребывал не в духе, а если называть вещи своими именами — был зол как чёрт. Что и неудивительно. Кто бы на его месте не был? И самому так тошно, что словами не передать.
Левая рука еле ворочалась, и крутить баранку было не слишком-то и сподручно, но не жаловался, только посильнее стискивал зубы на поворотах. С облегчением перевёл дух, лишь когда впереди замаячило трёхэтажное здание аэровокзала с застеклённой надстройкой диспетчерской башни на крыше.
Лётное поле оказалось пустым, никто при нашем появлении не покинул и здание. Василий Архипович выбрался из вездехода и ушёл туда, шофёры мигом закурили, ну а я к ним не присоединился, устроился поудобней на сиденье и погрузился в медитацию. Пытаться продвинуться в контроле внутреннего потенциала не стал, занялся самолечением, и мало-помалу боль в отбитом плече начала стихать.
Жаль вчера не до того было.
Пара двухмоторных самолётов появилась в небе четверть часа спустя после нашего прибытия. Судя по стилизованным схемам атомов на крыльях и хвостах, оба они входили в лётный парк ОНКОР, при этом все их пассажиры оказались штатскими. Точнее — в штатском они прилетели.
Первым покинул самолёт дородный господин чрезвычайно важной наружности; его я узнал сразу — это был заведующий военной кафедрой майор Волчок. Орать на Василия Архиповича он начал ещё с трапа, не угомонился и на земле. Ветер относил его крики в сторону, лишь изредка удавалось разобрать отдельные слова, преимущественно нецензурные. Ладно хоть выпустивший пар завкафедрой и пара его сопровождающих погрузились в другой вездеход. Нам компанию составил капитан Городец и шапочно знакомые по службе в комендатуре сотрудники оперчасти.
Впрочем, Георгий Иванович тоже пребывал отнюдь не в лучшем расположении духа.
— Ну и заварил же ты кашу, Василий! — выдал он, кривя свою скуластую физиономию. — Уж порадовал так порадовал!
— Давай! — прозвучало в ответ. — Вали всё на меня! Перекладывай с больной стороны на здоровую!
— Не юли! За людей ты ответственность несёшь!
Василий Архипович раздражённо засопел, но на сей раз промолчал. Ну а я усиленно делал вид, будто меня тут нет вовсе, а то не только за вчерашнее, но ещё и за предыдущий случай прилететь может. И — прилетело. Правда, не сильно, так — по касательной зацепило.
— Смотрю, кучно пошло, — заявил Георгий Иванович, недобро глянув на меня, ладно хоть в детали вдаваться не стал.
Я сделал вид, будто намёка не понял, и продолжил наблюдать за спускавшимися по трапу людьми. Сутулый горбоносый господин со значком Республиканского идеологического комиссариата на лацкане потёртого пиджака невесть с чего показался знакомым, но сколько я ни ломал голову, припомнить, где и когда встречался с ним прежде, не смог. Подсказкой послужил негромкий возглас Василия Архиповича:
— Ого, и Суббота пожаловал!
— А ты думал, без комиссариата обойдётся? — хмыкнул капитан Городец, и я потёр переносицу.
Суббота… Суббота… Ефим Яковлевич Суббота! Нынешний глава управления идеологического комиссариата по Новинску и особой научной территории!
Следом показался Леонид Зимник, за ним начал спускаться тащивший по дорожному чемоданчику в каждой руке Василь Короста, потом на трап вышло несколько хмурых
