— Угу… — кивнула Элизабет, глядя парню в глаза, — ты больной на голову псих. Про лица это ты сейчас придумал? Подобного в новостях я не встречала. Да, да, я просмотрела статьи о людях, которых ты убивал. Любопытно было.
— Только сейчас, — блеклая улыбка обезобразила его лицо, — кристалл у тебя? — спросил он, заметив круглую дыру под рёбрами Иеронима.
— Держи, — Элизабет вложила Диармайду в руку кристалл, размером с орех миндаля. Красный, с зелёными отливами он переливался и оставлял на коже незначительные ожоги.
— Давай я в своё кольцо спрячу, — протянула ладонь девушка, Диармайд без колебаний вернул его.
Зелье маны начало действовать. Силы стали медленно возвращаться к Диармайду. За дверьми располагалась просторная комната, в отличии от приёмной — она был простой и неброской, можно даже сказать аскетической. Непримечательная белая мебель, небольшой телевизор, рядом с которым лежал ноутбук, ростовое зеркало без обрамления и куча самых обычных цветов, ухоженных и пышных.
На диване сидел лысый старик с округлым белым лицом, его голову покрывали старческие пятна. Он казался поникшим и уставшим. События последних лет тяжёлым грузом легли на его слабые плечи. Он отставил чашку с горячим чаем в сторону и посмотрел на посетителей спокойным, внимательным взглядом.
— Похоже Иероним не справился. Оно и к лучшему. Та жизнь, которую веду я — хуже смерти. Зачем вам понадобился немощный старик вроде меня? — его голос был спокойным, Квинт говорил не спеша, взвешивая каждое слово.
Элизабет оказалась рядом с ним и сорвала с шеи цепочку с пластиной из изменённой платины, разукрашенной узорами. Размером она была не больше монеты.
— Ага, вот и оно, — Элизабет снова исчезла, появившись рядом с заключённой в стеклянный кокон полынью, зависшей в воздухе над покрытым узорами диском. Растение казалось сказочным: через расчерченное надписями из света стекло можно было разглядеть полынь, маленькие ворсистые листья казалось созданные из солнечных лучей. Они были настолько яркими, что слепили. Энергия, исходящая от растения, придала Диармайду бодрости, наполнив организм дополнительной порцией маны.
— Приступай. Только быстро, нужно спешить, — Элизабет бесцеремонно выдернула стебли, вместе с корнем, и затолкнула их в подготовленный контейнер, защищённый древнегреческими рунами.
— Так вот зачем вы пришли… — устало сказал Квинт семнадцатый.
Диармайд молчал и смотрел на старика, он вглядывался в каждое его движение, он запоминал каждую морщину на его обрюзгшем, осунувшемся лице. Злоба и ненависть закипали в нём. Он подошёл к нему не спеша, каждый шаг отдавался луной в большой, полупустой комнате.
Папа с интересом посмотрел на парня, он видел зло в его сверкающих змеиных глазах. Парень смахнул рукой чашку с чаем и сел перед стариком, неотрывно смотря ему в глаза, словно ядовитый гад, гипнотизирующий свою жертву. Диармайд закатил рукав рубашки и показал папе татуировку, на обезображенной шрамами коже.
Впервые на лице старика появились эмоции: сожаление, вина, страх, отчаяние — тут же оживили его осунувшееся лицо.
— Ты, ты один из них… — запнувшись на первом слове сказал старик.
— За что, — глядя в глаза ему спросил Диармайд.
— Ди, нам нужно идти, на это нет времени, — положила руку на плечо парню Элизабет.
— Я хочу знать за что!? — закричал он, — почему мы? Почему!? — с новой силой закричал Диармайд, его глаза сузились от злости, а челюсть сжалась, заскрипев зубами.
— Это было необходимо, чтобы спасти миллионы. Благодаря вашей жертве выжило так много людей… — хрипло сказал Квинт, — я не мог их остановить. Не мог. Я обычный, слабый человек, — по щеках старика потекли слёзы, — но я смог воспользоваться случаем и спасти миллионы. Это было меньшее зло.
— А как же мы!? — закричал Диамрайд, — почему мы должны были стать жертвой? Почему!? Мы жили в подземельях, не видя света. Мы работали в лабораториях по локти в кислоте, разъедающей кожу. А как же дети, грёбанные дети, лишавшиеся рассудка из-за изнасилований и побоев? Ты спас миллионы, но почему мы должны были становиться жертвами? Почему!? — охрипшим голосом закричал Диармайд.
