клюв смыкается на голове первого всадника с хищной яростью. Хруст. Тело обвисает, как тряпичная кукла.
Второй всадник громко охает, пытаясь подняться. Ему удаётся выхватить оружие, но это жалкая попытка.
— Ах, парень, ты слишком медлителен, — раздается мой голос в его голове.
Пси-копьё вонзается в его шею быстрее, чем он успевает что-либо сделать. Вздох, и он падает рядом с напарником. Моментально. Эффективно. Почти красиво.
Нейроны сгорают быстро, но перед его смертью я успеваю прочитать мысли. Поворачиваюсь к Лакомке, которая наблюдает за происходящим со спокойным лицом.
— Представь себе, — делюсь впечатлением, — это обычные люди, которые продались лорду-дроу за мутацию. Он пообещал им долгую жизнь в обмен на вот это. — Я киваю на их изуродованные трупы.
— Как глупо, — фыркает Лакомка, скрестив руки на груди. — Они испортили свои тела ради обещания, которое, скорее всего, никогда не будет выполнено. Эта мутация потребует специальных лекарств из редчайших компонентов, чтобы не привести к страданиям. А выращивать их для целой армии? Да это просто нереально.
Я киваю, соглашаясь с её выводом:
— Ты права. Лорд явно не удосужился подумать о таких «мелочах», как лекарства. Зачем заботиться о пешках, если можно просто заменить их другими? Нужно избавиться от трупов.
Я активирую одного из легионеров-геномантов, и он за считанные секунды разлагает трупы до состояния пыли. Без лишнего шума, без следов. Лишь мостовая, на которой ещё недавно лежали тела, теперь кажется немного темнее.
Затем перевожу взгляд на грифона. Мысленно отдаю приказ, сопровождая его словами, которые зверь скорее чувствует, чем слышит:
— Лети на край леса. Если тебя заметят, просто возвращайся к своим.
Грифон кивает своей массивной головой, а затем взмахивает крыльями и исчезает в ночи.
Когда он окончательно скрывается из виду, мы с Лакомкой продолжаем путь. Направляемся в сторону леса, в ту самую глушь, где ещё можно найти сопротивление. Был соблазн улететь на грифоне, но пешком безопаснее.
Идём молча, прислушиваясь к звукам ночи. Вдруг вдали, на пустынной дороге, появляется свет фар. По мере приближения становится видно, что это мусоровоз. Единственная машина на всей этой мёртвой улице.
Машина останавливается, из окна выглядывает крепкий грек с широкой улыбкой.
— Добрый человек, подвезти вас? С вашей… спутницей?
Его взгляд тут же цепляется за Лакомку. Даже в ночи стройная альва выделяется, слишком уж контрастируя с низковатым старым ханьцем в лице меня.
— Как вы избежали патрулей? — спокойно интересуюсь я.
— Да никак, — грек пожимает плечами, словно это самая естественная вещь на свете. — Я получил разрешение вывезти мусор на свалкеу. Даже эти иномирцы не хотят дышать тухлятиной.
Я быстро читаю его мысли и затем киваю. Мы с Лакомкой садимся в кабину, и машина трогается с места.
Грек, явно не из тех, кто любит тишину, тут же начинает болтать:
— Правильно делаешь, что её из города уводишь. Такая красавица! Прятать надо. Я тебе помогу, не переживай! Хоть ты и рисоед, но наш, земной. Не то что эти остроухие пришельцы!
Он усмехается, бросая на меня снисходительный взгляд, явно переоценивая свои шансы:
— Тебе только и остаётся, что прятать её! Да что ты там можешь? Старый, мелкий, хе. Не в обиду тебе! А вот будь у меня такая же красивая жена, я бы точно смог её защитить. Знаешь, в школе по греко-римской борьбе я первый был! Ух, как я в пятом классе всех раскидывал!
Я лишь хмыкаю в ответ. Что тут сказать? Первый в школе среди пятиклашек — это сильно, конечно.
Когда мы прибываем на окраину, его самоуверенность испаряется в одну секунду. С глухим ударом грифон приземляется прямо на капот мусоровоза, его огромные крылья вздымают в воздух облако пыли.
— Он… без всадника⁈ Что ему здесь надо⁈ — в ужасе вскрикивает мусорщик, прижимаясь к рулю. Вонь от него явно выдаёт, что нервы у борца оказались не железные.
Я хлопаю его по плечу:
— Спокойно, борец, это наш знакомый.
— Ваш?!!! — его голос переходит в фальцет.
— Ага. Дальше мы своим ходом.
Выпрыгнув из машины первым и подав руку Лакомке, я оглядываюсь на водителя, который продолжает дрожать так, будто его вот-вот скрутит судорогой. Это его птичка так пугает что ли? Так сейчас уберем.
По моей команде грифон грузно спрыгивает с капота.
— Удачи тебе, борец, — бросаю я, не скрывая усмешки.
Мусорщик нервно кивает, что-то неразборчиво бормоча под нос, и нажимает на газ так, что фургон исчезает в темноте быстрее, чем я успеваю моргнуть. Странный какой-то. Даже не попрощался. И чего он так спешит на свалку? Ответственный работник, видимо.
Я похлопываю грифона по пернатой шее, чувствуя под ладонью мощные мышцы, и с усмешкой говорю:
— Хорошая птичка. Будешь Цапкой. Подходит тебе, правда?
Лакомка приподнимает бровь, явно удивлённая моим выбором имени:
— Да неужели ты хочешь её себе оставить? У нас же уже есть отряд грифонов и даже один пингвин-аутист.
Я улыбаюсь, не обращая внимания на её скептицизм:
— Вот и будет ему компаньон. Может, она его чему-нибудь полезному научит.
— Например, летать?
— Пингвины не летают, — пожимаю плечами, а потом задумываюсь. — Обычно.
— Да? А в нашем мире летают, — удивляется альва.
Цапка не в курсе нашего обсуждения, так что мирно топает рядом, качая клювом. Мы продолжаем путь, не особо скрываясь. Пока бродим, Светка по мыслеречи сообщает, что завтра планируется освободительный штурм города. Лучше поздно, чем никогда.
Через некоторое время, активировав артефакт телепатии, я ощущаю поблизости крупный лагерь. Мысли и эмоции людей внутри образуют плотный, еле уловимый фон, словно отголосок далёкого гудка. Решаю не терять времени и не делать лишних кругов — направляюсь прямо к цели.
Спустя несколько минут путь нам преграждает патруль: двое греков в камуфляже, с автоматами наперевес.
— Стой! Кто идёт⁈ — окрик раздаётся резко, словно выстрел.
Но уже в следующую секунду их глаза расширяются, и они буквально застывают на месте.
— Ого…!!! — один из них едва не роняет оружие, впечатлённый видом Цапки.
— Не стрелять. Она приручена, — спокойно говорю я, шагнув вперёд, чтобы заслонить зверя от направленных на неё чёрных стволов.
— Да? А ты кто такой? — голос второго звучит настороженно, но уже с намёком на любопытство. Всё-таки я совсем не смахиваю на иномирянина.
— Господин Бо Бань, — произношу без лишних церемоний, даже не пытаясь подражать ханьцам с их
