Они говорили, что мир не изменить. Они говорили, что эту страну не спасти. Они говорили, что наследник графа ни на что не годен. Теперь Я докажу им, что они ошиблись во всём. Посмотрим, как долго их магия продержится под залповым огнем линейной пехоты и сокрушительными ударами артиллерии.
Ну что ж, как хотите. Первым делом блокирую все попытки шамана меня проклясть. Вторым — простираю руку к ближайшему несущемуся ко мне хобгоблину. Да, пусть их броня была нелепой, но пробить их насквозь так же легко, как предыдущих у меня бы не получилось. Но и незачем, ведь они сами навесили на себя свою смерть. Сжимаю кулак и хобгоблин падает, зажатый своими же доспехами. Я иду к нему навстречу, продолжая сжимать и с каждым шагом воздействие всё сильнее. Трещат кости, из всех щелей хлещет кровь, а хобгоблин заметно уменьшается в размерах. Теперь следующий. … К чести хобгоблинов, они побежали лишь когда пятый их товарищ стал консервой. Но это им не помогло, легко сшибаю их с ног и добиваю расползающихся во все стороны хобгоблинов, оставив остроухого шамана напоследок. Он перехватив черпак, настороженно смотрит на меня. Не пытается сбежать. Гоблин стар, но это неудивительно, ведь только шаманы в обществе гоблинов и могут дожить до старости. Все остальные будут съедены сразу, как ослабеют. — Высокий человэк дал ево нам. — Довольно чисто произносит он. — Хм, а ты умеешь говорить, оказывается. Как он выглядел? — Для нас фсе людищки на один лицо. — Постарайся, если не хочешь быть сожранным. — Душу, дай мне его душу! — По ушам бьет рык Астарота. — Я вроде говорил тебе заткнуться? — Шепотом напоминаю я. — Он летал на крылатой твари. Много тварей с ним. Оружие сыпалось с неба. Многа. Он кричал — «взять большая черная скала». Вождь счел это знаком. — У него был герб? Флаг? Геральдические цвета? Гоблин хмурится. Не понимает, о чем я. — Он был высок… — Насколько высок? Выше или ниже, чем я? — Допытываюсь я. — Не как вы. Он был человэк. — Чуть дрожа, отвечает шаман. Ах ты, мелочь остроухая! Вот и поговорили. Высокий человек, значит… Учитывая, что для гоблинов любой человек был высоким — это не о чем не говорило. Впрочем, подозреваемых не так много. Кто еще, помимо Маркиза Ласло, догадался бы вооружить гоблинов? И это просто отвратительно. Мир — грязное место. В войнах всегда гибнут невиновные. Я мог даже понять, но не простить выжженную землю, что он устроил. Это было жестоко, но рационально. Большинство аристократов даже бы не поняли моих претензий. Но есть то, что понимают все, даже они. Есть черта, которую нельзя пересекать. Вооружать гоблинов — как раз эта черта. Это не просто «вооружил бандитов или бунтовщиков, чтобы те мешали в тылу». Это прямая помощь врагам всего человеческого. Вывести гоблинов чрезвычайно сложно, достаточно парочки, что спряталась в лесу, чтобы поблизости от деревни выросло логово. Гоблины начнут похищать людей и постепенно размножаться, пока их численность не вырастет настолько, чтобы начать полноценный набег. Ты будто разводишь чумных крыс, чтобы подкинуть их соседу. Будто раскидываешь по земле радиоактивные отходы, не понимая, чем это аукнется для тебя самого. Для страны. Для мира. Что дальше? Откармливать диких монстров? Разносить чуму? Глубина морального падения Первого Маркиза была колоссальной. Уверен, сейчас он смеется и гордится тем, как хорошо придумал, не только натравил на нас орду гоблинов, так еще и вооружил, чтобы сложнее было с ними справиться. Слава богу, чертовы гоблины не знают слова «рациональность» и самые сильные нахапали оружия больше, чем могли бы использовать, но… Обещаю, что он об этом сильно пожалеет. Очень сильно. Шаман, заметив, как скривилось моё лицо, поднимает черпак и смотрит мне за спину. — Не ешь. Обещал. Взмах меча укорачивает его на голову. Чувствую, как еще не упавшему телу через меня тянется Астарот. Даю ему по ментальным лапам. — Это нерационально, смертный. Мне нужна энергия, чтобы исполнять наш договор. — Жалуется он. — Здесь я решаю, что рационально, а что нет. Демон ворчит. Пускай. Перекармливать я его не собирался. Подхватываю голову шамана и направляюсь в деревню, которую продолжали штурмовать гоблины. Они даже не поняли, что лишились командования, однако