Старик ничего не отвечал. Он молчал и плакал, смотря в глаза искалеченного жизнью парня.
— Знай же старик, ты никого не спас. Ты только отсрочил дату их смерти. Я сотру всё добро, которое ты создал. Я пожру все плоды твоих трудов и в конечном итоге останется лишь злоба и ненависть, порождённая тебе подобными. Я бы оставил тебя, чтобы ты смотрел, но старость не позволит тебе насладиться этим зрелищем. Но ты послужишь моей цели, ты станешь одним из символов моего возмездия, — Диармайд взмахнул копьём и прочертил лезвием линию, на шее старика. Жизнь покидала его, а Диармайд смотрел не мигая, запоминая каждое мгновение.
Когда старик умер Диармайд разбил витрину с длинными ржавыми гвоздями, разорвал робу на Квинте и нацарапал на груди на гэльском: Feumar pàigheadh airson uilc nas lugha cuideachd(за меньшее зло тоже нужно платить).
Диармайд схватил старика за руку и вышел на остатки балкона, разрушенного из-за атаки Элизабет. Скрестив руки так, чтобы надпись на груди Квинта была видна, Диармайд прибил его гвоздями к стене. Он не удержался и используя скорость мага нарисовал на стене Папского дворца чёрное солнце, обрамлённое в надпись на гэльском: магия превыше всего. На всё у него ушло не больше пары мгновений.
— Ты закончил? — прервала его раздумья Элизабет.
— Да пошли, — Диармайд спрыгнул с верхнего этажа на разрушенную площадь. Используя мгновенный шаг, они оказались рядом с уцелевшими домами, где уже начинали собираться зеваки. Тут взгляд парня зацепился за мальчика, встреченного в банкетном зале. Парень крепко прижимался к ноге привлекательной женщины, в чёрном платье. Она повернулась и на Диармайда тут же нахлынули давно утраченные воспоминания. Давно стёрты с памяти черты наполнились свежими красками.
— Мама, — дрожащим голосом произнёс Диармайд, не веря собственным глазам.
— Твою же мать… — громко вздохнула Элизабет.
Глава 28
Брюнетка неотрывно смотрела на Диармайда. Её черные глаза, без радужки, казались непроницаемой тьмой. На бледно белой коже проступали чёрные вены, словно паразит или корни старого дерева, проникшие в её плоть. Она была привлекательна. В чертах женщины без труда можно было заметить сходство с Диармайдом: острый подбородок, выразительные скулы, прямой, ровный нос.
— Как же ты на него похож, — на гэльском произнесла она. Женщина схватила маленькую копию Диармайда за руку и потянула за спину, крепко прижав к себе.
— Как тебе удалось выжить? — спросила она, пристально рассматривая парня. Линетт не бросилась к нему, даже не сделала шага на встречу, только напряжённо разглядывал Диармайда.
Внезапно на лице женщины проявилось отвращение, словно перед ней вывалили кучу навоза, раздразнившего её нежный нос.
— Он обещал, что ты сдохнешь! — внезапно повысила голос она, — ты должен был сгнить в подземельях. Ты должен был страдать и исчезнуть! — продолжала кричать Линетт.
Диармайд, сделавший шаг на встречу женщине — отошёл, растерянно глядя на разъярённое лицо. Её губы стянулись в тонкую алую линию, лицо скривилось, как от доброй половины кислого лимона, а в глазах бушевал гнев и отвращение.
— Из-за тебя вся моя жизнь превратилась в ад! — продолжала кричать она, привлекая всеобщее внимание зевак, — ради того, чтобы я родила Кегану сильного наследника — меня заставили спать с этим ничтожеством! Людовик обещал, что ты будешь страдать! Почему ты на свободе! — брызжа слюной прокричала женщина, она продолжала крепко прижимать мальчика, заслоняя его собой.
— Мам… — жалобно сказал Диармайд. Элизабет не думала, что сможет увидеть его таким: по щекам парня текли слёзы, кулаки были крепко сжаты, а он, казалось, едва стоял на ногах.
Парень сделал шаг назад, рассматривая полное ненависти лицо. Образ поющей домохозяйки, стоявшей на кухне, испарялся из его головы. Это была не она… это была совсем другая женщина. Это была мать другого Диармайда. Как он мог их перепутать? Как эти образы могли измениться и заменить друг друга? Это она была той, кто постоянно ссорился с его отцом в замке? А кто же тогда был тем, кто садил Диармайда на колени, покуривая трубку и рассказывал истории?
