любую секунду. И каждый идёт своим путём. А я лишь присутствую рядом, когда во мне есть надобность.
— Костя-а-а-а! — налетел на меня ураган по имени Полли. — Прости, прости, это я во всём виновата! Ты не ушибся?!
Когда мне удалось высвободить голову из её сердобольных объятий, Платона рядом уже не было. Наверное, надобность в нём отпала.
* * *
Полли я сдал любящим родителям без пяти одиннадцать и выдохнул с облегчением. От её болтовни уже звенело в ушах. До поцелуев у нас, кстати, так и не дошло. Видимо, княжна порядком струхнула, когда я упал с моста, и решила сбавить напор флюидов, заменив романтику стратегией «давай узнаем друг о друге побольше». Собственно, я только слушал и кивал, пропуская мимо ушей девяносто процентов сказанного.
Дома мне подала ужин заплаканная Китти. Я сделал вид, что ничего не заметил, но долго вглядывался в своё искажённое отражение в кувшине с водой. И что они все во мне находят? Никогда не разбирался в мужской красоте. И слава богу, конечно…
А может, не в красоте дело? В каких-то личных качествах? Но Китти, это очевидно, запала ещё на прежнего Костю. А у того — какие могли быть личные качества? Нет личности — нет качеств. Одна смазливая рожа.
Может, каким-нибудь жутким шрамом обзавестись, ради спокойной жизни? Что ж, завтра у меня будет такой шанс…
По лестнице простучали каблуки, и в столовую вбежала Надя.
— О, здравствуй! — махнула она рукой. — Так и думала, что ты приехал. Бедняжка Китти снова рыдает.
— У нас с ней что-то было? — спросил я.
Надя изумлённо на меня посмотрела. Я с виноватым видом коснулся пальцами головы. Мол, память после травмы так и не восстановилась.
— Думаешь, ты бы стал мне рассказывать о таких вещах? — спросила Надя, налив себе стакан воды.
— Думаю, ты бы и без моих рассказов знала.
— Хм… — Пригубив воду, Надя прижала стакан к груди, и взгляд её мечтательно затуманился. — Послу-ушай… А ведь я могу рассказать тебе всё, что угодно! Создать новую реальность! Заставить тебя действовать так, как угодно мне!
— Да ты, оказывается, сам дьявол, — заметил я, подцепив вилкой кусок мясного пирога.
— Ах, ну что ты! — Надя захлопала глазами. — Я — ангел. Твой ангел-хранитель… Ладно. Пару раз я видела, как ты хватал Китти за неподобающие места в неподобающих местах. Но мне показалось, что дальше невинных шалостей дело у вас не зашло. А больше ничего не знаю, клянусь… Как прошло твоё свидание?
— Прекрасно, — пожал я плечами. — Упал с моста.
— Опять? — ахнула Надя. — Ты в порядке?
— Нет, погиб. Явился вот тебе в виде бесплотного духа, чтобы попрощаться.
— Дурацкие шутки! — возмутилась Надя. Но тут же потыкала меня пальчиком в плечо. — Будь осторожнее, пожалуйста! У меня всего один брат. Ты же придёшь завтра?
— Ку… Ах, да. Конечно, приду.
Если выживу. На что возлагаю большие надежды.
— Прекрасно! Буду ждать. Ну, давай, до завтра!
Она поцеловала меня в макушку и побежала обратно. Я её окликнул.
— Да? — повернулась Надя в дверях.
— Ты во сколько встаёшь?
— Около десяти, а что?
— Можешь встать в пять?
— Зачем?! — изумилась Надя.
— Мне очень нужно изменить внешность, и… Учитывая прислугу, наверное, лучше бы это сделать уже за воротами.
— Костя, что ты задумал? Мне это не нравится!
— Ну, ты же мне не говоришь, что у тебя происходит, — пожал я плечами. — А мне это, может, тоже не нравится.
— Ты всё узнаешь завтра! Я же обещала.
Чёрт, прокол. Я-то откровенничать насчёт своих дел даже в страшном сне не планирую.
— Просто скажи: поможешь или нет? — не сдержал я раздражения.
— Конечно, помогу, — поджала губы Надя. — Для этого, вообще-то, и существуют братья и сёстры. Чтобы помогать друг другу, не задавая вопросов!
* * *
Утром Надя наложила колдовство, сидя в моей машине. Я посмотрел в зеркало и кивнул, довольный результатом.
— И всё же, Костя, куда ты собрался в такую рань? — прищурилась на меня сонная и недовольная сестра.
— На рыбалку, — сказал я. — На зорьке — самый клёв.
— Ры… рыбалку? — Сонливость с Нади как рукой сняло. — С каких это пор ты занимаешься таким… таким…
— Ну, так, вдруг захотелось, — пожал я плечами. — Успокаивающее занятие.
— Это какое-то плебейское занятие, — решительно выразила своё мнение Надя. — Что скажут в обществе? Может быть, тебе лучше принять участие в охоте?
— Может, и приму, почему нет, — покладисто согласился я. — Вот, как раз сейчас и приму.
— Но как?.. Где?..
— Извини, сестрёнка. У меня очень мало времени.
Я показал на своё лицо. Меньше всего бы хотелось поприветствовать Лавра своей настоящей физиономией, которую он потом в красках распишет для начала полиции, а потом — всем, кого это сможет заинтересовать.
— Ну, и пожалуйста, — недовольно проворчала Надя.
И вышла из машины, выразительно хлопнув дверью. А я завёл мотор.
На пустырь, о котором сговаривались с Федотом, я приехал не первым. Это плохо. Но место отлично просматривается, и засады ждать не приходится — это хорошо.
Меня поджидали два чёрных автомобиля. Чернить стёкла в этом мире ещё не научились, так что я увидел, что людей там, внутри автомобилей, слишком много. Десять человек на две тачки. Примерно на девять больше, чем нужно.
Боятся? Или задумали чего? Одно другого не исключает, надо быть начеку.
Остановившись поодаль, я вышел из машины. Убедился, что Щит выставляется мгновенно. Невидимые звенья цепи, моего ментального оружия, ощущались пальцами, но пока она не появлялась.
Все восемь дверей ожидающих меня машин открылись одновременно. Внутри не остался никто. Своего рода демонстрация мирных намерений, мол, мы ничего не скрываем. Ну или открытое выражение агрессии…
— Мы от Федота, — крикнул ещё издали главный, коротко стриженный крепыш в кожаной куртке нараспашку.
— Я догадался, — ответил я; жуткая физиономия Фантомаса парней не напугала, видимо, босс психологически ребят подготовил. — Кто я — знаете?
Я остановился напротив крепыша.
— Дык, это… — Парень сглотнул, покрутил головой в поисках поддержки от коллег, не нашёл её и, решившись, сказал: — Фантомас же вроде?
Значит, имени моего Федот им не назвал. Прекрасно. Может быть, когда-нибудь ему и можно будет доверять. Но пока расклады остаются прежними: у меня — власть, у него — рабочие руки.
— И зачем вас тут столько? — Я углядел за спиной крепыша знакомую рожу и машинально кивнул: — Здравствуй, Пухов. Давно не виделись.
Пухов — по представлению которого он не виделся со мной никогда — побледнел и попятился, что-то бормоча себе под нос. Но, наткнувшись