видя голову — тут же разбегались. Сперва я пытался их убить, но потом плюнул. Слишком уж много их было. Чуть не упав в наполненный водой ров, поскальзываясь на чавкающей глине, я иду в центр деревни. Из заколоченных домов выглядывают глаза жителей, чем дальше я иду — тем чаще встречаются солдаты. Они расступаются и провожают мою фигуру взглядом, сжимая в руках мушкеты. Навстречу ко мне идет отряд, помимо штатных мушкетов у каждого на поясе грубый тесак. Командир отряда скашивает взгляд на отрезанную голову. Бросаю её в поближе, чтобы рассмотрел получше. — Похоже, мы все вас должны благодарить, мистер. — Он говорит доброжелательно, но не теряет бдительность. Ведь если кто-то убил гоблина, это еще не значит, что перед тобой друг. — Не стоит. — Ухмыляюсь я и откидываю капюшон. Занятно, на голову не падает ни капли. Смерть шамана заставляет тучи рассеиваться, по грязевым лужам ослепительно играют лучи солнца. Курт прикрывает глаза от отраженного солнца и вглядывается. — Мой… лорд? Вы вернулись? — Я вернулся. ********* Возвращение мертвых к живым — сложный, тонкий… Можно даже сказать — филигранный процесс. И толпа мешающихся под руками бледнокожих ему никак не способствовала. Некромант поправил вспотевшую вуаль на своем черном лице и попросил слугу передать просьбу покинуть помещение всем лишним людям. Северяне подняли закономерный шум, многие хотели посмотреть, как тело поднимется из усыпальницы. Напрасно, он мог бы управлять телом, как марионеткой — но это фокусы для глупцов. Сейчас ставки куда выше, а задача — невообразимо сложнее. Северянин с короной гаркнул и внутри остались лишь семеро. Хорошее число, угодное древним. Мастер смерти со своим слугой и пять аристократов, один из которых — мертвец. Ни одной женщины, что хорошо. Энергия жизни не должна соприкасаться с энергией смерти. Некромант выдохнул ледяной пар, в усыпальнице стоял мороз, пагубный для жителя песков. Но он уже привык, холод — это неотъемлемая часть жизни мастеров смерти, как бы забавно это ни звучало. Руками, облаченными в перчатки, он начал выводить кабалистические символы на мертвом теле, окуная кисточку в алхимический отвар. С трупом повезло, он был достаточно увесист, чтобы без труда вместить их все. Один из присутствующих аристократов, с импозантной бородкой, внимательно следил за его действиями. В его глазах порой вспыхивало понимание. Некромант не подал виду, что понял это. Может, кто-то бы подумал, что этот человек как-то связан с благородным искусством смерти… но нет. Житель песков иногда встречал таких «знающих». Без всяких сомнений, этот человек просто обладал поверхностными знаниями в големостроении. О да, на заре становления науки о големах, это была обычная адаптация знаний некромантов. Ведь для большинства, и големостроение, и некромантия — это наука заставить мертвое двигаться. Большинства тех, кто боится замарать руки в реальной некромантии. Основной контур завершен, теперь предстоит настоящая работа. Та, к которой брезгливые недонекроманты не приблизятся никогда. Работа с душой. Слуга протягивает иглы и манопроводящие чернила. Настало время самых тонких и сложных переплетений. Рука металась со скоростью атакующей змеи, безошибочно создавая якорь. Чем дольше некромант работал, тем больше понимал — это задача на пределе его сил. Слишком долго пролежало тело. Будь это свежий мертвец, он мог бы сделать так, чтобы никто даже не понял, что он мертв. Он мог бы даже убедить труп, что тот жив. Но каждый час затрудняет ритуал. Ограничивает возможности. Еще неделя и даже магистр некромантии не смог бы сделать с телом большее, чем обратить в тупую, жаждущую свежего мяса, тварь. Это, в целом, было несложно. В отличие от того, что пытался сделать он. Некромант повернулся и жестом подозвал слугу к себе. — Скажи этим белокожим, что у них будет лишь один вопрос. И он должен быть задан так, чтобы ответ был — да или нет. — Произнес Мастер смерти на своем родном наречье, языке джинов. Слуга поклонился и перевел. Для него это не составила труда, ведь слуга некроманта тоже принадлежал к народу песков. — И за это мы платим? Душа этого прохвоста столь же черная, как кожа! — Нахмурился медведеподобный аристократ и повернулся к королю. —
